Питер Стауб - Пропавший мальчик, пропавшая девочка

За исключением, конечно, Филипа, который сейчас был не в состоянии найти в себе силы и допустить хотя бы одно из предположений, возникших вследствие исчезновения его сына: что маньяк похитил и, вероятно, убил Марка, что Марк сам убил себя где-то в неизвестном месте или же что он просто сбежал, не сказав никому ни слова Когда Филип лицом к лицу столкнулся с выбором из этих неприемлемых вариантов, ему вдруг пришла в голову еще одна возможность, и он позвонил своему сверхпривилегированному, ни на йоту не заслуживающему доверия братцу в Нью-Йорк.

– Ладно, ты мне вот что скажи, – продолжил Филип. – Я никогда не думал, что ты способен сотворить такое со своим собственным братом, но уверен: ты что-то знаешь. Могу представить, что тебе наговорил Марк.

– Филип, давай-ка лучше начни сначала. Что ты хочешь от меня услышать сейчас и что именно я сотворил с тобой?

– Что именно он тебе рассказал? Насколько он в отчаянии? Он наплел, что я его каждый вечер колотил? Неустанно унижал его человеческое достоинство, давя на психику?

– Не понял, ты это о Марке?

– Да о ком же еще! С чего вдруг я расспрашиваю тебя о собственном сыне, да? Тим, я прошу тебя: если Марк все же сейчас у тебя, пожалуйста, дай мне переговорить с ним Нет, даже не прошу. Я умоляю тебя.

– Господи, Марк сбежал из дома? Что стряслось?

– Что стряслось? Моего сына нет дома уже три дня – вот что! И если он, блин, сейчас в этом твоем балагане на Гранд-стрит, то, черт бы тебя подрал, вот он я – на коленях. Дай мне его.

Немного погодя мне все же удалось убедить Филипа, что его сын не прячется у меня и что к его исчезновению я никакого отношения не имею. Я был потрясен и совершенно сбит с толку.

– Почему ты сразу не позвонил?

– Потому что только час назад до меня дошло, что он может махнуть в Нью-Йорк.

По сути дела, мы с Филипом были сиротами. Других родных братьев или сестер у нас не было, как не было двоюродных и троюродных, бабушек и дедушек, дядь и теть, живых матери и отца.

Я спросил Филипа, что еще я мог бы для него сделать.

– Если не ошибаюсь, Том Пасмор один из твоих закадычных дружков, так? Хочу, чтоб ты уговорил его помочь мне.

Отдавая дань смене поколений, поясняю: Том Пасмор, мой старинный миллхэйвенский друг, зарабатывает на жизнь раскрытием преступлений, хотя нельзя сказать, что он нуждается в деньгах. Он как Шерлок Холмс или Ниро Вульф – с той лишь разницей, что в отличие от них Том персонаж реальный. Его (биологический) отец занимался тем же. Он распутывал криминальные тайны в разных городах, главным образом внимательно просматривая все имеющиеся общедоступные документы, архивы и записи и находя связи, для остальных остававшиеся невидимыми. Связи, разглядеть которые в состоянии лишь гений. Том унаследовал эти методы вместе с отцовским талантом и гардеробом Я считаю Тома Пасмора лучшим частным сыщиком в мире, однако берется он лишь за те дела, которые ему интересны. В девяносто четвертом году он помог мне разгадать жуткую головоломку, которую потом я и мой соавтор обратили в роман.

Я обещал Филипу приехать в Миллхэйвен как можно быстрее и добавил, что приложу все усилия, чтобы уговорить Тома Пасмора подумать об исчезновении мальчика.

– Как ты сказал, «подумать»? И все?

– В большинстве расследуемых дел Том именно этим и занимается. Он думает.

– Ладно, попроси его за меня, хорошо?

– Займусь этим сразу же, как прилечу в Миллхэйвен.

Мне не хотелось посвящать брата в подробности распорядка дня Тома, поскольку была у Филипа черта, присущая учителю старой закалки: он с подозрением относился к тем, кто не встает с постели до семи утра и не заваливается спать до полуночи. Том Пасмор обычно выключает настольную лампу часа в четыре утра и редко поднимается раньше двух пополудни. Он любит односолодовый виски – еще один факт, утаенный Тимом при разговоре с Филипом, который в результате чрезмерной папиной любви к виски стал морализирующим, предвзятым и необъективным трезвенником.

Заказав билеты, я выждал час и позвонил Тому. Он взял трубку, как только услышал мой голос на автоответчике. Я рассказал ему о случившемся, и Том спросил, не хочу ли я, чтобы он кое-что проверил, покопался в документах и прессе, может, что всплывет… «Копаться в документах» было его основным методом, поскольку он крайне редко покидал пределы дома и творил чудеса, «просеивая» газеты, онлайновые архивы, документы публичного характера и все доступные базы данных. За последнее десятилетие он сделался пугающе искусным в использовании своих компьютеров в качестве средства проникновения в те области, куда простым гражданам доступ запрещен.

Том сказал мне, что никогда наперед не знаешь, какой результат можно извлечь из двухчасовой работы, но если мальчик не объявится через день-два, то, возможно, он что-нибудь придумает в сотрудничестве со мной. А пока он «произведет разведку». Однако – Том хотел, чтобы я об это знал, – по всей вероятности, как ни неприятно ему это говорить, племянник мой пал жертвой изверга, похитившего и убившего двух мальчиков в той же части города.

– У меня это в голове не укладывается, как и у моего брата, – проговорил я. (Насчет последнего я ошибался.)

Сорок пять минут спустя позвонил Том – с потрясающими новостями. В курсе ли я, что моя покойная невестка состояла в родстве с первым в истории Миллхэйвена серийным убийцей?

– Кто же это был? – спросил я.

– Душка по имени Джозеф Калиндар.

Имя показалось мне знакомым, но в связи с чем – припомнить не удалось.

– Калиндар стал достоянием общественности в семьдесят девятом и восьмидесятом, когда ты плохо вел себя в Самарканде или где там…

Ему было точно известно, где я был в семьдесят девятом и восьмидесятом.

– В Бангкоке, – уточнил я. – А к восьмидесятому я вел себя уже хорошо. А что натворил Калиндар?

Джозеф Калиндар, квалифицированный плотник, начал с того, что вламывался в дома к женщинам и насиловал хозяек. После третьего изнасилования он стал брать с собой «на дело» четырнадцатилетнего сына Вскорости Джозеф решил, что будет осмотрительней убивать жертв после того, как он и его сын изнасилуют их. Через пару месяцев он вконец озверел Во время последнего в серии набега он, якобы руководствуясь устными приказами Господа, убил и затем обезглавил своего сына и оставил безголовое тело подростка распростертым на кровати рядом с убитой жертвой. Господь отблагодарил его за преданность вере и мощным голосом возгласил, что отныне и впредь на него, Джозефа Калиндара, семейного человека, квалифицированного плотника и Избранника Иеговы, возлагается ответственность за стирание с лица земли всех лиц женского пола либо по крайней мере стольких, сколько он в состоянии искоренить до того, как полиция помешает воплощению этой священной миссии. В семьдесят девятом Калиндара арестовали. В восьмидесятом он предстал перед судом, был признан невиновным по причине невменяемости и препровожден в Даунстэйтский госпиталь для невменяемых преступников, где тремя годами позже был задушен соседом по палате, который не согласился с попыткой Калиндара искупать его в крови Агнца и спешно доставить в объятия Спасителя.