Эдуард Катлас - Создатели

Они столкнулись с атакующим сразу, нос к носу. Похоже, никто из тех, кто нападал, и представить не мог, что кто-то может ограничить себя в столь крохотном мире. Все пытались бежать по коридорам, как будто им надо кого-то догнать, успеть на пиршество.

Хотя от любой из четырех комнат до центра этого мира было всего лишь несколько шагов.

Михаил поступил странно.

Никаких ловушек, выскакивающих из стен, или паутины, задерживающей неприятеля. Все-таки он же был в своем мире.

Вместо этого Михаил ударил бегущего на него незнакомца кулаком в шею, похоже, сразу сломав ему кадык. Потом схватил его за голову и несколько раз сильно ударил уже обмякшего противника виском о стену. Лишь потом отпустил, побежав дальше.

Лекс посмотрел назад. К дубу выбегали еще люди, из всех комнат сразу.

Времени у беглецов, похоже, оставалось в обрез.

Мальчик отступил вглубь коридора, вслед за Михаилом.

Здесь он мало что мог сделать, Михаил настолько законсервировал свой маленький мирок, что даже Лексу сложно было творить.

Он видел, как ворвавшаяся со всех сторон стая побежала следом за ними, и усилием воли, почти с болью, обрушил на них дуб. Дерево, которое хоть отчасти принадлежало и ему, слушалось, могло меняться по его воле. Сейчас оно гибло. Теряло ветки, они отрывались от ствола и падали вниз, накрывая пришельцев. Потом отломилась и верхушка, тяжело ухнула вниз, лишь по случайности не задавив одного из нападавших.

Лекс видел, как замешкались враги, и скорее почувствовал, чем услышал, как кто-то позади них что-то скомандовал.

— Я готов, — шепнул позади него Михаил. Лекс лишь скосил взгляд, увидел горшок, который Михаил бережно держал в руках, и кивнул.

— Последний штрих, — сказал он, вспоминая о картине, висящей в одной из комнат.

Они перенеслись.

— Ты видел? Почувствовал? — спросил Михаил сразу, как поставил горшок прямо в воду.

— Что? — уточнил Лекс.

— Там, позади остальных, был один… их главный. Они все, похоже, из мигающих, сидящих на наркоте и появляющихся здесь только время от времени. Но этот — особый. Не пойму почему, но я знаю, что он от нас не отстанет. Теперь мы — его личные враги.

Лекс пожал плечами. Он ничего такого не заметил. Да если бы и заметил, что это меняло? Это был не первый враг и вряд ли последний.

— Это не все. Мне в своем мире легче, ощущения четче. Этот… главный. Он живет где-то не так далеко от тебя. Там, в реальности. И боюсь, он тоже теперь это знает. И сделает все, чтобы достать тебя, если не здесь, то там.

— А там, — заключил Лекс, — ему будет достаточно легко со мной расправиться. Но как он это провернет?

В мире Темных Вод они ждали еще долго, вглядываясь во все стороны. Лекс не выпускал из рук свиток с иероглифом, который не успел подарить. Бонсай стоял в черной воде и даже смотрелся к месту. Но напавшие на Михаила так и не последовали за ними.

Оба знали, что это значит. Им придется самим найти их новых врагов. Всех, до единого.

И сделать это быстро.

Павел

Когда эти двое ублюдков исчезли у них из-под носа, сбежали, умело воспользовавшись присутствием постороннего в этом мире кирпичных стен, Павел даже обрадовался.

Он не ожидал встретить здесь двоих. Он не ожидал, что хозяин мира окажется настолько сильнее, чем они думали. Такое уже бывало, тут постоянно кто-то кого-то жрет, и победители, очевидно, не уходят без куска мяса. Но чтобы настолько подняться, он проглотил что-то действительно огромное, этот затворник кирпичных катакомб. Настолько огромное, что Павел вообще не мог представить, как можно победить такого сильного врага.

Но даже это не было главным. Павел тоже не стоял на месте. Он тоже накопил силенок. И уж точно вместе со своей командой справился бы даже с этим выскочкой.

Но в мире, на который они напали, оказался кто-то еще. Этот мальчик. Вот его сила испугала даже Павла. Ее не надо было угадывать. Просто было видно, что им никак не справиться даже с ним одним, не то что с двумя сразу.

Может, конечно, и справились бы, пользуясь неожиданностью и тем, что их все-таки много. Но он бы потерял почти всех своих бойцов, всю стаю, а могло случиться, что попал бы под раздачу и сам. Не вариант.

Похоже, мальчик тоже почувствовал, насколько в невыгодной позиции оказался. Не зря же он сбежал. Испугался. Свойство умных — уметь пугаться и вовремя сбегать.

И, наверное, ожидал, что стая кинется за ними в погоню.

Как бы не так!

Испугаться, может, и испугался, но не забыл, отступая, кинуть подлянку.

Откуда появилось столько воды? Откуда ее вообще могло столько взяться в замкнутом крохотном мире? Павлу померещилось, или она лилась из прямоугольной рамки на стене, явно бывшей еще недавно какой-то мазней, мещанской картиночкой, призванной скрасить убогий мир голых кирпичных стен.

И ведь вода была еще к тому же противно соленой.

Ей не понадобилось и минуты, чтобы затопить весь небольшой кастрированный мир так, что все они оказались в воде по пояс. Хорошо хоть, она была относительно теплой.

Павел попытался отступить — речи о том, чтобы двигаться за этими двумя дальше сейчас и быть не могло, — но понял, что это не так-то просто. Они уже встречали подобные ловушки. Их использовали здесь слабаки. Те, кто никогда не нападал сам. Использовали, чтобы не дать уйти врагу, который не рассчитал свои силы, нападая на чужой мир.

Умно, хитро, но явный признак слабости. К тому же эти ловушки абсолютно бесполезны против тех, кто пришел побеждать. Таких, как его команда.

Но вот и они впервые должны были отступить.

Ловушку выстроили неплохо, но Павел знал, что сумеет сквозь нее прорваться. Как и большинство остальных. Однако несколько новичков, лишь недавно принятых в команду, по его оценкам, останутся здесь, если бросить их просто так.

Он решил проявить благородство, показать остальным, что не оставляет своих в беде. К тому же воды было лишь по пояс, и ее подъем вроде как даже немного замедлился. Время еще оставалось.

Павел осмотрелся.

— Закройте чем-нибудь эту дурацкую картину! — крикнул он. И, видя, что никто его не понимает, уточнил: — Дыру в стене. Заткните ее!

Первым кинулся исполнять приказ Солон. Павел даже подобрался чуть поближе, чтобы посмотреть на результаты, подошел, подгребая руками. Вода поднималась, медленнее, но поднималась. И теперь он понял причину ее замедления. Замкнутый мир, воздуху этого мира просто некуда было деться, и вода, вливаясь в него, сжимала воздух все больше. Теперь он начал сопротивляться, потому что давление достигло уже той точки, после которой воде все сложнее было выдавливаться из картины к ним. Это чувствовалось, дыхание стало странным. Даже неглубокий вдох практически врывался в легкие, пытаясь там и остаться. Вдыхать было легко. Вот выдыхать, выталкивать воздух из себя — все сложнее.