Пробудившийся любовник (Пробужденный любовник) - Уорд Дж. Р.
— Я же сказал, что пришел не за сексом. Мне хотелось в последний раз попробовать тебя на вкус.
— Мерзавец. Эгоист.
Кому рассказать! Хаять мужика за то, что он тебя не трахнул? Ужас какой-то.
Когда Белла потянулась за джинсами, Зет прохрипел:
— Думаешь, я не хочу в тебя войти? Вот в эту самую секунду? Да я за это…
— Шел бы ты, Зетист… прямо в ад.
Он обрушился на нее, как удар молнии, и придавил своим весом к постели.
— Да я уже давно там.
Вращая бедрами, Зет пристроил свою могучую плоть к уютному местечку, где только что был его рот. Потом отпрянул назад и, чертыхнувшись, расстегнул штаны…Вонзился так глубоко, что причинил боль. Белла вскрикнула, но подняла бедра выше, чтобы впустить его целиком.
Воин закинул ее ноги себе на плечи и, навалившись всем телом, беспощадно замолотил. Вонзив ногти ему в шею, Белла попыталась подстроиться под этот сумасшедший ритм. Именно так она себе и представляла первобытный секс. Жесткий, дикий… горячий. Когда она снова забилась в оргазме, Зет заревел и кончил вместе с ней. Горячие струи переполнили ее и выплеснулись наружу.
Когда стихли последние судороги, он отпустил ей ноги и повалился рядом, тяжело выдохнув в шею:
— Святой боже… я этого не хотел.
— Ясное дело.
Белла оттолкнула его и поднялась с постели. Никогда в жизни она не чувствовала себя такой усталой.
— Мне пора на встречу с братом. Уходи.
Зетист застонал, как раненый зверь, и подал ей джинсы. Не выпуская их из рук, он смотрел Белле в глаза, а она, как дура, ждала и надеялась услышать: «Прости, я был не прав. Я люблю тебя. Останься».
Но потом Зет встал, подтянул штаны и, застегнув ширинку, с грацией хищника двинулся к выходу. Когда у самой двери воин оглянулся, до Беллы дошло, что он занимался с ней любовью, даже не потрудившись раздеться и к тому же вооруженный до зубов.
Какая, к черту, любовь? Это был просто секс.
— Мне очень жаль… — чуть слышно проговорил Зет.
— Только не это. Не сейчас.
— Тогда… Спасибо, Белла. Спасибо за… все. Правда. Я тебе очень благодарен.
И с этими словами он ушел.
Когда весь класс рванул в раздевалку, Джон решил задержаться в зале. Времени было только семь вечера, а по ощущениям — три ночи. День выдался на редкость тяжелым. Тренировка началась в двенадцать, потому что братья собирались выйти в дозор пораньше, а после нее были лекции по информатике и тактике, которые читали Вишу и Рэйдж. После заката приехал Тор, и началось… Три часа мучений. Бег. Джиу-джитсу. Рукопашный бой с оружием, где их учили обращаться с нунчаками.
Эти деревянные колобашки на цепочке добили его окончательно. Для работы с ними не хватало ни координации, ни сил. Но Джон решил не сдаваться и, когда остальные парни свалили в душ, взял из кладовки нунчаки, чтобы потренироваться до отправления автобуса.
Он начал медленно раскручивать снаряд. Свист, с которым палки рассекали воздух, загадочным образом успокаивал нервы. Потихоньку увеличивая скорость, он перебросил нунчаки в левую руку. Потом снова в правую. Снова и снова, пока пот не начал заливать глаза. Снова и снова…
А потом сдуру заехал этой хренью себе по затылку.
Колени подогнулись, и Джон, покачнувшись, осел на пол. Обхватив руками голову, он отчетливо видел перед собой звезды.
Пока он любовался их мерцанием, кто-то за спиной гаденько хихикнул. Догадаться было нетрудно, но Джон обернулся на всякий случай. В пяти футах от него стоял Лэш. Красавчик уже успел помыться и напялить на себя модную куртку.
— Да, парень, ты в полном проигрыше.
Джон опустил глаза, не шибко переживая, что Лэш стал свидетелем его позора. Во время занятий было достаточно обломов, чтобы всем хватило полюбоваться.
Господи, поскорее бы в глазах прояснилось. Он потряс головой, размял шею… и заметил на матах еще одну пару нунчак. Так, значит, это Лэш бросил их в него?
— Слушай, Джон, ты всех нас уже достал. Может, свалишь отсюда подобру-поздорову? Хотя вряд ли. Ты ведь прожить не можешь без братьев, бегаешь за ними как привязанный.
Его смех был прерван грозным рычанием.
— Белобрысый, закрой пасть и замри.
Огромная ладонь появилась у Джона перед носом. Он поднял глаза. Над ним склонился Зетист, одетый для боя.
Джон ухватился за предложенную руку, и воин рывком поднял его на ноги.
Его черные глаза гневно поблескивали.
— Автобус ждет. Забирай шмотки. Я жду тебя у выхода.
Джон пулей рванул в раздевалку. Если Зетист сказал, то лучше поторопиться. С таким шутки плохи… У самых дверей он обернулся.
Прихватив Лэша за горло, Зет оторвал его от пола и замогильным голосом произнес:
— Я видел, как ты его подставил. И пришил бы тебя на месте, если бы не твоя родня, — объясняйся потом с ними. Так что слушай внимательно, мальчик. Если ты еще хоть раз отмочишь что-нибудь в этом роде, я выдавлю твои глаза и заставлю тебя их сожрать. Усек?
В ответ Лэш захлопал губами, как рыба.
Как ни тянул он в себя воздух, наружу не выдавилось ни звука. А потом потекло по ногам.
— Судя по всему, понял, — усмехнулся Зетист и разжал руку.
Джон сорвался с места, схватил сумку и через секунду был в холле.
Зетист его ждал.
— Ну, пойдем?
Они вышли на парковку. По дороге Джон ломал голову, не зная, как выразить свою признательность. Перед дверями автобуса Зетист приостановился и пропустил его внутрь. Потом забрался следом.
Одноклассники притихли, как мыши. Особенно когда Зетист достал из ножен кинжал.
— Сядем здесь, — сказал он, ткнув черным клинком на переднее сиденье.
«Как скажете. Здесь так здесь».
Джон скользнул к окну, Зетист достал из кармана яблоко и уселся рядом.
— Ждем еще одного, — сказал он водителю. — Нас с Джоном высадишь последними.
Догген за рулем поклонился.
— Слушаюсь, сэр. Как вам будет угодно.
Лэш медленно забрался в автобус. На бледной шее краснели свежие отметины.
— Мальчик, мы по твоей милости теряем время, — сказал Зетист, вспарывая ножом зеленую шкурку. — А ну, мигом сел.
Лэш сей же миг подчинился.
Автобус тронулся; никто не проронил ни звука. Особенно после того, как опустилась перегородка и они оказались заперты в салоне.
Зетист чистил «Грэнни Смит», не отрывая ножа от яблока. Кожура тянулась до пола сплошной полосой. Закончив, он повесил зеленую ленточку на колено, отрезал кусок белой мякоти и подал Джону. Джон снял дольку с лезвия и сунул в рот. Воин отрезал еще одну для себя и взял губами прямо с кинжала. Когда они прикончили яблоко, Зетист бросил огрызок и шкурку в мусорный пакет около перегородки.
Потом вытер лезвие о кожаные штаны и начал жонглировать кинжалом. Он занимался этим всю дорогу. Когда они подъехали к первой остановке, и перегородка открылась, никто не двинулся с места. Лишь через минуту два парня прошмыгнули в дверь.
Зетист проводил их тяжелым взглядом, словно фотографируя лица. Все это время клинок порхал в воздухе. А огромная ладонь хваталась за рукоятку в одном и том же месте, даже когда воин смотрел на парней.
Это повторялось на каждой остановке. До тех пор, пока все ученики не вышли и они с Джоном не остались вдвоем.
Когда перегородка опустилась, Зетист засунул кинжал в ножны, пересел на соседнее сиденье и, привалившись к окну, закрыл глаза.
Джон чувствовал, что сосед не спит — тело было напряжено, и ритм дыхания не изменился. Похоже, он попросту не хотел общаться.
Парень вытащил ручку и блокнот. Старательно написал что-то и сложил листок пополам. Пусть Зетист не умел читать, но его все равно следовало отблагодарить.
Автобус остановился. Когда перегородка опустилась, Джон положил бумажку на сиденье рядом с Зетистом и, опустив глаза, вышел. Перед самым домом он оглянулся и замер, не обращая внимания на снегопад.
Когда автобус скрылся в метели, Джон увидел Зетиста, стоявшего на другой стороне улицы. Брат помахал ему запиской, кивнул и, засунув ее в задний карман, дематериализовался.
