Виталий Вавикин - Вендари. Книга третья

– Думаю, будет лучше, если охотников возглавит голубоглазый Аполлон, – сказала Габриэла, когда дети Наследия освободили сознания охотников.

Скендер смог подняться на ноги первым, огляделся, протянул руку застывшему на коленях Преку.

Старый охотник закряхтел, распрямился, вглядываясь в голубые глаза бывшего охотника, которому днем ранее едва не выпустил кишки, считая прислужником кровососов. Скендер говорил правду, а он едва не убил его. Прек сплюнул себе под ноги и выругался сквозь зубы. От новых знаний кружилась голова и начинало тошнить. Они ехали сюда за ответами, но тяжесть знаний оказалась невыносимой, перемолов прошлые цели и стремления.

– И что теперь? – спросил Прек, глядя Габриэле в глаза. – Раньше мы служили кровососам, которые играли в богов своего вида, а теперь, выходит, должны служить тебе?

– На кой черт мне ты и твоя служба? – устало спросила Габриэла. – Если хочешь кому-то служить, то служи людям.

– Людям?

– Своему виду. Или ты уже передумал быть охотником?

– Нет, но… – Мысли клубились в голове, мешая собраться и все обдумать. Мысли, расписавшие, спланировавшие, казалось, уже всю его жизнь. Встретиться с Лорой Оливер. Рассказать о Фонсо, об опасности для резервации, а затем отправиться к матери Лоры Оливер и объяснить все это ей, чтобы организовать эвакуацию зараженных людей…

– Думаю, одному из детей Наследия придется поехать с нами, – сказал Скендер Габриэле. – Без вашей помощи будет не так просто убедить власти переселить резервацию.

Габриэла кивнула, велела Аттиусу следовать за охотниками. Были ли для нее важны резервация и те, кто там жил? Нет. Но если ребенок Ясмин не сможет остановить Фонсо, то зараженные вирусом женщины пригодятся, чтобы создать новых претендентов, вскормить их, обучить и отправить на бой с новым правителем мира, с блудным сыном, который предпочел Наследию свой собственный путь…

– Все будет хорошо, – пообещала Габриэла Гектору, когда уехали охотники. – Мы восстановим Наследие и создадим новых детей. У нас еще есть время. У нас еще есть наши жизни…

Гектор не спорил. Не спорил, когда Мать говорила о возрождении Наследия, строя планы, на которые у Гектора не хватило бы и нескольких жизней. Не спорил, когда Мать отправила его на поиски других детей Наследия, за которыми может начать охотиться Фонсо. Они спрячутся, переждут смутное время, а потом все вернется на круги своя… Гектор хотел верить, что вернется. Каждый уцелевший из Наследия хотел…

Аттиус ехал с охотниками в резервацию, вспоминал, как появился на свет Фонсо, и надеялся, что ему самому никогда не придется сближаться с зараженной человеческой самкой, чтобы родился еще один претендент. Илир поступил так и умер. Эрбэнус поступил так и повторил судьбу Илира, своего друга. Это безумие, ошибка, едва не погубившая Наследие… И виной всему был не только Фонсо. Впервые за свою недолгую жизнь Аттиус усомнился в мудрости Матери. «Может быть, виной всему ее человечность? – подумал он. – Человечность, которой пропитана вся эта планета. Человечность, способная свести с ума и сделать сильных слабыми. Взять хотя бы детей Наследия. Генетическая память позволяет им рождаться идеальными сосудами истины. Но что происходит потом? Потом человечность пробирается к ним в сознание и сводит с ума. Иначе как объяснить поступки Илира и Эрбэнуса?»

– О чем думаешь? – спросил Прек, заставляя себя смотреть в глаза новому союзнику.

– Об ошибках, – ответил Аттиус первое, что пришло в голову, являвшееся отчасти правдой.

– О своих ошибках?

– Нет.

– Значит… о наших?

– Ты говоришь об охотниках или о человечестве в целом?

– Я говорю… – Прек вздрогнул, потому что Аттиус, не дожидаясь ответа, забрался к нему в голову и узнал все, что хотел.

Старый охотник крякнул и спешно поджал губы, словно это могло скрыть его мысли.

– Нет, думаю, ты не сможешь понять меня, – сказал Аттиус.

Прек кивнул и больше не пытался заговорить с ним. Никто не пытался. Охотники не разговаривали даже между собой. «Вот так уже лучше, – думал Аттиус. – Пусть держат при себе свою человечность и свои ошибки. Временные союзники. И временные правители…» Последние мысли относились к Габриэле, к Матери Наследия. Аттиус вспоминал свое поколение, погибших друзей, и гнев закипал в его груди. Гнев на Габриэлу. Если бы она уничтожила Фонсо, если бы не пыталась вырастить нового Первенца, то трагедии не случилось бы, а так… Нет, Аттиус не думал о революции, скорее, напоминал ребенка, усомнившегося в абсолютной мудрости родителей.

Лора Оливер. Когда Аттиус увидел ее, то она напомнила ему Клео Вудворт, но только в первое мгновение знакомства. Стоило ему заглянуть в ее голову – и мнение изменилось. Лора была другой – гневной, пылкой, чуть более живой и чуть более человечной. И еще Лора была охотником. Таким же охотником, как и Аттиус. Только он истреблял вендари, а она их слуг. Но база была одной. И это роднило их – так чувствовал Аттиус и пытался передать эти чувства Лоре, когда показывал ей историю Наследия.

– Вот только не надо искать во мне друга, – сухо сказала она, но позднее, по дороге в резервацию, неожиданно оттаяла, подобрела. Спрашивала о тонкостях охоты на вендари, а сама думала о Брэде Ричардсе и балерине, с которой он живет, потому что Клодиу внушил ему это, принудил к этому.

– Хочешь, чтобы я вернул воспоминания отцу твоего ребенка? – спросил ее напрямую Аттиус.

– А ты можешь? – так же напрямую спросила Лора.

– Я могу попробовать.

– Значит, попробуем.

Они замолчали на какое-то время, затем вернулись к деталям охоты на вендари. Аттиус смотрел на Лору и думал, что с Габриэлой, с Матерью, никогда, наверное, не сможет разговаривать вот так – смело, открыто. Да и не станет Габриэла спрашивать его о деталях охоты. Для нее это лишь ненужные мелочи жизни. «Интересно, а какая мать у Лоры?» – подумал Аттиус, пытаясь представить старую женщину, возглавлявшую резервацию так же, как Габриэла возглавляла Наследие. Он мог попытаться вытащить образ матери у Лоры из головы, но предпочел дождаться момента, когда увидит ее своими глазами. Что удивило его, когда состоялась эта встреча? Мать держалась с Лорой холодно, отстраненно. Плюс она обвиняла дочь за то, что она повторяла судьбу своего отца. Аттиус наблюдал за их общением и говорил себе, что Габриэла никогда не указывала детям Наследия на то, кем был их отец, никогда не упрекала и уж точно никогда не проводила параллелей. А ведь отцом детей Наследия был древний – что может быть хуже?

– Вы должны гордиться своей дочерью, а не ругать ее, – тихо сказал Аттиус старой женщине, перед тем как показать, почему нужно эвакуировать резервацию.