Татьяна Корсакова - Музы дождливого парка

— Ну, старик, ты как, оклемался? — Даже несмотря на серьезное выражение лица, в белом больничном халате Лысый выглядел комично. Он аккуратно придвинул стул к койке Арсения, пристроился на самом краешке.

— Оклемался. — Арсений кивнул, и голова тут же пошла кругом. Пришлось зажмуриться.

— А по внешнему виду и не скажешь. Точно все нормально?

— Ну, если Селена разрешила посещения. — Он улыбнулся, не открывая глаз, пережидая волну тошноты.

— Помнишь, что с тобой приключилось?

— Нет.

Он и в самом деле не помнил. Вернее, помнил, но далеко не все…

…Информация об отпечатках не стала неожиданной, но все равно выбила его из колеи. Одно дело — догадываться, и совсем другое — знать наверняка. Лучшим средством от тяжелых мыслей для Арсения всегда было действие. И начать он решил с садовника. Уж больно подозрительным казался ему этот дед, слишком неоднозначным. Опять же, нельзя сбрасывать со счетов его ночные прогулки. Что-то же он делал в этом чертовом павильоне. Ведь не только ради цветочков туда захаживал.

Домик садовника стоял на отшибе, в глухом уголке парка. Замечательное место для отшельника. Или для злодея… Арсений внимательно осмотрел замок. Открыть его оказалось делом одной минуты.

Садовник жил по-спартански, как будто и не жил даже, а так… приходил переночевать. Вещей по минимуму, да и те, что есть, все в казарменном порядке. Внимание Арсения привлекла аккуратная стопка журналов, посвященных скульптуре и живописи, а настенную полку почти полностью занимали книги той же тематики. Странное увлечение для садовника… Очень странное.

Но самый большой сюрприз ожидал в шкафчике письменного стола. Увесистый, хорошо иллюстрированный талмуд был посвящен Савве Стрельникову, его картинам, скульптурам и технике. А в самом обычном ученическом альбоме для рисования обнаружились карандашные наброски какой-то античной статуи. В груди шевельнулось смутное беспокойство, шевельнулось и исчезло, так и не успев оформиться. Не беда, он обязательно вспомнит, пусть не сейчас, а чуть позже, но ухватит за хвост это ускользающее чувство тревожного узнавания. Сейчас куда интереснее другое. Что делают в доме садовника рисунки хозяина?

Арсений сунул за пазуху один из набросков, перевернул альбом и, увидев дату изготовления, надолго задумался. Выходило, что наброски сделаны совсем недавно и никак не могут принадлежать Савве Стрельникову. Чем же в свободное от прополки грядок и обрезки кустов время занимается Аким? С чего бы обычному садовнику проявлять такой повышенный интерес к прекрасному? К прекрасному и к покойному Савве Стрельникову…

Было и еще кое-что, совсем уж непостижимое. В дальнем закутке стола, так, что сразу и не разглядеть, лежало несколько книг по оккультизму. Арсений даже присвистнул от удивления. Все-таки не подвела его интуиция, надо повнимательнее присмотреться к этому старику. Не прост он. Ох, непрост.

Самую последнюю находку обнаружил уже не Арсений, а Грим. Пес сделал стойку возле платяного шкафа, требовательно посмотрел на хозяина. Арсений нашел старую деревянную шкатулку на самой нижней полке под ворохом одежды. Еще не открыв крышку, он почувствовал — то, что хранится в шкатулке, принадлежит миру мертвых.

Тряпичная роза, поблекшая от времени, утратившая краски, но все же узнаваемая. Хрупкая девушка, почти девочка, кутается в тонкое пальтишко, а в черных волосах полыхает алая роза — обрывочное, но такое яркое видение… Гранатовый браслет, синяя шаль, серебряный гребень, атласная лента, нитка жемчуга, хрустальный флакон, серебряный портсигар… Портсигар он уже видел. Затейливая, запоминающаяся вещица в изящных пальцах Наты. Что она делает среди этих странных, но необъяснимо притягательных безделушек? Восемь безделушек, восемь муз, восемь мертвых жен Саввы Стрельникова…

В том, кому принадлежали безделушки и чья была шкатулка, Арсений не сомневался ни секунды, понимал особым своим чутьем. Осталось понять, отчего шкатулка Саввы Стрельникова хранится здесь, в платяном шкафу садовника Акима. И наброски… наброски — это очень важно, потому что… Потому что он почти уверен, что вспомнил, кто или, может, что на них изображено. Осталось лишь подтвердить эту догадку.

— Давай-ка, Грим, прогуляемся по парку! — Он погладил пса по голове, вышел из домика, аккуратно прикрыв за собой дверь.

Павильон тонул в темноте. Как-то так получалось, что Арсений оказывался в нем исключительно под покровом ночи. Да и не он один, надо думать…

Луч карманного фонарика выхватывал из темноты уже знакомые каменные лица. Мертвые музы больше его не пугали, лишь равнодушно наблюдали за тем, что он делает. Наверное, они просто привыкли друг к другу.

А догадка оказалась верна! Арсений остановился перед мраморной Уранией, вытащил из-за пазухи набросок, направил на него луч фонарика. Так и есть, на альбомном листе четкими, уверенными штрихами была нарисована она — Урания.

— Интересное кино… — Арсений положил листок на постамент, расчехлил флейту. Еще одна идея требовала проверки. Если Ната Стрельникова не отозвалась на его зов на кладбище, возможно, она отзовется здесь, в павильоне…

Звуки флейты всегда его успокаивали, успокаивали и вводили в подобие транса. Однажды Лысый увидел, как работает Арсений, и потом долго не мог прийти в себя. «Старик, у тебя такие глаза, такие глаза! Ты сам как будто призрак…» Арсений улыбнулся, с нежностью погладил флейту, поднес к губам, и в этот самый момент мир взорвался мириадами искр…

— …Что-то вспомнил? — вывел его из задумчивости голос Лысого. — Старик, ты слишком долго молчишь. Я начинаю волноваться.

Арсений смахнул выступивший на лбу пот, сказал устало:

— Ничего не могу вспомнить. Последнее воспоминание — это флейта. Ты забрал флейту, Лысый?

— Забрал, не волнуйся. Она в машине. А зачем тебе понадобилась флейта?

— Хотел проверить одну свою догадку.

— Проверил?

— Боюсь, что нет.

— Может, тебя кто-то по башке шарахнул? — предположил друг. — Может, у тебя потому теперь амнезия?

— А знаешь, Лысый, ведь твое предположение не лишено смысла. — Арсений попытался улыбнуться. Левый уголок рта не слушался. Так всегда бывало после вот таких переделок. — Разузнай-ка мне про одного человека. Его зовут Аким, он работает садовником в доме Наты Стрельниковой. Очень подозрительный тип.

— Думаешь, это он тебя по башке?

— Не исключено.

— А отпечатки тоже его?

Отпечатки… Арсений снова прикрыл глаза, прогоняя назойливые и совершенно ненужные образы.

— Нет, друг, отпечатки принадлежат другому человеку, и это очень плохо.