Сергей Дубянский - Деревянный каземат

– Катюш, – Вадиму надоело молчать, – расскажи, все-таки зачем ты придумала историю с амнезией?

– Как тебе сказать… – настаивать на версии о том, что все это истинная правда, не имело смысла, но вдруг совершенно ниоткуда возник вариант, рискованный, но раз и навсегда закрывающий скользкую тему, – может, я дура, – сказала Аревик, – но мне хотелось проверить, будешь ты искать меня?..

– И где ты пропадала все это время?

– У подруги. Устраивали, так сказать, «девичник».

– Ты сумасшедшая, – сделал вывод Вадим, но сама версия его, видимо, удовлетворила.

«Лексус» свернул направо, и Аревик увидела частные домики, очень похожие на те, от которых она только что избавилась. Правда, если на Келлера все они были одинаковые, то здесь, словно пастух над овцами, главенствовал один, выделявшийся ростом и странной архитектурой.

…Нам надо туда, – решила Аревик, – я не знаю, что сделаю, если опять придется жить в какой-нибудь лачуге с огородом… Раньше она не замечала в себе подобной требовательности к внешней атрибутике, но поскольку это новая жизнь, то она должна соответствовать ее новому облику – вокруг красивой женщины, все должно быть красиво.

К радости Аревик, Вадим действительно свернул к дому, похожему на замок; притормозил у ворот, за которыми яростным лаем заливалась собака. У калитки стоял человек, на которого Аревик, погруженная в новые ощущения, просто не обратила внимания. Вадим опустил стекло.

– Вы что-то хотели?

– Мне нужен Константин. Я уже второй день не могу поймать его, – человек подошел ближе, и Аревик показалось, что она видела его на открытии выставки.

…Неужели Костя – брат Вадима? Что сейчас будет?.. – сердце замерло от страха, но Аревик вовремя сообразила, что он, как и Виталик, не сможет узнать ее. Все получится почти по ее прошлому сценарию, только никого убивать она не будет.

– А в чем дело? – спросил Вадим.

– Понимаете, выставка вчера закрылась. Там покупатели ходят, с которыми он договаривался. Надо, чтоб Костя решил, что он будет продавать и за сколько. Остальное пусть забирает, а то картины сложили… ну, там, где сантехники переодеваются…

– Костя умер три дня назад.

У кого это известие вызвало больший шок, у незнакомца или у Аревик, определить было трудно. Слава богу, что Вадим не смотрел в ее сторону.

– Как умер?.. Это невозможно, – пробормотал незнакомец.

– Пути господни неисповедимы, – Вадим усмехнулся.

– И что теперь делать?

– Да вам-то какое дело до его картин? Пусть лежат…

– Нет-нет!!.. – воскликнул незнакомец с такой искренностью, словно речь шла о его собственных творениях, – вы ж его брат, да?

– Да, но мне они не нужны. Можете забрать их себе.

– Замечательно, – обрадовался незнакомец, – только давайте оформим это нотариально.

– Что оформим?

– Ну, это вам сейчас кажется, что его работы – ерунда, а когда за них будут давать тысячи баксов, вы начнете со мной судиться. В истории имеются такие прецеденты.

Вадим почесал затылок. Когда речь шла не о мазне его пьяного братца, а о деньгах, все становилось ближе и понятнее. К тому же, у него, действительно, ведь есть неплохие работы.

– Хорошо, – Вадим кивнул, – наверное, вы правы. Надо сначала разобраться. Давайте, я подъеду завтра, и мы все решим.

– Давайте лучше сегодня. Завтра другие авторы привезут работы, и тогда, точно, концов там не найдешь.

– Сегодня? – Вадим посмотрел на часы.

– А в чем проблема? – не понял незнакомец, – там дел на час. То, что на продажу – оставите. Я в течение трех дней соберу за них деньги; то, что хотите забрать – заберете, а остальное возьму я… Кстати, где его похоронили?

– На Никольском.

– Надо будет съездить, – незнакомец вздохнул, – знаете, мы, можно сказать, дружили.

Вадиму были неинтересны эти утратившие значения отношения, и он повернулся к Кате.

– Подождешь часик? Осмотрись пока, а то ты кроме спальни ничего и не видела.

Ворота стали подниматься, открывая вид на уложенную плиткой дорогу и рванувшегося вперед огромного черного зверя. Не обращая на него внимания, машина подкатилась к самому дому и остановилась. Выйдя, Вадим отпер дверь.

– Заходи, Катюш. Будь, как дома.

Аревик еще стояла на крыльце, осмысливая неожиданный поворот событий, когда «Лексус», недовольно пятясь, снова выехал со двора. Под опускающимися воротами она успела увидеть, как незнакомец уселся на ее место, машина развернулась… Больше Аревик не видела ничего, кроме глухих стен и зверя, будто понимавшего, что деваться жертве некуда, и неспешно направившегося к ней. Она замерла, забыв даже о том, что можно укрыться за дверью, но животное дошло лишь до определенной границы, натянув мощный трос; тогда оно пошло вдоль стены и улеглось у калитки, демонстрируя, что уйти без его ведома, отсюда невозможно.

Аревик успокоилась, правда, мысли от этого не приобрели желаемой стройности. Осторожно открыв дверь, она проскользнула в мрачный холл, встретивший ее совсем не летней прохладой – это толстые стены с одним-единственным окном не впускали жару, и Аревик даже показалось, что здесь отдает сыростью, как в подвале ЖЭУ после затяжных дождей.

Поскольку никаких запретов на передвижение Вадим не установил, Аревик решила осматривать все, благо, другого занятия все равно не было. Она тщательно изучила кухню, заглянула в «прачечную» со знакомой по рекламным роликам стиральной машиной и сушилкой для белья. Отдельное помещение занимал странный агрегат, от которого отходили толстые трубы, выкрашенные в веселый желтый цвет. Увидев замершие на нуле манометры, Аревик пришла к выводу, что это котельная. Была еще какая-то комната, обилием окон и легкой мебелью напоминавшая веранду, только окна ее, как в тюремной камере, выходили на глухую стену. Потом Аревик поднялась по лестнице с массивными перилами; постояла на втором этаже, бессмысленно глядя на уходившие дальше ступеньки и решила продолжать осмотр сверху.

Насторожило ее то, что дверь туда оказалась выломана самым варварским образом. …Но ведь я должна знать о доме, если не все, то, по крайней мере, столько же, сколько знала Катя!.. Аревик уверенно толкнула дверь. Разбросанные по комнате листы зашелестели от внезапного движения воздуха, а разбитая люстра, валявшаяся на полу, дополняла картину хаоса. Смятый матрас в углу, устойчивый запах масляных красок, перевернутый мольберт… Аревик догадалась, что это комната Кости. Подняла голову – прямо над ней оказался пустой крюк, а рядом валялась табуретка. Аревик подумала, что сама она не смогла этого сделать, избрав более легкую смерть. Ногой повернула к себе один из листков и увидела небрежную линию знакомого профиля. Снова посмотрела на крюк. …Может, он оставил автопортрет? Многие художники так делали перед смертью – тогда многое объясняется… Аревик достала сигареты и подошла к распахнутому окну. Нельзя сказать, чтоб ей было жаль покойного, но то, что она все же попала сюда даже после его смерти, создавало ощущение не только предопределенности происходящего, но и наличие во всем этом какой-то недоступной ей логики. …А раз логика есть, раз прослеживается схема, значит, действую я правильно, и к черту все Анины советы!..