Карина Шаинян - Долгий путь на Бимини

– Валяйте, – согласился Карререс. – Заодно расскажем им о нашем договоре.

Клаус увял, и Карререс снова сосредоточился на Герберте. Тот вился вокруг, делая выпады кинжалом, – еще слишком далеко, чтобы быть опасным, но постепенно сужая спираль. Карререс медленно поворачивался к нему, выжидая момент. Глаза Герберта было пусты; сосредоточенный взгляд, казалось, обращен внутрь, как будто инженер решал сложную математическую задачу. Не меняясь в лице, он со странной ловкостью прыгнул на доктора. Зазвенела сталь, и, услышав ее, по-заячьи вскрикнул Клаус.

…это было как в Гаване, в Порт-о-Пренсе, Нуэво, в десятках и сотнях городов, в темных кабаках, провонявших рыбой и смолой, где опилки на полу пропитаны разлитым ромом и табачной слюной, где слова значили все и ничего, где кто-то с пустым и серьезным взглядом вскрикивал «дьявол!» и вскакивал, вытягивая из ножен кинжал. Как могло бы случиться с капитаном Бридом, повернись все немного по-другому. Герберт был неестественно ловок сейчас, ловок и силен, будто что-то подпитывало его извне, Карререс мог убить его, но не мог остановить, и ему приходилось парировать удары, отступать и возвращаться, и вновь парировать, пока неумелое тело Герберта не сделало наконец ошибку, – и тогда Карререс скользнул к нему за спину, одной рукой заламывая локоть, а другой – прижимая лезвие к часто бьющейся жиле на напряженной шее.

Казалось, к Герберту вернулся здравый смысл, – будто разом вывернули на запрокинутую до хруста в позвонках голову ведро холодной воды. Вместе с отрезвлением пришел и страх. Колени инженера затряслись; он тихо всхлипнул, закатил глаза и обмяк.

– Оставь Элли в покое, – сказал Карререс, все еще прижимая лезвие к шее Герберта. Тот дернулся, и из-под стилета потекла тонкая струйка крови. – Она не твоя больше.

Герберт медленно прикрыл и снова открыл глаза, давая понять, что согласен. Карререс опустил стилет и выпустил инженера. Посмотрел на Клауса, застывшего в стороне – усы обвисли, лоб усеян бисеринками пота. Перехватив взгляд доктора, аптекарь вытащил из кармана платок и принялся утирать мокрое лицо. Он прятал глаза, пытаясь принять респектабельный и возмущенный вид, но заговаривать не решался. Подхватив сумку и клетку с игуаной, Карререс шагнул к пролому. В руках уже не было оружия, и доктор снова казался мирным и безобидным, хотя и резковатым человеком.

– Отдайте хотя бы ящерицу! – взмолился Герберт.

Клаус прижал руку к сердцу и, кажется, перестал дышать. Помедлив, Карререс с усмешкой протянул клетку. Герберт схватил ее обеими руками, прижался лицом к проволочной сетке и всхлипнул. Карререс постоял, глядя на него, и принялся рыться в кармане. Наконец он вытащил увесистую монету.

– Возьмите, – сказал он, протягивая монету Клаусу. Аптекарь полиловел и выпрямился во весь рост. – Да о чем вы думаете?! Это монета, которая никогда не врет. Мне некогда объясняться с вами, но если вы зададите правильные вопросы ей…

– Почему это я должен вам верить? Вы надули меня, доктор! Вы ведете себя просто неприлично и непорядочно, вы…

– Похитил вашу дочь, нарушил договор, посягнул на вашу честь, этсетера, – пожал плечами Карререс. – Вы же знаете, как проверить монету. Ну?

Гневно сопя, Клаус перевел взгляд с Карререса на клетку в руках Герберта и обратно. Наконец он сгреб монету и сунул в карман.

– Я проверю, – угрожающе сказал он.

– Конечно, – ответил Карререс и нырнул в трещину в стене, ведущую в катакомбы.

– Умница, Герберт, – выдохнул Клаус, когда Карререс скрылся из виду. – Теперь пойдем. Ты ведь поможешь мне?

– Как? – спросил Герберт.

– Ты же хочешь вернуть Элли, правда? – Герберт истово закивал. – Вот и пойдем.

Клаус подхватил Герберта под руку, подтащил к пролому и присел, вслушиваясь. Когда шаги Карререса затихли, он приложил палец к губам, и, поманив Герберта за собой, полез в подземелье, но вдруг передумал.

– Погоди, – сказал аптекарь, вытащил оставленную Каррересом монету и хмуро оглядел ее со всех сторон. Ни года, ни надписей. Скорее не монета даже, а золотой диск с выдавленным орнаментом, который показался Клаусу смутно знакомым. Он перевернул монету. Вторая сторона была чистой и гладкой, будто бы даже отполированной.

– Ну ладно, – пробормотал Клаус. – Элли вернется? Орел… орнамент – да, пусто – значит пусто…

Он подкинул монету. Глухо звякнув, золотой диск покатился по земле, замер. Клаус выпучил глаза и перестал дышать.

– Мошенник! – заорал он в пролом и отпрянул, оглушенный эхом.

– Камешки, – сказал Герберт каким-то булькающим голосом.

Клаус тяжело наклонился над монетой, твердо стоящей на ребре между двумя обломками кирпича.

– Камешки, – горько повторил он. – Пойдем.

– Элли? – позвал Карререс.

По подземному коридору прокатилось влажное эхо. Доктор быстро пошел по тоннелю, стараясь ставить ногу беззвучно, чтобы не заглушить ответ. Тело еще не успокоилось после схватки; колотилось сердце, руки сжимались в кулаки, и воздух, казалось, пах кровью. Впрочем, запах вскоре исчез; Карререс сбавил шаг и снова окликнул Элли.

– Я здесь, – отозвался слабый голос, и Карререс свернул на звук.

Элли сидела на берегу канала, едва заметная в полутьме, – свет с улицы с трудом пробивался в этот тоннель. Она мерно раскачивалась, обхватив себя руками. Подойдя ближе, Карререс увидел, что Элли сидит в опасной близости от воды. Все еще взбудораженный дракой, он легко подхватил Элли подмышки, успев ощутить, как она дрожит, поставил на ноги на безопасном расстоянии от кромки набережной и со смехом взъерошил ей волосы. Элли медленно отстранилась, огляделась и замерла, увидев, что доктор один.

– Ты убил его, – ровным, мертвым голосом сказала Элли.

– С ума сошла, – лениво откликнулся Карререс. Элли всмотрелась в его лицо и кивнула.

– Прости, – проговорила она. – Но когда ты заставил меня уйти, я подумала…

– Да я боялся, что ты подвернешься под лезвие. С тебя сталось бы полезть нас разнимать. Вот был бы номер, если бы ты случайно напоролась на нож!

Элли потупилась.

– Я так боялась, что ты его убьешь, – сказала она.

– Тебе было бы очень жаль его? – быстро спросил Карререс.

– Все-таки мы когда-то дружили, – равнодушно ответила Элли. – Пока он не начал строить из себя жениха. Но… дело не только в этом… – она подняла глаза, заглянула в лицо Каррересу.

– Понятно, – с усмешкой кивнул он. – Но теперь ты убедилась, что я не хладнокровный убийца?

– Да, – ответила Элли все тем же ровным тоном, и Карререс удивленно взглянул на нее.

– Боюсь, ему теперь нездоровится, – нахмурился он. – Нет, я не ранил его. Но у него и так были расшатаны нервы, а теперь и вовсе нелады с психикой. Надо же было вам с Гаем заявиться именно к нему! Ты проела дырки в его реальности, уж извини. А последние приключения – добили окончательно…