Чарльз Вильямс - Канун дня всех святых

Он все никак не мог понять, что для второго рождения есть только один путь. Он отчаялся.

Лестер тоже было знакомо это отчаяние по первым часам после смерти, проведенным в мертвом Городе.

Позже непреложность его законов вытеснила чувство покинутое(tm). Еще ненадолго она поддалась нетерпению, когда обучалась управлять магическим телом, но теперь ее не занимало и это. Ее нынешняя сила позволяла одинаково принять и "миллионнолетнее ожидание", и тщетность всех ожиданий. Когда она садилась в машину, фальшивая плоть передала ей ощущение дождевых капель на фальшивой коже; эти капли стали предвестниками сияющих вод разлуки. Оставались две задачи, всего две: убрать гомункула с лондонских улиц, а потом уйти самой. Беззаконие должно вернуться к своему истоку и там перестать быть. Прах да возвратится во прах. Город получит принадлежащее ему в том виде, в котором допустил его к жизни на своих улицах. Она больше не думала о туннелях и подземных переходах. Они не пугали ее. Материя была чиста и земля свободна, а если еще нет, то обязательно станет такой. Но вместо тоннелей текла неумолимая река. Лестер тоже пора было уходить.

Такси неторопливо катило по улицам. Лестер видела все четыре фигуры в салоне автомобиля. Она знала, что стоит ее новому видению укрепиться еще немного, и ей станут видны не только цилиндры и поршни работающего двигателя, но и внутренняя сущность плоти истинной и плоти ложной. Она уже видела так Ричарда, чудесный замысел, все частицы которого были одновременно и плотью, и духом, а все вместе составляли человека. Таким она любила его еще больше. Лестер смотрела, как шевельнулась Бетти, как она повернулась к уродливой фигуре в углу, и как та под ее живым и понимающим взглядом начала терять подобие женщины. Она увидела яркую, живую ладонь, поглаживающую мертвую лапу.

Она услышала голос Бетти: "Эвелин!" И еще раз: "Эвелин! Давай поговорим!" а затем расслышала сквозь невнятное бормотание ответ Эвелин:

— Я тебя больше не хочу.

Она увидела — и больше уже не могла смотреть — как плавится неподвижная, мертвенно-бледная маска лица, с какой испуганной злобой выглядывает из фальшивой плоти призрак, и тоже вскрикнула:

— Эвелин, не уходи от нас!

Она попыталась удержать ее, но тут же отступила.

Справиться с фальшивой плотью не составило бы для нее труда, но с тем, что теперь находилось в ней, она справиться не могла, и даже не старалась. Эвелин прошипела:

— Я вас ненавижу!

Мертвая лапа, почти потерявшая даже отдаленное сходство с человеческой рукой, попыталась стряхнуть руку Бетти, а когда та сильнее сжала ее, задергалась, высвобождаясь. И как только распадающийся гомункул сумел освободить руку, такси остановилось.

Глава 10

Законы Города

Канун Дня Всех Святых выдался дождливым и тусклым. Прохожих на лондонских улицах почти не осталось, большинство освещенных окон отгородилось от ненастной ночи плотными занавесками. Даже радости наступившего мира не хватало, чтобы открыто смотреть в глаза приближающемуся празднику. Да и погода не благоприятствовала.

Клерк в одиночестве так и сидел в своей большой гостиной с тех пор, как отправил гомункула во внешний мир. Где-то в Городе, как он полагал, бродил в магическом теле и тот дух, который столь бесцеременно помешал его работе. Маг не хотел признаваться даже самому себе, насколько его беспокоило развитие событий. Две причины не давали ему покоя. Во-первых, почему Бетти не нашла ни слова о нем, когда пересказывала заголовки будущих газет? Он видел только одно объяснение: она, неожиданно ослабела и не смогла доставить ему полной информации. Вообще-то, это объясняло и неудачу магического ритуала. Существо, которое он поймал и послал теперь подальше, наверное, подействовало на нее и заставило молчать. Поэтому будущее не соответствовало ее рассказам. Он даже не допускал возможности, что будущее не содержало упоминания о нем по той простой причине, что его там не было. Он, словно наркотиком, взбадривал сознание иллюзией. Иллюзия для чародея — вещь не менее опасная, чем для святого. Но этим страдали и величайшие из мастеров некромантов. В глубине сердца каждого из них обязательно селилась крошечная иллюзия. Рано или поздно ее отрава расползалась по всему существу мага, предвещая его конец. Саймон уже испытал на себе ее воздействие. Она заставила его спешить.

Пока он удерживал себя от шагов, к которым принуждала царившая с некоторых пор в сознании сумятица.

Последнее дело для посвященного высокой ступени — возвращаться к примитивным методам. Чародейство, как и святость, не допускает возврата. Мастер, отказавшийся от достигнутых вершин и скатившийся к привычкам подмастерья, сильно рискует. Ни одному влюбленному (даже влюбленному в самого себя) не дано вернуться из зрелости в юность. Прошлое можно вызвать из памяти настоящего, оно искупается настоящим, но настоящее нельзя покинуть ради прошлого. Лестер нашла правильный путь, прокладывая дорогу в будущее; Эвелин настойчиво искала ошибочный, стремясь к прошлому. Но чародей рискует неизмеримо сильнее, чем рисковала по недоумию Эвелин. Если он возвращается к прошлому, то неизбежно утрачивает накопленный опыт. Саймон прекрасно знал об этом и раньше, но никогда не думал, что такая возможность станет искушать его. Он сам не заметил, как начал скатываться к ранним, грубым магическим методам. Он уже пошел на поводу у своих желаний, сотворив фальшивое тело. Теперь он готов был уступать и дальше. Чтобы вернуть власть над Бетти духовными способами, требуется тщательно спланированная, ювелирная работа. Он сидел, не отводя глаз от окна, и даже не думал, а просто страстно желал увидеть в нем туманные контуры ее покорного духа. А ведь он прекрасно понимал, что сначала должен приостановить ее физическую жизнь и отделить дух от тела. Ах как не вовремя это" тело обогатилось новым знанием! Дурацкое, своевольное чувство явилось совершенно некстати, но теперь любовь служит ей дополнительной охраной. Он должен разрушить тело быстро и сразу. Лицо мага, устремленное к окну, приобрело совершенное сходство с изображением на картине Джонатана.

Он подумал о своей любовнице. Она в это время обедала в одиночестве в доме на Хайгейт и внезапно почувствовала, как сбилось дыхание и задрожала левая рука.

Она узнала симптомы и тут же поспешила очистить сознание. Подобное общение, как и молитва, требует навыков. Сначала она перестала думать о чем-либо, кроме него; когда в сознании остался только образ повелителя, она волевым усилием исключила и его. Перед ней остывала на столе чашка кофе; никто не войдет без звонка. Она устроилась поудобнее — женщина, которой едва исполнилось пятьдесят, но события сегодняшнего утра разом прибавили ей лет десять — и стала смотреть на темную, лаковую поверхность жидкости в чашке. Привычно уйдя в медитацию, она наблюдала, как образ Саймона постепенно тускнеет, а на смену ему приходит глубокая внутренняя тишина. Здесь, словно на пороге призрачного храма, она услышала голос, внятно произнесший: