Юлия Басова - Миссия – любовь

Для нас, детей, рожденных в девяностые, таких проблем не существовало. Мы не стояли в очередях за сахаром, ничего не знали про талоны, просто потому, что тогда были еще маленькими. Когда я стала хоть что-то соображать, на дворе был двадцать первый век, и уже никто не мог пожаловаться, что много работает и при этом живет впроголодь.

Конечно, я не все знала о прошлом, но была абсолютно уверена, что мальчик, изображенный на снимке, вырос в советское время. К тому же мои детские фотографии были цветными, сделанными на мыльницу «Кодак», а эти – черно-белыми.

– Кто это? – спросила я.

Вадим Олегович молча протянул мне еще один снимок. На нем был изображен все тот же мальчик, только слегка возмужавший, уже подросток. Угловатый, с короткой, почти под ноль, стрижкой, с огромными, широко распахнутыми глазами, он мне кого-то напоминал. Я пристально вглядывалась в фотографию, силясь понять, кто же это.

– Этого мальчика звали Артем Николаев.

– Почему «звали»? Он что, уже умер? – машинально спросила я.

– В каком-то смысле. Теперь посмотри на это.

Следующие фотографии тоже были черно-белыми и показывали бой между двумя парнями. Дерущихся обступила толпа. Люди вокруг что-то кричали, глядя на них, а кто-то даже размахивал руками. Я видела подобные сцены по телевизору, когда показывали бокс или что-то в этом роде. Болельщики, галдящие с трибун, рев толпы, разгоряченные бойцы, атакующие друг друга в ограниченном пространстве ринга.

На снимках я также разглядела импровизированные границы площадки для боя, но они, по всей видимости, не соблюдались: один из болельщиков, увлеченный зрелищем, перешагнул через очерченную линию, его рот застыл в немом крике.

Один из дерущихся был постарше и поздоровее – спортсмен с отлично развитыми мышцами. Тем не менее он был весь в кровоподтеках и ссадинах, левый глаз заплыл, на лице застыла гримаса боли. В его противнике я узнала мальчика с предыдущих фотографий. Сейчас он уже казался не угловатым, скорее просто стройным и подтянутым. У него тоже были неплохие мышцы, но не такие развитые, как у противника. Скорее всего, здоровяк наращивал свои банки в тренажерном зале, тягая гантели и штангу, а его худенький соперник каждый день тренировался в спарринге. На парне не было повреждений, он выглядел спокойным и уверенным в себе. Я почувствовала что-то знакомое в его взгляде и, признав наконец своего любимого, не смогла сдержать вздоха.

– Есть контакт, – с удовлетворением сказал Вадим Олегович, внимательно за мной наблюдавший. – Заметь, это все еще Артем Николаев, а не Роберт Стронг. Это перевоплощение случится несколько позже.

Сердце бешено забилось. Я во все глаза разглядывала снимок, чтобы убедиться в справедливости своих выводов. Да, без сомнения, это был Роберт. Здесь он не так шикарно выглядел, как сейчас, но все равно был очень хорош.

– Эта фотография – последняя в жизни того крепкого паренька, которого ты видишь рядом с твоим чудесным принцем.

– Почему? – спросила я онемевшими губами, уже зная ответ на свой вопрос.

– Потому, что через несколько секунд после того, как она была сделана, его жизнь жестоко прервали одним точным, мастерским ударом. Это сделал он, Артем Николаев. На потребу публике, жаждущей крови. И ради удовлетворения своей собственной ненасытной жажды убивать.

Мой бедный разум наотрез отказывался хоть что-нибудь понимать, и я в отчаянии смотрела на своего собеседника. Он усмехнулся и, не говоря не слова, налил новую порцию водки в чистую стопку. Затем он передал ее мне. Я машинально взяла стаканчик, осушила в один глоток. В горле запершило, и я закашлялась. Крепкая, дрянь…

Вадим Олегович дождался, пока я отдышусь, и продолжил:

– К тому времени этот шестнадцатилетний подросток убил пятнадцать человек. Нет, он ни на кого не нападал в подворотне, а честно дрался на ринге. Хотя в ту пору все восточные единоборства были запрещены, да и бои проводились подпольно. За это в советское время сажали. Сейчас в каждом ночном клубе висит афиша: «Бои без правил! Жестокие драки! Море крови обеспечено!» И все знают, что бои постановочные и противники не причинят друг другу особых повреждений. Тот боевой клуб, в котором состоял наш общий знакомый, проповедовал совсем другое отношение к делу. Там проводились реальные бои без правил. Можно было использовать любые приемы – из карате, айкидо, кун-фу. Бои подростков были обычным делом. Как правило, этим занимались дети из неблагополучных семей, родителям которых было плевать, где пропадает их чадо. Поэтому, если все заканчивалось фатально, тело паренька находили на какой-нибудь свалке.

Я поежилась и обняла руками плечи. Мне хотелось одного: проснуться. Разговор производил на меня просто чудовищное впечатление, но я понимала, что должна выдержать эту пытку.

– Твой Ромео просто делал свою работу. По тем временам он получал хорошие деньги, но, сдается мне, что он бился не ради них. Просто не мог жить без чужой крови. Каждый бой заканчивался для его противников либо тяжелейшими травмами, либо смертью. Несмотря на то что парня прикрывали люди, которые зарабатывали на нем бешеные деньги, он несколько раз осчастливил своим присутствием колонию для несовершеннолетних преступников. Но, то ли его грамотно отмазывали, то ли его вину трудно было доказать, выпускали его быстро. И он снова возвращался к своим обычным занятиям. Да ты посмотри на фото, если мне не веришь!

Я взглянула на другие снимки и увидела анфас Роберта, а затем и его профиль, на фоне ростовой линейки. Так делают фотографии тех, кто находится под следствием, или людей, уже заключенных под стражу, чтобы прикрепить фото к личному делу или разослать во все отделения милиции в случае побега. Стронг на этих снимках мало походил на себя нынешнего, но тем не менее это был он.

– Наконец, лавочку прикрыли, – продолжал Вадим Олегович, – мальчика опять отправили в колонию. Он должен был находиться там еще год, пока не появится возможность перевести его во взрослую тюрьму и судить как совершеннолетнего. Вышка ему была обеспечена. В Советском Союзе расстреливали и за меньшие преступления.

Мой поклонник замолчал, закуривая новую сигарету, затем продолжил:

– В тот раз парень и недели в колонии не провел. Погиб в драке с сокамерником от ножевого ранения. Странно, да? Учитывая его способности. Вряд ли кто-то из шпаны мог причинить ему вред. Тем более откуда там взялся нож? Если бы его порезали лезвием, было бы понятнее. Оно тонкое, и его можно при желании пронести. Но как смогли достать нож?..

– Так Артем Николаев погиб? – ошарашенно спросила я.

– Для всех – да. Откуда-то появилась безутешная мать, которой предъявили тело для опознания. Она рыдала как ненормальная. Паренька, который зарезал Артема, перевели в другое место. Потом, кстати, он умер от пневмонии где-то под Хабаровском. Как нарочно. Дело быстро замяли. И вот, дорогая моя Мила, в чем парадокс. В 1986 году погибает Артем Николаев, советский паренек. А в 2006 году в мировом прокате выстреливает первый фильм, в котором играет чудесный во всех отношениях Роберт Стронг. Восемнадцатилетний юноша покоряет зрителей. До этого времени – никаких работ в кино или на телевидении. В официальной биографии говорится, что англичанин играл в полупрофессиональном театре и учился в известной школе для мальчиков в Лондоне, но если копнуть глубже…