Виталий Вавикин - Суккубус

– Кристин, ты понимаешь?

– Нет.

– Легенды…

– Лишь то, что хочешь видеть ты.

– Возможно да.

– Давай уйдем.

– В тот мир?

– Здесь лишь картины.

– А как же моя мать?

– Она мертва. Но, если хочешь, я покажу тебе ее могилу.

– Правда?

– Да.

Когда двери в картинный зал открылись, Лаялс увидел за ними красную пустыню, невысокий холм и пять крестов под кроваво-красным небом. На одном из них висел Рем. На другом – Билли Брендс. На третьем Дэнни Маккейн.

– Твой крест ждет тебя, Лаялс, – сказал черный ворон.

И в этот момент адвокат увидел будущее. Пять крестов. Пять проклятых жизней. И на последних двух крестах висели он и Джейкоб Мак-кейн. И это был Ад. Их Ад, который они создали для себя сами.

Тело Кэтрин вздрогнуло. Изогнулось, словно в предсмертной агонии. Белая пена наполнила рот.

– Тормози! – заорал Кинг. – Тормози, черт бы тебя побрал!

Он выскочил из машины, открыл заднюю дверку.

– Кэтрин!

– У нее, наверное, припадок, – Вест помогал ему разжать ей рот. Ее зубы скрипели так сильно, словно кто-то включил кофемолку.

– Кэтрин!

Она затихла. Тело ее обмякло.

– Пульс ровный, – сказал Вест.

Кинг закурил.

– Я думал, она умрет, – признался он. – И знаешь, на какой-то момент мне показалось, что так оно будет лучше. Я имею в виду умереть, чем жить той жизнью, которая у нее была. Но когда… Когда она затихла. Я вспомнил Томаса. Вспомнил, как мы росли. И…

Кэтрин открыла глаза – голубые-голубые, как чистое небо.

– Что происходит?

– У тебя был припадок, – сказал брат.

– Припадок? Черт. Помню только, как уложила Томаса спать, вошла в спальню и… – она побледнела.

– Кэтрин?

– Мне приснилось, что я сошла с ума… – она посмотрела на Кинга, словно ожидая, что он рассмеется, но он не смеялся. – Клайд?

– Это был не сон, Кэтрин.

– Черт, – она закрыла глаза.

– Кэтрин?

– По-моему, я обмочилась.

Черное, словно медуза, испачканное кровью и слизью, оно лежало на руках Кэнди.

– Черт возьми! Это что, было во мне?! – она бросила омерзительный сгусток на пол и растоптала ногами. Дышалось легко и свободно. – Будь я проклята, Брэдли, но, похоже, твой странный дом вылечил меня!

– Это не дом, Кэнди…

Левий долго смотрел на него, дожидаясь ответов.

– Нет, святой отец. Пусть эта история останется со мной…

На старом кладбище было тихо. Молодые дубы шелестели листвой. Старая церковь обрушилась, но вход в нее вместе с дверным проемом странным образом продолжал стоять, и время от времени порывы ветра хлопали высохшей дверью. Маккейн, Лаялс, Кристин, Левий и Брэдли стояли возле могилы Барбары Локидж.

– Так ты говоришь, гроб пуст? – спросил Маккейн Лаялса.

– Я уже не знаю. Может быть, Старик тогда спятил, опоил нас чем-то и заставил поверить во все эти бредни. А может быть, мы и сами хотели поверить в это…

Где-то высоко в небе прокаркал ворон. Он кружил, расправив черные крылья над собравшимися людьми, словно наблюдая за ними.

– Если хочешь, – сказал Лаялс, – мы можем откопать гроб и посмотреть, что там на самом деле.

– Нет.

– А я бы хотел…

Кэнди за рулем старого «Шевроле» нетерпеливо посигналила.

– Я, пожалуй, пойду, – сказал Левий.

– Куда ты теперь? – спросил Лаялс.

– Не знаю. У Рема осталось кое-какое наследство на севере. Увезу туда Кэнди и Джордана.

– Ты уж присматривай за ними.

– Да уж как-нибудь.

Грегори Боа сжал грудь новой девочки, расстегнул ей блузку, потеребил соски, пока они не стали твердыми.

– Так как, ты говоришь, тебя зовут?

– Жо-Жо.

– Жо-Жо… – его толстые губы обласкали это имя. – Твои волосы, Жо-жо. Это парик, да?

– Да.

– Жаль. Многим нравятся рыжеволосые сучки, – он снова сжал ее груди, ударил по ним ладонью, оставив красный след. – Покажи, что ты умеешь, Жо-Жо.

– Закрой глаза.

– Глаза? Это я люблю.

Жо-Жо повернулась к нему спиной, достала из сумочки нож.

– Ну что же ты? – торопил Боа.

– Уже иду.

Сталь проткнула ему шею, выйдя с другой стороны.

– Это тебе за Анту, сволочь!

Боа захрипел, упал на пол. Кровь заливала дорогой ковер. Теплая, свежая кровь…

Коридор. Жо-Жо открыла дальнюю дверь проклятой комнаты.

– Я отомстила за тебя, Анта, – тихо сказала она в темноту. – Я отомстила за нас всех.

И мертвые, безжизненные картины слепо взирали на нее, щерясь со стен своим уродством.

Джордан остановил «Шевроле», подняв облако пыли. Был вечер, но вывеска придорожного отеля уже мигала неоновой подсветкой.

– Мы не собираемся останавливаться здесь, – сказал Левий.

– Я ненадолго.

Он пересек небольшой дворик, открыл дверь, поздоровался с управляющим.

– Снова ты?!

– Не рады?

– Мест нет.

– Я к Джин.

– Джин тоже нет, – управляющий сдвинул брови, выудил из-под стола початую бутылку пива.

– Как нет?

– Вот так, – управляющий дернул худыми плечами, словно по его телу прошла предсмертная судорога. – Сбежала вчера с каким-то актеришкой. Позвонила через два часа и сказала, что уже взрослая и сама вправе решать.

– Вот как…

– Вот так… – управляющий глотнул пива, предложил Джордану.

– Нет, спасибо.

– Скажи, а правда, что в Лас-Вегасе могут поженить в течение часа?

– По-моему, да.

– Значит, не соврала, чертовка!

Джордан помрачнел.

– Правда не хочешь пива?

– Нет. Спасибо.

– А то смотри, у меня в холодильнике найдется пара бутылок.

– Всего доброго, сэр, – Джордан помялся, махнул рукой и поплелся к своей машине.

Управляющий сел в кресло, открыл газету.

– А вот и я, – вбежала Джин, сияя улыбкой. – А где все?

– Уехали, – махнул рукой отец.

– Как уехали?! Куда?

– Не знаю. Не понравилось им, что бассейна у нас нет! Гм!

– А-а-а.

– Актеришки вшивые! Черт бы их побрал!

– Да, – Джин нахмурилась, прикусила губу. – А может, нам сделать бассейн? Ну, чтобы они это… У нас останавливались… А то скучно как-то. А?

– Иди, мой посуду!

И уже себе под нос:

– Скучно ей! Черт!

Эпилог

Чикаго. 1921 год.

Марджи отложила книгу, выключила свет и обняла мужа.

– Не спишь?

– Почти что.

– А мне все кажется, что я что-то забыла. Лежу и думаю.

– Может проще встать и посмотреть?

– Глупый! Разве все посмотришь?! Там столько вещей!

– Себя не забудь.

– Это точно, – она отыскала в темноте его губы. – Нет, все равно с этим переездом мы обязательно что-то оставим здесь. Что-нибудь очень важное.

– Ну, купим потом, на новом месте.

– Есть вещи, которые нельзя купить, Дэнни. Как фотографии, понимаешь?