Стивен Кинг - Бессонница

Эй, приятель. Если ты не можешь поменять этот сон на другой, тогда попробуй просто повернуть выключатель и вылезти из него – проснуться то есть.

Он прошел уже половину расстояния до странной штуковины, и у него уже не осталось сомнений в том, что это было такое: не баскетбольный мяч, а голова. Кто-то закопал человека в песок по шею, и, как Ральф неожиданно понял, скоро начнется прилив.

Он не проснулся – он побежал вперед. И в это мгновение пенистый край одной из волн коснулся головы. Человек открыл рот и закричал. И хотя голос срывался, Ральф узнал его сразу. Это был голос Каролины.

Еще одна волна нахлынула на берег и попыталась утащить за собой волосы, прилипшие к мокрым щекам. Ральф побежал быстрее, зная, что скорее всего он опоздает. Прилив был достаточно сильным. И он утопит ее куда быстрее, чем сам он успеет выкопать ее из песка.

Тебе не надо спасать ее, Ральф. Каролина уже мертва, и умерла она вовсе не на пустынном пляже. Это случилось в палате 317 в Городской больнице Дерри. Ты был с ней в тот момент, и звук, который сопровождал ее смерть, был вовсе не гулом прибоя. Это было шуршание снега с дождем за окном. Помнишь?

Да, он все помнил, но все равно бежал – все быстрее и быстрее, – поднимая ногами облачка белого песка.

Ты не успеешь даже добежать до нее, ты же знаешь, как это обычно бывает в снах? Все, к чему ты бежишь, либо отступает, либо превращается во что-то еще.

Нет, в стихотворении было не так… или так? Ральф точно не помнил. Он помнил только, что рассказчик в панике убегал по лесу от чего-то смертельно

(Оборачиваясь на бегу, я различаю его силуэт.)

опасного. Это что-то гналось за ним по лесу… охотилось на него, приближалось к нему.

А он был все ближе к темному силуэту на песке. Она ни во что не превратилась, и только когда Ральф опустился на колени перед Каролиной, он понял, почему не сумел узнать свою жену, женщину, с которой они прожили вместе 45 лет: с ее аурой творилось что-то ужасное. Она прилипла к ее коже, как грязный мешок. Когда тень Ральфа упала на Каролину, она подняла глаза, и они закатились, как глаза лошади, которая сломала ногу, одолевая слишком крутой подъем. Она тяжело дышала, и с каждым выдохом у нее из носа вырывались клубы серо-черной ауры.

Потрепанная, изодранная в клочья веревочка, поднимавшаяся от ее головы, была лилово-черная – цвета гноящейся раны. Когда Каролина снова открыла рот и закричала, у нее изо рта вылетела неприятная светящаяся масса, липкие нити, которые исчезли почти сразу, как Ральф их заметил.

Я спасу тебя, Кэрол! – закричал он. Он упал на колени и принялся разрывать песок вокруг своей жены, как собака, выкапывающая кость… и когда эта мысль пришла ему в голову, он вдруг понял, что Розали, утренний обходчик Харрисон-авеню, устало сидит рядом. Как будто это его мысль вызвала сюда собаку. Грязная черная аура окружала и Розали тоже. Между лапами у нее лежала панама Билла Макговерна, вся измызганная и изрядно изжеванная.

Так вот куда делась эта чертова панама, мимоходом подумал Ральф, потом повернулся к Каролине и начал копать еще быстрее. Но все равно ему удалось откопать только одно плечо.

Не трать время, Ральф! – закричала на него Каролина. Я уже мертва, помнишь? Следи за следами белого человека, Ральф! Следи…

Волна – темно-зеленая в глубине и белая по краям – поднялась в море футах в десяти от пляжа. Она обрушилась на песок, залив ноги Ральфа холодной водой и моментально накрыв голову Каролины месивом пены и песка. А когда волна отхлынула, Ральф услышал, что теперь кричит он – кричит от ужаса, запрокинув голову к безразличному синему небу. Эта волна за секунды сделала то, на что обычно уходят месяцы радиационного облучения: она смыла все волосы на голове Каролины, оголив череп. И голова начала как-то странно вздуваться в том месте, где начиналась черная веревочка.

Каролина, нет! – завыл Ральф, копая еще быстрее. Теперь песок стал влажным и неприятно тяжелым.

Не обращай внимания, сказала она. С каждым произнесенным словом у нее изо рта вылетали серо-черные облачка, похожие на грязный дым из фабричной трубы. Это просто опухоль, и она не оперируется, так что не трать свой сон на эту часть представления. Какого черта, долог путь обратно в Эдем, поэтому не обращай внимания на мелочи. Тебе надо найти следы…

Каролина, я понятия не имею, о чем ты говоришь.

Нахлынула очередная волна, замочив Ральфа до талии и снова накрыв Каролину с головой. И когда эта волна отхлынула, Ральф увидел, что опухоль на голове у Каролины начинает вскрываться.

Поймешь, уже очень скоро поймешь, – ответила Каролина, а потом вздутие у нее на голове лопнуло со звуком, напоминающим стук деревянного молотка, когда им отбивают мясо. В чистый, пахнущий солью воздух выплеснулась струя крови, и из дыры в голове Каролины полезли черные жуки. Ральф никогда не видел таких жуков – даже во сне. Они вызывали у него почти истерическое отвращение. Он бы, наверное, убежал и бросил бы Каролину, но он почему-то застыл на месте и не мог даже пальцем пошевелить, не говоря уже о том, чтобы куда-то бежать.

Некоторые жуки заползли обратно в голову Каролины через рот, но большинство спустилось по ее щеке и плечу на влажный песок. И их странные обвиняющие глаза все время смотрели на Ральфа. Это все ты виноват, как будто говорили эти глаза. Ты мог бы спасти ее, Ральф, и кто-нибудь сильнее и лучше тебя наверняка бы спас.

Каролина! – закричал он и протянул к ней руки, но тут же убрал, испугавшись черных жуков, которые все еще лезли у нее из головы. Рядом сидела Розали в своем собственном облаке черноты и обреченно смотрела на Ральфа, держа в пасти пропавшую панаму Макговерна.

Один глаз Каролины выскочил из глазницы и упал на белый песок, как капля черничного варенья. Из пустой глазницы тут же полезли жуки.

Каролина! – кричал он. Каролина! Каролина! Кар…

– …олина! Каролина! Кар…

Неожиданно – в ту же секунду, когда Ральф понял, что сон уже кончился – он понял, что падает. И зафиксировал это в сознании за миг до того, как рухнул на пол. Он умудрился как-то смягчить падение, выставив руку, и скорее всего спас себя от ощутимого удара головой, зато под повязкой на левом боку опять начало ныть. Но в первый момент он даже не чувствовал этой боли. Он чувствовал только страх, отвращение и мучительную тоску – но больше всего все-таки облегчение. Плохой сон – самый кошмарный сон в его жизни – закончился, и он снова вернулся в реальный мир.

Ральф задрал свою и так уже почти расстегнутую пижаму и проверил повязку, не пошла ли кровь; убедился, что все нормально, и сел на полу. Это вроде бы незначительное усилие окончательно его доконало; мысль о том, чтобы встать и, может быть, даже опять лечь в постель, казалась совершенно невыполнимой. По крайней мере на данный момент. Может быть, чуть попозже… когда сердце станет стучать чуть спокойнее.