Кристи Голден - Вампир туманов

Сомнение закралось в душу. Он давал слово графу, пообещал не входить в эту комнату. Какое-то мгновение честь боролась с любопытством и последней надеждой, что там он наконец сможет найти что-нибудь об Анне.

Джандер шагнул к двери.

Дрожа от возбуждения, вампир коснулся двери и, поколебавшись, распахнул ее. Она со скрипом отворилась, открыв проход в большую темную комнату. В нос ударил запах тлена. Его глаза быстро освоились в темноте, но он вынул из кольца в стене факел и зажег его от камина, полыхавшего в кабинете. Держа в руках факел, он вошел внутрь.

Перед ним протянулся длинный стол. Когда-то, как и все остальное в замке Равенлофт, этот стол был очень красив. Теперь его покрывал толстый слой пыли. Не это удивило эльфа, а то, что лежало на столе под пылью. Джандер изумленно поднял брови.

Стол был накрыт для так и не состоявшегося пиршества. В центре длинного стола высилось что-то сгнившее. Джандер шагнул вперед, подняв факел повыше.

Когда-то это был торт, и, судя по многочисленным лентам и белой женской фигурке наверху, торт свадебный.

Джандер уловил слабый запах страха. Что-то здесь произошло неладное. Очень плохое. Он сделал шаг от стола и наступил на что-то хрустнувшее под его ногой. Он нагнулся и увидел, что это, от чего встревожился еще сильнее. Вторая половина украшения торта – темная фигурка жениха. Головы у фигурки не оказалось.

Джандер оглядел все остальное пространство комнаты.

Стол и остатки торта свидетельствовали, что когда-то это был обеденный зал. И еще это была картинная галерея. Джандера окружили лица членов семейства фон Заровичей. Некоторые имена казались знакомыми, другие – совершенно новыми. Он остановился у портрета очаровательной молодой пары.

Согласно табличке внизу картины, этой парой были Баров и Равеновия фон Зарович. Картина была написана сразу после их свадьбы, и они были удивительно красивой парой. Судя по дате на картине и разительному сходству со Страдом, это, наверно, были родители графа, решил Джандер. Черты Барова явственно повторялись в сыне – темные глаза, благородно очерченные нос и скулы были почти такими же, как у Страда. Равеновия была сама красота, и умелый художник смог передать блеск и ум ее больших темных глаз.

Следующая картина изображала троих мужчин. Один из них был Страд. Он восседал в алом бархатном кресле. Со времени написания портрета граф почти не изменился внешне, и Джандер решил, что картина написана перед самым его превращением.

Слева от графа за спинкой кресла стоял мужчина лет под сорок. Он был довольно коренастым, выражение лица волевое и доброе, есть сходство со Страдом. Справа от графа, встав на колено и положив руку на подлокотник кресла, расположился самый красивый юноша, которого только видел Джандер за свою долгую жизнь. Он тоже был похож на Страда. Но он был другим – чище, с печатью юношеского задора и любопытной смесью силы, самонадеянности и невинности на лице. Юноше было лет двадцать. Он почему-то казался до боли знакомым Джандеру. На этом человеке и на Страде была военная форма, но с разными знаками различия. На груди молодого человека был красивый медальон в виде солнца. Мундир Страда украшали ряды медалей. Джандер прочел имена – Страд, Струм и Сергей фон Заровичи. Просто очень красивые братья – если бы художник не был столь внимателен и не передал в совершенстве состояние души Страда. Его темные глаза неумолимы, как у человека, не видящего ни в чем радости, красоты, губы плотно сжаты в тонкую линию. Даже в жизни, когда кровь и дыхание связывали его с солнечным миром, Страд был, очевидно, несчастным человеком, несмотря на все регалии, усыпавшие его грудь.

Здесь было еще много картин. С годами менялись костюмы, но некоторые военные доспехи и драгоценности присутствовали постоянно, будучи, очевидно, или передаваемыми по наследству, или знаками отличия. Джандер бесцельно ходил по комнате, рассматривая портреты.

В дальнем конце зала оказался небольшой столик, в отличие от всей мебели замка Равенлофт выглядевший ухоженно. На столе была постелена чистая белая ткань, поверх которой лежали драгоценные украшения: ожерелье, серьги и браслет. В два начищенных подсвечника были вставлены свечи, рядом лежали две книги в кожаных переплетах. Одна была очень старой и здорово потрепанной. Вторая выглядела гораздо новее.

Джандер поднял новую книжку, полистал. Она была исписана затейливой скорописью Страда, но за последние годы Джандер отлично научился разбирать эти закорючки. Он положил книгу на место, даже не взглянув на второй том.

Над столом висел еще один портрет. Он был завешен такой же тканью, что лежала на столе. Джандер нахмурился. Зачем закрывать этот портрет? Он быстро сдернул тряпку.

Ошеломленный, он уставился на две изображенные фигуры. Мужчина и женщина в свадебных нарядах. И кто-то несколько раз проткнул холст ножом там, где было лицо мужчины. Но не это поразило Джандера в самое сердце. Его потрясло лицо женщины, державшей жениха под руку. Это было лицо Анны. И ничье другое.

Она лучезарно улыбалась безликому теперь юноше. На лице ее были безграничная радость, в глазах светилась любовь. На ней было прелестное белое платье, в руках огромный букет. Волосы увенчивала белая вуаль. Это ее свадьбу готовились отпраздновать в этой комнате.

Джандер несколько минут смотрел на портрет, не в силах прийти в себя. Взгляд его скользнул ниже, туда, где было написано: «Сергей фон Зарович и Татьяна Федоровна в день свадьбы, 351 год».

Дрожа, эльф сделал шаг назад, не понимая, в чем дело. Значит, это не Анна, а какая-то Татьяна. Сестра? Может быть, близнец?

Его взгляд упал на книги. Может быть, там есть что-то про Татьяну. Он снова поднял ту же книгу и открыл ее в самом начале.

Книга называлась «Том Страда». Несмотря на все волнение, Джандер презрительно фыркнул. Лишь Страд мог назвать так многозначительно свой дневник. Он сел, положил «Том Страда» на колени, и обуреваемый одновременно и страхом, и нетерпением начал читать.

«Я – Изначальный, я – Земля. Мои корни теряются во мраке веков. Я был воином, я был добр и справедлив. Мое имя гремело по земле подобно имени бога, но годы войн и убийств опечалили мою душу, изнурили ее, как ветер превращает камень в песок…»

Джандер нахмурился. Это не летопись. Это измышления Страда. Его запись истории в том виде, как он хотел представить ее – подобной сказке, полной выдумок и обмана, как он рассказывал Джандеру много лет назад, повествуя, как Баровию окутали туманы. Дикая, несвязная история о сопернике, о женщине, и…

Джандер снова поднял взгляд на портрет. Это и есть тот блестящий юноша – соперник Страда, который «очаровал» Татьяну и «похитил» ее у графа? Ложь, все ложь, и он знал, что это так, но не понимал, почему знает это. Невозможно представить двоих, влюбленных друг в друга больше, чем эта пара на холсте, невозможно даже вообразить, что один из них – интриган, а вторая – рабыня.