Дин Кунц - Очарованный кровью

Он еще не успел остановиться, а Кот уже бросилась к раковине. Через мгновение после того, как пустой ящик ударился обо что-то с характерным деревянным треском, она уже схватила пистолет за рукоятку. На стальной рамке оружия она успела заметить яркую красную точку, которая, вероятно, означала, что пистолет снят с предохранителя. Во всяком случае, так обстояло дело со всеми другими пистолетами, которые Кот приходилось держать в руках. Тут уж она могла не беспокоиться насчет пустых камор, как в револьвере, потому что если в магазине пистолета есть хоть один патрон, то — Прошу тебя, Боже! — он находится в патроннике, а на таком небольшом расстоянии одной пули более чем Достаточно.

Но ее поврежденный указательный палец уже начал распухать, и поэтому, когда она пыталась просунуть его внутрь предохранительной скобы, острая боль пронзила всю руку. Борясь с подступившей к горлу тошнотой и гаснущим сознанием, Кот пошатнулась, но все же сумела просунуть внутрь скобы средний палец.

Под ногами убийцы словно льдинки зазвенели разбросанные вилки и ложки. Он настиг Кот еще до того, как она успела поднять оружие и повернуться. Сильная рука опустилась на правую кисть Кот и прижала ее вместе с пистолетом к кухонному столику.

Кот машинально нажала на спусковой крючок. Пуля ударила прямо в кафельную стену, и острые осколки желтой керамики брызнули ей в лицо. Если бы Кот не успела зажмурить глаза, она наверняка ослепла бы.

Убийца ударил ее по уху ладонью, отчего перед глазами Кот вспыхнули черные искры, похожие на осколки черного стекла. В следующее мгновение его кулак опустился Кот на затылок.

Как она упала, Кот не помнила. Когда она очнулась и открыла глаза, то увидела выложенный виниловыми квадратами пол кухни, по которому были разбросаны столовые приборы. Зрелище было любопытным. Она рассматривала кухню с точки зрения таракана, и ложки казались ей размером с лопату, вилки походили на вилы, а ножи для масла напоминали копья.

Потом в поле ее зрения появились ботинки убийцы. Черные, кожаные ботинки, которые двигались вокруг нее. На мгновение Кот растерялась; ей показалось, что она снова лежит под кроватью в гостевой комнате усадьбы Темплтонов в долине Напа. Впрочем, там не было разбросанной по всему полу кухонной утвари, и когда Кот сосредоточилась на этих стальных предметах, ей более или менее удалось привести свои мысли в порядок.

— Ну вот, — сказал убийца, — теперь мне придется все это мыть, прежде чем убрать обратно.

Он кругами ходил по кухне и методично собирал разбросанные предметы, складывая ложки к ложкам, вилки к вилкам, ножи к ножам.

Кот с удивлением обнаружила, что может шевелить рукой, хотя она и казалась тяжелой, как огромный древесный сук, когда-то сломленный неистовой бурей и превратившийся от времени в камень. Тем не менее, ей удалось прицелиться в убийцу и согнуть свой распухший указательный палец, проглотив крик боли и горечь во рту.

Но пистолет не выстрелил.

Она еще раз нажала на спусковой крючок, но оружие снова не откликнулось грохотом выстрела. Только теперь Кот поняла, что у нее в руке ничего нет. Пистолет исчез.

Странно…

Неподалеку от нее валялся один из ножей. Это был обычный столовый нож с зазубренной режущей кромкой, приспособленный для намазывания масла на бутерброд, разделки хорошо сваренного цыпленка или для разрезания зеленых бобов на кусочки подходящего размера. Однако для того чтобы зарезать человека насмерть он подходил мало. Впрочем, нож есть нож, к тому же ничего лучшего у Кот все равно не было. Она протянула руку и схватила безобидный столовый прибор за рукоятку.

Теперь ей оставалось только собраться с силами, чтобы встать с пола. И тут Кот обнаружила, что не может даже поднять голову. Никогда прежде она не чувствовала себя такой усталой.

Он ударил ее кулаком по затылку. Может быть, у нее поврежден позвоночник?

Кот не заплакала. У нее все еще был нож.

Убийца подошел к ней, наклонился и извлек столовый нож из ее несопротивляющихся пальцев. Кот весьма удивилась тому, как легко он выскользнул из ее крепко, до судорог, сжатой ладони, словно это был не нож, а кусок быстро тающего льда.

— Скверная девочка, — с укоризной сказал убийца и легонько постучал ей по голове рукояткой ножа.

Потом он продолжил уборку.

Старясь не думать о переломах и трещинах в позвонках, Котай дотянулась до вилки.

Убийца вернулся и отобрал у нее и это жалкое оружие.

— Нельзя, — сказал он таким тоном, словно обращался к упрямому щенку. — Фу!

— Сволочь, — пробормотала Кот, боясь услышать в своем голосе предательскую дрожь.

— Ай-яй-яй!

— Грязный ублюдок.

— Прелестно! — насмешливо воскликнул убийца.

— Дерьмо!

— Пожалуй, придется промыть тебе рот с мылом.

— Жопа!

— Готов спорить, что мамочка не учила тебя таким словам.

— Ты просто не знал моей мамочки.

Он ударил ее снова, на этот раз — ребром ладони сбоку по шее.

Кот долго лежала в темноте, с беспокойством прислушиваясь к отдаленному смеху своей матери и странным мужским голосам. Потом зазвенело разбитое стекло и кто-то выбранился. Ударил гром, завыл ветер, зашумели широкие листья пальм на побережье Ки-Уэст. Веселый смех матери стал насмешливым, его заглушили какие-то удары, совсем не похожие на раскаты грозы. Расторопный пальметто щекотно пробежал по голым ногам и по спине. Это было в другом времени, в другом месте но как и тогда в иллюзорные миры фантазии стальным молотом вторгалась грубая реальность

ГЛАВА 7

Вскоре после девяти утра — разобравшись с женщиной и вымыв ножи и вилки — мистер Вехс выпустил из вольера собак.

У задней двери, у парадного входа и в спальне имелись специальные кнопки, которые включали установленный в вольере звонок. Этот сигнал служил псам, отосланным со двора, командой возобновить активное патрулирование территории.

Вехс воспользовался кнопкой возле кухонной двери, а сам подошел к широкому окну возле обеденного стола и выглянул на задний двор.

Низкие серые облака все еще закрывали собой горы Сискью-Маунтинз, но дождь уже прекратился. С мокрых веток вечнозеленых кустарников мерно капала дождевая вода. Кора деревьев, сбросивших на зиму листву, казалась черной, а сучья и ветви, на которых успели кое-где появиться первые весенние почки, были словно нарисованы углем.

Кому-то могло показаться, что теперь, когда прошла гроза, когда затих гром и погасли молнии, стихия успокоилась и на землю пришел мир, но Вехсу было лучше других известно, что буря так же могущественна и сильна в минуты затишья, как и в мгновения своего наивысшего буйства. Это могущество — совершенно особого рода, и он чувствовал его гармонию, чувствовал силу новой, молодой жизни, разбуженной пролившейся на землю водой.