Сергей Дубянский - Кирилл и Ян (сборник)

…Гошка говорил, что «так мерзко воняют» горящие кости… Сам он мерзко воняет!.. Значит, мясокомбинат работает, и, значит, будет, чем закусить. Глупый он ещё, этот Гошка, а тут собираются умные люди, способные вмиг решить любые мировые проблемы! Только такие, вот, козлы… – Петрович криво усмехнулся, глядя на самодовольного Генсека, – да, козлы!.. Они всё равно сделают по-своему – потому мы никак и не догоним Америку!..

Петрович посмотрел на часы с лопнувшим стеклом.

…Думаешь, они хреновые? – мысленно спросил он Генсека, и сам же ответил, – зато как идут! Современные никогда так ходить не будут!.. Ни черта ты в жизни не смыслишь. Ты ж небось не знаешь, сколько стоят новые? Да за эти деньги можно у Дуськи взять… Несложные вычисления повергли Петровича в такой шок, что в эмоциональном порыве он даже ласково погладил свою старенькую «Ракету» и ногтем мизинца попытался очистить трещинку от солидола.

Теперь Петрович знал, что до конца смены осталось каких-то пара часов.

…Нужно поработать, – решил он. Идея была неожиданной и не имела разумного объяснения, но Петрович давно привык, что такие вот неожиданные идеи всегда приходили ему вовремя и никогда им не противился. Тяжело поднявшись, он открыл находившуюся за спиной дверь и привычно щёлкнул выключателем. Тусклый свет сразу обозначил деревянные стеллажи, разделённые на ячейки, в которых хранился запас инструмента целого цеха. Если напрячь память, Петрович мог бы вспомнить каждую из этих нужных кому-то вещей.

…Правда, ключи и плашки с метчиками, как китайцы, на одно лицо, зато молотки!.. У каждого своя ручка, со своими трещинками… Как ни крути, дерево, есть дерево!.. Так зачем я зашёл сюда? Но ведь зачем-то же зашёл!.. С обеда не заходил. А о чём это говорит? О том, что никому ничего не требуется, то есть, я работаю хорошо и в цехе всё есть…

Понятие «цех» мгновенно снесло тонкую перегородку, отделявшую его кладовую от плотных рядов станков, гудевших на разные голоса. Петрович будто видел лёгкий дымок, поднимавшийся над резцами, и тонкую лиловую змейку, завивавшуюся кольцами, обрывавшуюся, падавшую на пол; видел обезличенного токаря, который, держа папиросу в грязных пальцах, равнодушно наблюдал за рождением новой, точно такой же змейки. Ещё Петрович ощущал запах эмульсии и горящего металла – он даже знал, почему тот горит, так как в свое время сам, гонясь за планом, почти всегда работал на повышенных оборотах. Впрочем, разве теперь это важно?

Теперь он привык не слышать гула станков, успешно прировняв его к тишине. Только когда он выходил из цеха, тишина становилась оглушающей, но, в любом случае, это просто были две разные тишины.

Стена вернулась на место, вновь разделив мир на огромный, враждебный и крошечный, но очень спокойный …Зачем-то ведь я зашёл сюда… Не ключи же пересчитывать в самом деле… И в это время распахнулась дверь, через которую огромный и крошечный миры соединялись вполне реально.

– А это, Олег Борисович, наша инструментальная, – услышал Петрович бодрый голос старшего мастера Володи.

– А почему всё открыто и никого нет? – второй голос Петрович не узнал, но тот показался ему строгим – таким разговаривают большие начальники, – вы понимаете, сколько здесь нашего народного имущества?

– Олег Борисович, всё мы понимаем… – засуетился Володя и громко позвал, – Петрович!

– Что случилось? – кладовщик высунулся из-за стеллажа и увидел, как Володя облегчённо вздохнул, – я тут ревизию провожу, пока время есть.

– Вот это правильно, это по-хозяйски, – кивнул незнакомец.

– Олег Борисович, Петрович был одним из лучших токарей, а потом пальцы потерял. Несчастный случай. Но с завода не ушёл. Вообще, знаете, какой у нас на участке коллектив!..

– Похвально, – незнакомец снова кивнул, – а что ж вы такого специалиста в кладовке держите? Он бы мог передавать мастерство молодым. Может, перевести его в наше ПТУ?

И тут испугался Петрович, потому что никаким «специалистом» он не был, а, тем более, «одним из лучших», да и пальцы потерял, потому что перед тем пил три дня. Он, вообще, не понимал, зачем Володя нёс всю эту чушь, но он – старший мастер, без пяти минут зам. начальника цеха, так что ему видней.

– Знаете, – Петрович исподлобья взглянул на Володю, – работать одно, а учить – другое. Нет у меня к этому таланта.

– Нет, так нет, – незнакомец равнодушно пожал плечами, – спасибо, Владимир Иванович, дальше я сам пройдусь, посмотрю свежим взглядом, – он вышел и закрыл дверь, оставив Володю наедине с Петровичем.

– Это что за хрен? – спросил Петрович, но Володя испуганно прижал палец к губам.

– Новый директор завода. Ходит, знакомится, – прошептал он, и подойдя ближе, учуял запах, исходивший от кладовщика, – а ты знаешь, – Володя прищурился, сделав, как ему казалось, грозное лицо, – он сказал, первое, с чем надо бороться – это пьянство на производстве! – уверенно выдвинул ящик стола, – а у тебя здесь что?

– Что надо, то и у меня, – проворчал Петрович.

– Моё дело, предупредить, – Володя вышел, хлопнув дверью, а Петрович уселся за стол.

– Вот ведь, хрен моржовый, – запросто обратился он к Генеральному Секретарю, – учить меня ещё будет!

Тем не менее, мысли продолжали крутиться вокруг нового директора, и вдруг он понял, что совсем не случайно зашёл в свой склад. Если б он не спрятался, а сидел за столом со стаканом в руке!.. Такой стресс требовалось снять немедленно.

Петрович выглянул в цех, и убедившись, что начальства нет, торопливо налил полстакана и торопливо выпил. Волнение, действительно, тут же прошло. Он закурил, довольно глядя на Брежнева, который тоже не испугался нового директора.

…А ничего б и не случилось, – подумал Петрович злорадно, – не зря все говорят, что я везунчик. Ведь если вспомнить…

Вообще, Петрович любил вспоминать (а, собственно, чем ему ещё заниматься, если ни настоящее, ни будущее не сулили ничего нового?) Странно только, что воспоминания начинались не с детства, а с Любы. То ли в его детстве не было ничего примечательного, то ли просто ничего не отложилось в памяти – зато потом события вспыхивали на дороге жизни, словно фонари вдоль ночной трассы. Тьма, тьма – свет, тьма, тьма – свет… И пусть они не всегда хорошо начинались, но непременно имели удачный конец.

Он тогда как раз уходил в армию. И кто б мог подумать, что красивая девчонка, только поступившая в институт, станет ждать его? Он даже не отвечал на её письма, чтоб не разочароваться потом, но она, глупенькая, дождалась.

Естественно, он женился на ней. А какой дурак откажется от такого счастья, если даже бабки, вечно сидевшие у подъезда и невзлюбившие его с детства, твердили лишь о том, как ему повезло – «охмурить такую девку»?