Александр Варго - Химера
Она замешкалась перед ответом.
– Да… я постараюсь… Но чем будешь дышать ты?
– Я справлюсь.
Она вцепилась ему в плечи:
– Если ты не доплывешь, мы погибнем!
– Я доплыву, Натали, – произнес он с неожиданным для себя хладнокровием. – Доплыву.
В этот момент, когда опасность была позади и когда они были готовы отправиться в подводное плавание к свободе и свету, в глубине подземелья раздался протяжный всхлип. Захрустели кости на полу. Митя еще раз взглянул на оторванную голову, убеждаясь, что странные звуки исходят не от нее.
Из глубины раздалось осторожное рычание.
Натали завопила от ужаса.
В угасающем свете фальшфейера Митя увидел, как из-за угла нетвердой походкой, обиженно ревя и мотая головой, контуженной после взрыва, выполз номер второй.
ВТОРОЙ ФАРАОНЧИК!!!
Он был таким же огромным, могучим и, самое главное, живым. Натали и Митя вытаращились на тварь, ни секунды не сомневаясь, что зрение или мозг играют с ними в какую-то затейливую игру, в то время как в голове проносилась тысяча мыслей о неуничтожимости зла и бессмертии дьявола…
«У меня двоится в глазах», – вспомнились Мите слова предыдущей пленницы подземелья.
«Вероятно, – говорил уже голос Вельяминова, – одна из четырехсот спущенных в канализацию икринок очутилась в благоприятных условиях водной среды».
«А может быть, вы не угадали с предположениями, Герман Алексеевич? – подумал Митя. – Выжил не один, а два зародыша? Ваши биоинженеры создали столь успешный продукт, что выживаемость эмбрионов превысила прогноз ровно в два раза!»
Он глянул на валявшееся на полу ружье, в котором осталась только пустая гильза. Сейчас бессмысленно сожалеть о том, что по собственной воле он оставил наверху пистолет. Нужно было что-то делать, причем немедленно.
Чудовище подползло к дымящемуся телу и обнюхало его. Вжав голову в плечи, трубно загоготало. Этот жуткий пронзительный звук, пробившийся в заложенные уши, содержал и боль, и ненависть, и провозглашение своего превосходства над всем живым.
Медлить больше нельзя.
– Быстро! – скомандовал Митя. – В колодец!
Натали прикусила загубник баллончика, но шагнуть в воду не решалась. Вопросительно смотрела на мужа.
– Давай, давай! Я его задержу, – торопил он, подталкивая ее к краю. Потом, сделав три быстрых шага, подобрал с пола затухающий фальшфейер. Фараончик повернул голову, привлеченный громким звуком плюхнувшейся в колодец Натали. Ринулся навстречу – тяжело и неистово, словно локомотив. И получил в морду горящей шашкой.
Посыпались искры. Чудовище отшатнулось, зажмурилось, взревело обожженными губами. По воздуху поплыл запах паленой кожи.
Подобрав гарпунное ружье, Митя вернулся назад и прыгнул в колодец следом за супругой. Он надеялся, что огонь на время ослепил близнеца, дав им шанс оторваться от погони и выбраться на берег. Нужна фора, потому что как только номер второй оправится от шока, он бросится следом.
Его жуткий гогот над телом убитого брата до сих пор стоял в ушах.
Глава 29
Деривационный канал, куда они спустились из колодца, лежал во мраке, лишь далеко впереди светлело отверстие выхода. Митя выпустил из пальцев гарпунное ружье, которое использовал как груз. Подцепив Натали под руку, изо всех сил заработал ластами.
Светлое пятно выхода приближалось куда медленнее, чем ему этого хотелось. Было трудно плыть вдвоем (хотя Натали помогала по мере сил), а кроме того, беспокоила возможная погоня. Митя периодически оглядывался, ожидая увидеть во мраке светящиеся глаза, но пространство среди бетонных стен ничто не нарушало.
Когда до выхода оставались считаные метры, Натали у него в руках вдруг задергалась, затряслась, изо рта пошли пузыри. Через секунду Митя понял, что она давится от кашля, и прежде чем успел ей помочь, воздушный баллон выскользнул из ее сведенных судорогой пальцев и исчез во мраке.
Он не стал терять время на поиски, продолжая плыть. Помочь ей можно только наверху…
Ну вот и выход!
Митя мощно взмахнул ластами и выскользнул из каменных стен в просторы водохранилища. Через секунду он был на поверхности, жадно глотая горячий воздух и поднимая над волнами залепленное волосами лицо жены.
– Давай, дыши!
Она висела на руках, обмякшая и безвольная, не подающая признаков жизни. Он быстро погреб к берегу. Солнце село, и на окрестности водохранилища опустились сумерки. На декоративной скале, громкой и освещенной разноцветными огнями, продолжался праздник элиты.
Митя вылез на траву приблизительно в том же месте, где оставил одежду, выволок из воды супругу.
Дыхания не было.
Он еще раз оглянулся, холодея от мысли, что чудовище может появиться за спиной, после чего начал реанимацию, как учили в автошколе. Десять толчков в нижнюю половину грудины, два вдоха в губы, снова десять толчков. Леонидыч говорил, что искусственное дыхание при реанимации не играет большой роли – человека оживляет лишь массаж сердца. Однако, несмотря на это, продолжал прижиматься к Наташкиным губам, надеясь, что вдувает в них жизнь.
Вскоре она зашевелилась, закашляла, изо рта пошла вода. Серые глаза, обычно пронзительные, а сейчас затянутые поволокой, приоткрылись.
– Где он? – пролепетала она.
– Мне нужно кое-что закончить, Натали. Подожди меня. Продержись еще минуту. Я попробую запереть его в канале.
– Запри эту гадину…
Реплика вызвала у нее новый приступ кашля. Ей срочно требовался врач, на счету была каждая минута. Но Митя должен был закончить начатое, иначе последствия могли быть непредсказуемыми.
Он взбежал на освещенную фонарем площадку и принялся крутить колесо штурвала. При первом повороте лопнула проволока, державшая пломбу. Где-то внизу под водой со звонким щелчком стронулся механизм. Штурвал пошел туго, скрепя несмазанной резьбой, и Митя стал помогать себе второй рукой. Поворот… поворот… еще поворот… Только бы успеть до того, как фараончик выплывет из канала. Расчет был на то, что широкое лезвие ножа для чистки сетки-фильтра перекроет выход, и монстр останется заперт в бетонных катакомбах под отелем.
Натали перестала перхать. Он окликнул ее, но она не ответила. Вместо этого раздалось шарканье ног по бетонной лестнице. Краем глаза Митя увидел черные комбинезоны охраны. Все-таки нашли. Вероятно, их привлек его отчаянный вопль сразу после всплытия. Может, оно и к лучшему. Только бы успеть опустить нож.
Митя крутил штурвал до тех пор, пока ему не заломили за спину руки и не оттащили от механизма. В последний момент он глянул на волны у берега, но ничто не нарушало их плавную геометрию: ни плесков, ни расходящихся кругов, ни прямого следа, оставляемого спинным гребнем. Есть шанс, что он успел.
– Бог мой, Наташенька! – услышал он за перилами голос Абрамова. Натали опять не ответила, и по внутренностям Савичева полоснул ледяной страх. – Наташенька, моя доченька, моя принцесса! Что с тобой случилось? ЧТО ОН С ТОБОЙ СДЕЛАЛ?!!
– У нее отек легких. Ей нужна срочная медицинская помощь! – крикнул Митя, с трудом различая на границе света и тьмы стоящего на коленях тестя.
– Что он с тобой сделал! Что?!! – продолжало доноситься снизу.
– Сергей Викторович, возьмите себя в руки. У нее отек…
– Какой на хрен отек! У нее весь живот исполосован! Господи!
– Вы не понимаете…
– Замолчи! – заорал Абрамов. – Заткнись! Заткнись!!
Охранники заломили руки еще сильнее. Митя застонал от боли.
– Передай в центральную, взяли, – сказал хриплым голосом один охранник другому. – А то мне рацию не достать. Пусть полиция летит сюда.
– Я не убегу, – заверял Митя. – Послушайте. Пожалуйста. Вызовите «Скорую». Потому что Натали… – Слова застыли у него в глотке, когда он увидел поднявшегося на площадку Абрамова. Дорогие брюки Armani на коленях перепачканы землей, галстук съехал набок, глаза налиты кровью. В руке он сжимал пистолет Горюнова, подобранный на тропинке, где его оставил Митя.
– Никому ничего не передавать, – велел Абрамов.
– Сергей Викторович! – ахнул охранник помоложе, застыв с поднятой к губам рацией.
– Он убийца. Он погубил мою дочь.
– Нет… – пролепетал Митя.
– Он убийца! – одержимо повторил Абрамов. Стало ясно, что он не в себе.
– Сергей Викторович, будьте благоразумны, – произнес хриплый охранник, видимо, поопытнее. – Это уголовное преступление.
– Вы – свидетели. На меня напал сумасшедший маньяк. Я защищался. У него был пистолет, мне удалось его выхватить.
– Сергей Викторович…
– Озолочу! Вы меня знаете!
Грозный с безуминкой взгляд скользнул по лицам служак. Митя почувствовал, что оба напряглись. Не ответили ни да, ни нет, но по крайней мере задумались. Абрамов продолжил натиск:
– О нем никто не будет жалеть. Он убийца. У меня есть связи, дело будет оформлено как надо…
Вороненый ствол поднялся. Рука Абрамова тряслась, но не от страха – от гнева, долгие годы копившегося в тесте. Савичев даже не понял, что почувствовал в тот момент. Не было ни испуга, ни отчаяния – только горечь, что все закончится, как этого хочет Абрамов. И еще злость на тестя за то, что своей истерикой он убьет собственную дочь.
