Книга превращений - Ньютон Марк
Фулкром видел, как фигуры на берегу машут им руками.
– А когда ты найдешь свою книгу – что ты будешь с ней делать?
Ульрик молчал. Каменный плот отнесло ближе к берегу, и светящиеся формы на берегу стали принимать знакомые очертания людей и румелей. Они стояли кучками по двое-трое и глазели на приближающийся плот. За ними вставали жуткие, как во сне, силуэты городских развалин, точнее, башен, местами почти целых, местами, наоборот, полуосыпавшихся и едва напоминавших свои прежние очертания; стены хранили следы насильственных повреждений; оконные проемы стояли черные, обгорелые. За городом к краю воды спускался черный галечный пляж.
– Цель моего пути, – вдруг заговорил снова Ульрик, – воспользоваться книгой так, чтобы ее автор мог снова вернуться в мир.
– Тот парень, фра Меркури?
– У тебя хорошая память, следователь. Она делает тебе честь.
– А что станет делать этот фра Меркури, когда вернется? Ты хотя бы знаешь, настоящий он или просто миф? У меня такое впечатление, что в твоей истории много от веры.
– Многие из наших поступков не основаны ни на чем, кроме веры, следователь. Я… говорил с ним. Разными способами, при помощи разных ритуалов. Из одного измерения в другое. Он существует. Его мир постепенно просачивается в наш – ты уже слышал о геноциде и войнах на севере. Они и есть доказательство существования его мира.
– Но не его самого, как мне кажется.
– Я видел достаточно. Не все можно доказать. В то, чего нельзя увидеть, остается верить.
Фулкром онемел. Как это возможно – беседовать сквозь измерения? И тут же понял, что, задавая себе этот вопрос, он уже верит словам Ульрика. «Даже если ты сам видел мертвых, это еще не значит, что каждое его слово – правда».
Они пристали к берегу, и белая фигура – вблизи светившая куда более рассеянным светом, чем казалось издали, – помогла им сойти на сушу.
– Скоро же ты вернулся, а, Ульрик? – приветствовала она жреца на диалекте ямурского, к большому удивлению Фулкрома.
Встречавший был лыс, высок, мускулист, одет по старинной моде в рубашку со стоячим воротником и тунику до коленей. Нос и подбородок у него были вытянутые и придавали ему сходство с птицей, кожа темная, как сама темнота, – хотя только с одной стороны, вторая половина лица была бледной, и Фулкром, сколько ни старался, не мог разглядеть границы между этими двумя половинами.
– Теперь, как я погляжу, с другом.
– Это следователь Фулкром, – сказал Ульрик, ступая с плота на берег.
– А, ясно. Есть у нас тут кое-кто из инквизиторов, до сих пор мнят себя стражами закона и порядка. Хотя какой в них смысл, здесь-то! Хе! Ну ладно. Добро пожаловать, сэр. Я Акер.
Странный дух протянул руку, и Фулкром, невольно отпрянув, не зная, брать ее или нет, не сомкнется ли его собственная ладонь в пространстве. Но все-таки пожал – рукопожатие вышло вполне осязаемым. Тут по камням мягкими скачками примчались две громадные кошки, ростом Акеру по пояс, и сели рядом с ним, подозрительно уставившись на Фулкрома.
– Не обращайте внимания на эту парочку, – сказал Акер. – Просто они недолюбливают живых. Живые их раздражают.
«Я тоже не очень-то люблю мертвых», – подумал Фулкром, наблюдая, как одна кошка лижет себе лапу.
– И много тут у вас живых?
– Да нет, по правде говоря. Вот Ульрик, и все.
Фулкрома и Ульрика проводили на берег, где их приветствовали другие светящиеся фигуры.
– Здесь все мертвые, – шепнул ему Ульрик. – Многие в тот раз пошли за мной, чтобы посмотреть, каким теперь стал мир. У одних остались наверху неоконченные дела, другие хотели кого-то повидать. Могу только предположить, что те, кто остался здесь, не хотят уходить.
Мертвые на первый взгляд были такими же, как живые, не считая ран, от которых они умерли, – раны на них не заживали. А еще от них исходило легкое, едва заметное свечение, как от Адены. Их одежда отражала историю мира: Фулкром замечал костюмы эпох, запечатленных на старинных картинах или гобеленах древности. Мертвые подходили к ним группами и так же, группами, уходили: их привлекало необычное зрелище посещения их мира живыми.
– Сколько их тут осталось? – спросил он у Акера, который шел за ними, а две кошки так и вились вокруг его ног. И тут же Ульрик шепнул ему на ухо:
– По-моему, этот человек у них вроде привратника.
– Ну, я бы сказал, около сотни, – прогудел Акер. – Не все хотят покидать насиженные места. Жизнь уже не та, что прежде. Кроме того, не у всех, кто пытался пересечь реку, это вышло: многие ослабели, им, если так можно сказать, не хватило решимости.
– Наверное, тебе нечего пока сообщить мне о местонахождении той книги, которую я искал?
– Вообще-то, местные о ней думают. Здесь есть старые библиотеки – развалины, конечно. Как и все остальное. В них пока ничего не нашли. Но они ищут. Все развлечение, а то здесь порой так скучно.
Они миновали массивные железные ворота в темной каменной стене. Глубокие трещины исполосовали камень, превратив его местами в ничто, и Фулкром невольно отметил, до чего эти стены напоминали стены Виллджамура, только как будто после апокалиптической катастрофы.
Он недоверчиво покачал головой. Город внизу был выстроен по тому же принципу, что и наверху: улицы, окружая холм со всех сторон, поднимались наверх концентрическими кольцами. Дома, высокие и узкие, опасно кренились друг на друга, местами они уже рухнули, местами еще только грозили упасть. Было непривычно тепло. На одной улице играли за столом в карты двое мертвых, из спины одного торчал нож. В городе существовали площади и дворы, парк с мертвыми деревьями, и повсюду бродили мертвецы. Странная, необъяснимая тоска навалилась вдруг на Фулкрома, словно его нутро отказывалось принимать всерьез то, что он видел. Все стало вдруг бессмысленно, все утратило значение. Неужели эти странные фигуры – действительно те, кто умер наверху в разное время, кто раньше, а кто позже?
– Я видел достаточно, – сказал Фулкром. – Мне пора возвращаться к моим обязанностям наверху.
– Ха, типичный живой, – усмехнулся один старик. – Вечно они про обязанности да про работу. Нет чтобы порадоваться жизни, пока есть время, верно?
– Я и радуюсь моей работе, – отвечал Фулкром. – Я приношу людям пользу. – Однако последняя фраза прозвучала как оправдание, и это ему не понравилось. Он обратился к Ульрику: – Пожалуйста… Я больше не могу здесь оставаться. Не могу смотреть.
Ульрик положил обе руки на плечи Фулкрома, как будто хотел встряхнуть его.
– Ты же искал ответов, следователь. А я хотел, чтобы ты мне поверил. Мне понадобится твоя помощь в ближайшие дни. Я же вижу, когда человек способен мыслить логически, – тебя надо было убедить. Кажется, мне это удалось. Верь мне и моему делу – твой мир скоро изменится, и очень сильно.
– Я знаю, что церковь уже вызвала в город тварей. Когда я найду вторую «Книгу превращений», мне понадобится провести определенные ритуалы на поверхности. Возможно, мне придется уточнять детали, в это время мне понадобится защита, и тебе придется меня защищать. И не только защищать, но и верить. Немного найдется таких, кто сможет поверить в то, что будет здесь происходить, и немногие смогут сохранить верность.
– Кажется, – прошептал Фулкром, – у тебя нет оснований сомневаться во мне. Я тебе верю.
Улыбка, осветившая лицо священника, говорила скорее об облегчении, чем о радости.
– Только скажи мне, – начал Фулкром, заставляя себя мыслить логично, – а как же те мертвые, что пришли наверх? Их ведь нужно вернуть сюда – или нет? – Мысли об Адене и о том, как избавиться от ее призрака, не покидали его ни на мгновение.
Его перебил Акер:
– Вообще-то, да, всех, кто поднялся, надо вернуть сюда.
Фулкром облегченно вздохнул, его глаза расширились.
Акер захохотал, почесывая одну из своих кошек за ухом. Та с блаженным видом изогнула шею, подставляя уши.
– Что это с вами, сэр? – спросил Акер. – Вам точно призрак явился!
Глава двадцать пятая
Тем временем на южном берегу Тинеаг’ла оставшиеся в живых члены бывшего ордена Равноденствия набрели на еще один заброшенный город. Отсутствие в нем обитателей обострило страхи Верейн.
