Дмитрий Герасимов - Если небо молчит

– Это для тебя она так звучит. А для другого – иначе. – Маргарита грустно покачала головой. – Даже у грибочка и то своя справедливость.

– У какого еще грибочка? – Сашка раздраженно крутанул руль. – Вечно у тебя все с подковыркой да с умничаньем! А на деле все просто, как три копейки. Если кто-то всю жизнь дурачит женщин, то должен быть готов к тому, что его в один прекрасный день кастрируют. Если кто-то – бездельник и лузер, то будет до конца дней просить милостыню и получать по морде, как твой Антиох.

– Твоя справедливость какая-то мстительно-мелочная, не находишь? – Маргарита подняла брови. – Ты зачем пошел работать в милицию? Чтобы отыгрываться на обидчиках? Ты всерьез считаешь себя орудием возмездия? – Она фыркнула.

– Ничего смешного. – Сашка вырулил на рыночную площадь: охранник, увидев его «Ауди», поспешно распахнул ворота. – Да, если хочешь знать, так и есть! Я – орудие возмездия! Это по большому счету. По закону, так сказать. И моя справедливость понятна всем простым людям: милиционерам, врачам, воспитателям детских домов, даже вот этим торгашам-лотошникам, – он ткнул пальцем в окно. – Сейчас ты в этом убедишься.

Рынок был полон народу. Рабочий день закончился, и разночинный люд спешил закупиться снедью по дороге домой. Бесконечные ряды палаток и лотков гудели озабоченным многоголосием. Мускулистые, натруженные битюги, привязанные к перилам амбарных лестниц, подремывали, лениво отгоняя хвостами слепней. Шустрые азиаты в грязных спортивных костюмах бегали взад-вперед, толкая перед собой груженые тележки и покрикивая на зазевавшихся покупателей:

– Даррогу давай! Сторронку-сторронку! Зашибу!

В вечернем воздухе пахло шаурмой, дынями, гнилым картофелем и лошадиным пометом.

Корж вразвалочку прошелся вдоль овощного ряда, остановился у одного из прилавков, поднял с земли два упавших помидора и аккуратно пристроил их в торговую пирамидку на столе.

– И-шпасибо, гошподин нашальник. – Продавец расплылся в беззубой улыбке. – И-шдоровья, шастья вам и вашему родные…

– Где директор рынка? – поинтересовался тот. – Я говорю: Аман где?

– И-шдесь Аман! – Торговец замахал руками. – У ше-бя в офише…

Корж кивнул Маргарите, мол, не отставай, и свернул за торговые ряды на мощенную бордюрным камнем дорожку, ведущую к аккуратному домику из бруса с металлической крышей и резным крыльцом, – офису директора рынка.

Грузный, мешковатый охранник с землистым квадратным лицом вскочил со скамейки и подобострастно пожал оперуполномоченному руку. Тот обернулся к Маргарите:

– Подожди меня здесь. Я недолго. – И лихо взбежал по ступенькам.

Ленивое солнце, как остывший дирижабль, сползало к горизонту. Длинные, остроконечные тени от торговых навесов расчертили землю, словно листок школьной тетрадки по геометрии. Вечерний ветерок набирал силу. Маргарита почувствовала, что ей зябко даже в твидовом костюме. Она постояла у резного крыльца, искоса бросая опасливые взгляды на бесформенного охранника, развалившегося на скамейке, потом шагнула с дорожки и неспешно двинулась по вытоптанной траве с тыльной стороны лотков и палаток. Земля здесь была завалена пустыми коробками, грубо сколоченными ящиками и паллетами. Дети торговцев, призванные охранять нехитрый скарб, сгруженный за прилавками, прыгали по сломанным ящикам и кидались оставшейся в рваных мешках картошкой.

– Здравствуйте! – услышала она знакомый жизнерадостный голос. – Орешков не желаете?

Антиох в своей обычной ветровке и бандане сидел за импровизированным лотком, сооруженным из поставленных на попа ящиков, и улыбался. – Кедровый подарок природы! Витамины и жизненная сила. – Он пригоршней подхватил сухие твердые горошины и пересыпал их из ладони в ладонь.

– А я и не знала, что ты бизнесмен-предприниматель! – рассмеялась Маргарита. – Много наторговал?

– Два стакана продал, – просиял бородач. – За один взял яблоками, а другой просто подарил. – Он покрутил косматой головой. – Здесь место хорошее.

– Где же хорошее? Не ходит никто.

– Ну, вот вы ходите. – Антиох лукаво прищурился. – Значит, день удался.

Маргарита опять рассмеялась. Ей вдруг почему-то стало легче на душе. Будто и не было сегодня звонка из милиции, нарисованного на двери пса, подленькой Ларочки и мстительной решимости Коржа. Этот странный, смешной человек в нелепой бандане, живущий «чем Бог пошлет», как птица небесная, от зернышка до зернышка, от восхода до восхода, и не думает стенать или жаловаться на судьбу. Наоборот, он совершенно счастлив. Он благодарен всем и вся: солнышку, новому дню, найденному подберезовику, росе на траве, случайной улыбке и доброму слову. Если бы ему пришлось разгадывать загадки, сродни тем, что обрушились сейчас на Маргариту, как бы он поступил? Отчаялся? Впал в уныние? Или, может быть, верно говорят, что каждому – свое? Кому-то на роду написано тащить ворох проблем и напастей, а кого-то судьба щедро одаривает подарками. Но разве похож этот бородач на обласканного жизнью везунчика? Разве не вызывает жалость и сочувствие?

«Если кто-то бездельник и лузер – будет до конца дней просить милостыню, как твой Антиох!»

И все же он счастлив. Его глаза светятся неподдельной радостью. Он свободен от страхов и комплексов, потому что живет своей, особой жизнью – Христа ради юродивого. Он просто не знает, что ему плохо. А может быть, самая великая мудрость – быть счастливым, когда для всех ты – несчастен?

– Я соскоблил с вашей двери собачку, – признался Антиох.

– Что? – Маргарита словно очнулась.

– Я бы еще и дверь покрасил заново, но вышла ваша мама и меня прогнала. – Он сокрушенно покачал головой. – Наверное, решила, что я вредитель.

– Зачем ты это сделал? – слабо улыбнулась Маргарита. – Теперь мой приятель не поверит, что там был рисунок. Он вообще считает, что я склонна все выдумывать.

– Каждый поступает так, как ему комфортно и удобно, – философски заметил бородач. – И верит в то, во что хочет верить.

– Ты сейчас о себе или о моем приятеле?

Антиох загадочно улыбнулся.

– А во что веришь ты? – спросила Маргарита.

– Я верю в Бога. – Старик посерьезнел. – В то, что Он управляет всем так, как надлежит.

– А в любовь веришь?

– Бог и есть любовь. – Антиох почесал бороду. – Просто мы иногда этого не понимаем. Мы нетерпеливы, горды и нередко пеняем небу за его молчание.

– Ты сейчас вспомнил мои слова? – прищурилась Маргарита. – Значит, небо молчит?

– Оно не молчит, – пожал плечами бородач. – Я же говорил вам: нам просто не дано его слышать, и мы принимаем тишину за молчание.

– Выходит, нам не нужно его слышать?