Наталья Александрова - Проклятие Осириса

Его все еще немного качало от слабости, но он торопливо шел на голос, потому что тот становился все тише, все слабее и мог замолчать навсегда.

Коридор повернул.

Старыгин выглянул из-за угла, убедился, что путь свободен, и двинулся вперед.

Вдруг одна из дверей приоткрылась, из-за нее послышался женский голос:

– Через час я вам поставлю капельницу…

Старыгин дернул ближайшую дверь, к счастью, она была не заперта. За дверью оказалась химическая лаборатория – металлические стеллажи с колбами и пробирками, сложное современное оборудование, хромированные инструменты. Прикрыв за собой дверь, он замер, прислушиваясь.

Мимо двери кто-то прошел, по коридору процокали женские каблуки, и снова все затихло.

Старыгин снова выскользнул в коридор и быстро двинулся в прежнем направлении – туда, куда звал его голос.

Коридор закончился, дальше была дверь. Старыгин потянул за ручку, дверь поддалась, и он оказался на лестничной площадке.

Ни на секунду не задумываясь, он пошел по лестнице вниз – так же, как во сне, голос безошибочно направлял его, указывал дорогу.

Миновав несколько лестничных пролетов, пройдя мимо нескольких запертых дверей, он наконец оказался перед металлической дверью подвального этажа.

Эта дверь тоже была заперта, но Старыгин почему-то нисколько не расстроился. Он знал, что сможет преодолеть все препятствия.

И действительно, не успел он перевести дыхание, как с другой стороны двери скрипнул поворачивающийся в замке ключ.

Дмитрий Алексеевич прижался к стене возле двери.

С металлическим лязгом дверь распахнулась, и на пороге появилась пожилая женщина в сером сатиновом халате, вооруженная красным пластмассовым ведром и несколькими швабрами. Придерживая свои инструменты одной рукой, второй она возилась с ключом.

Старыгин пригнулся и юркнул в открытую дверь мимо оторопевшей уборщицы.

Та не успела ничего разглядеть, от неожиданности выронила ведро и разразилась возмущенной тирадой:

– Совсем, паразиты, с ума посходили!

Но Старыгина уже и след простыл, он свернул за угол и чуть не бегом улепетывал по коридору.

Здесь было куда более мрачно, чем на верхних этажах. Под низким потолком змеились разноцветные электрические провода и пластиковые трубы, лампы горели через одну, по стенам проступали пятна сырости и плесени. Однако призывный голос звучал в мозгу Старыгина гораздо отчетливее, чем наверху.

Он шел по коридору, прислушиваясь к этому голосу и невольно вспоминая свой страшный сон.

Впереди засиял более яркий свет, и Старыгин замедлил шаги.

Вскоре он поравнялся с металлической дверью, на которой была прикреплена табличка:

«Высокая степень опасности. Вход только в спецкостюмах».

Дмитрий Алексеевич по-прежнему не сомневался, что преодолеет все препятствия на пути к зовущему его голосу.

Действительно, едва он поравнялся с металлической дверью, как она начала со скрипом открываться. Он отскочил в сторону и спрятался за металлическим шкафчиком, в котором размещался то ли трансформатор, то ли распределительный щит.

Дверь широко открылась, из нее вышли три человека в серебристых защитных костюмах и масках с респираторами. Они несли какой-то длинный ящик.

Выйдя в коридор, замыкающий свободной рукой притворил дверь и крикнул кому-то:

– Не закрывай, я через пять минут вернусь!

Дождавшись, когда люди скроются за поворотом, Старыгин подкрался к двери и юркнул внутрь.

За этой дверью обстановка совершенно изменилась: вместо сырого, плохо освещенного подвала с низким потолком Старыгин оказался в огромном зале, разделенном стеклянными перегородками на множество небольших отсеков вроде больничных боксов. В некоторых из боксов копошились люди в защитных костюмах. Сверху лился яркий голубоватый свет.

Дмитрий Алексеевич поспешно огляделся. К счастью, возле входа никого не было. Справа от двери на вешалке висело несколько защитных костюмов. Старыгин поспешно облачился в один из них, напялил респираторную маску и поспешил подальше от входа – туда, куда по-прежнему звал его настойчивый голос.

Навстречу ему попался человек в таком же защитном костюме. Он скользнул по Старыгину равнодушным взглядом и не замедлил шагов. Защитный костюм сделал Старыгина невидимкой, одним из тех, кто работал в этом зале.

Дмитрий Алексеевич миновал несколько боксов и остановился перед очередным стеклянным отсеком. Сомнений не было – беззвучный голос звал его именно отсюда.

Он толкнул прозрачную дверь и вошел внутрь.

В первое мгновение он почувствовал прежнее головокружение: ему показалось, что он снова спит и видит прежний страшный сон.

Посреди бокса на металлической каталке, накрытой белоснежной простыней, лежала мумия.

Точно такая же, как во сне, – беззащитная, лишенная надежной скорлупы саркофага, лишенная даже полотняных бинтов коричневая плоть с тощими руками и ногами, с уродливым ссохшимся лицом, сведенным в отталкивающую гримасу то ли отчаяния, то ли насмешки. Насмешки над всем человеческим, над всем смертным.

И как только Старыгин увидел мумию, звучавший у него в мозгу голос затих. Дмитрий Алексеевич остался один на один с ситуацией, как лунатик, неожиданно проснувшийся и осознавший, что стоит на крыше высотного дома или на самом краю пропасти.

До сих пор он шел вперед, на голос, не задумываясь и не сомневаясь, а теперь не знал, что делать дальше и как выпутываться из глупейшего положения, в которое он попал.

Старыгин огляделся.

Рядом с мумией, на отдельном металлическом столике находились хромированные медицинские инструменты и штатив с многочисленными пробирками. Тут же лежал разлинованный листок с лабораторными записями.

Дмитрий Алексеевич склонился над листком и, с трудом разбирая корявый почерк, прочел:

«Образец номер четырнадцать. Мумия, Фивы, Среднее царство. Отчетливо выраженный штамм «болезни фараонов». Чистая культура выделена 2.06.1994. Продолжаются работы по усовершенствованию вакцины».

Старыгин перевел взгляд на мумию.

Значит, эта ссохшаяся коричневая плоть, старая, как само время, помогла получить то лекарство, благодаря которому его, Старыгина, спасли от смерти!

Он почувствовал невольную благодарность к этому древнему египтянину и внимательнее пригляделся к нему: как-никак их связывала теперь глубокая, нерасторжимая связь…

Приглядевшись к мумии, Старыгин увидел нечто удивительное.

На груди египтянина, на высохшей коричневой коже чем-то более темным были нанесены знаки.

Вполне отчетливые, разборчивые иероглифы.

Старыгин ощутил необыкновенное волнение.

Не для того ли звал его неслышный голос, не для того ли шел он в эту подземную лабораторию, чтобы найти эту надпись, дошедшую из глубины веков?