Виталий Вавикин - Вендари. Книга третья

– Какого черта тут случилось? – спросил Прек, осторожно приближаясь к ней.

Солнце еще не зашло, щедро поливая землю алыми лучами заката. Значит, женщина у могилы не могла быть кровососом. «Или кто там жил в этом месте?» – нервно подумал Прек, вспоминая историю Скендера о девушке-охотнике. Историю, которую поведала ему Дивья незадолго до своей смерти. Девушку звали Гюнай, и она была запрограммирована древними слугами Нун и Амунет бежать сразу, как только появится настоящая опасность, смертельная, способная помешать ей продолжить слежку за родившимся ребенком. За Фонсо. За хищником, которого пыталась дрессировать Габриэла, – пустые надежды. Теперь она и сама поняла это. Дежавю.

История сделала петлю и вернулась к началу. Ошибки повторились. Ошибки молодости, долетевшие эхом до глубокой старости. Глупость! Как можно было верить, что Фонсо станет другим? Как можно было верить, что ребенок построит новый мир, переняв все лучшее от старого? Пару веков назад один философ сказал: «Чтобы построить святыню, нужно разрушить святыню». Что ж, теперь Габриэла понимала это как нельзя лучше. Да и всегда, наверное, понимала, просто боялась признаться себе в этом. Так много самообмана. Даже сейчас. Стоять у могилы Первенца, Эмилиана, вспоминать, как он родился, вырос, предал ее, надругался над ней, избрав собственный путь, а затем вернулся с покаянием и предложением создать Наследие… Теперь свой путь выбирал Фонсо – кровавый, жестокий. А Габриэла смотрела на него и говорила себе, что настанет день, и этот мальчик-монстр вернется к ней, как когда-то давно вернулся Эмилиан.

– Эй ты, ведьма! – Прек тронул ее за плечо, готовый в любой момент выхватить нож и пробить грудь этой странной женщине. – Я с тобой разговариваю. Слышишь?

Габриэла не обернулась. «Мать» – так называли ее дети Наследия. «Мать» – так она хотела, чтобы называл ее Фонсо. Но мальчик вырос и предпочел ей Клео Вудворт, женщину, которая дала ему жизнь, но никогда не любила его, никогда не гордилась им. Он подчинил ее, сломав волю, и теперь она везла его на восток, куда бежал доктор Накамура с ребенком Эрбэнуса. Ребенком, который, как и Фонсо, вырастет и окрепнет за один месяц, чтобы через год превратиться в дряхлого старца. Но маленькому монстру хватит и года. Двум монстрам, если считать Претендента, сына Эрбэнуса. Правда, в этом крошечном земном мире тесно и одному из них. Поэтому Претендент должен умереть. Таков закон их природы…

– Что ты сделаешь после того, как избавишься от Претендента? – спрашивает Клео Вудворт своего сына, в то время как Прек допрашивает Габриэлу.

Мальчик долго молчит, затем смотрит на свою мать так, как Тутанхамон смотрел на своих подданных, и говорит, что ее не должны заботить его планы. Клео пытается возражать, но он уже забрался к ней в голову и парализовал язык. Можно лишь беспомощно открывать рот, как рыбе, которая плавает в аквариуме и смотрит на своего хозяина, пытаясь ему что-то сказать. Но хозяину плевать. Главное – догнать беглецов. Главное – уничтожить Претендента. А потом… потом можно будет отыскать уцелевших детей Наследия и уничтожить их, чтобы не появилось новых претендентов. Найти и уничтожить зараженных вирусом двадцать четвертой хромосомы женщин…

Все эти мысли сына Клео Вудворт видела, потому что они лились из него, словно прорвавшая плотину река, сметая все на своем пути. Наверное, могли видеть это все люди, находившиеся в достаточной близости, чтобы попасть под этот ментальный поток. Несколько водителей, мимо которых проехала Клео Вудворт, будучи накрытыми этим потоком, не справились с управлением и, потеряв над своими машинами контроль, вылетели с дороги. Один из автомобилей взорвался, и Клео еще долго видела черный столб дыма, поднимавшийся к небу, в зеркалах заднего вида.

– Не переживай за них, переживай за себя, – посоветовал Фонсо.

– Боюсь, я уже слишком стара, чтобы вообще о ком-то переживать, – сказала Клео Вудворт.

– Тогда попроси меня. Попроси, чтобы я забрал твою жизнь.

– И ты это сделаешь?

– Нет, – губы Фонсо были плотно сжаты, но Клео могла поклясться, что он улыбается.

– Скоро начнет светать, – сказала она, осознанно указывая ему на уязвимость, на главного врага, которому он не мог противостоять – солнце. – Хочешь, чтобы я нашла отель, или бросишь вызов светилу?

Мальчик не ответил, не придал значения. Мальчик, подросший за последние дни еще на пару лет. Клео увидела вывеску отеля, свернула на стоянку. Теперь снять номер, занавесить окна, попытаться заснуть.

– Не надейся, – сказал Фонсо, читая ее мысли. – Твой доктор не сможет бежать вечно. Я вижу Претендента и вижу его спасителя. Доктор мечтает встретиться со своей дочерью. Он устал и сломлен… Всего лишь человек…

Примерно так же думал и доктор Накамура: «Всего лишь человек. Я всего лишь человек». Ребенок Эрбэнуса и Ланы Зутерман плакал на заднем сиденье и просил есть. Просил крови. Голод этого маленького существа был таким сильным, что Накамура чувствовал его. «Какого черта я делаю? Куда бегу?» – спрашивал он себя, пока не увидел старую церковь – деревянную, с белой облупившейся краской и деревянным крестом, тянущимся к молочному утреннему небу. Накамура остановился, заметив в окнах церкви свет. Он вышел из машины, постучал в незапертые двери и, когда ему открыли, спросил священника, есть ли в их маленьком городе больница.

– Больница? – растерялся священник, окинув Накамуру внимательным взглядом. – Вы не похожи на человека, которому нужна помощь.

– Не мне, святой отец, – Накамура подвел его к своей машине и передал ребенка Эрбэнуса.

– Вы хотите отказаться от него? – спросил священник, словно доктор был у него на исповеди.

– Это не мой ребенок, – Накамура нервно поглядывал на небо, где зарождался рассвет. – Его родители мертвы. Они были… У матери был вирус двадцать четвертой хромосомы, а отец… Отец его не был человеком, – доктор выдержал тяжелый взгляд священника. – Этот ребенок боится солнца. Унесите его в церковь… – Накамура решил, что объяснить все равно не получится. – И еще он питается кровью. Не забудьте об этом, – добавил доктор, садясь за руль.

Священник смотрел на него, как на сумасшедшего, но возможно, именно благодаря этому и не предлагал доктору одуматься, забрать ребенка. Не спросил он и его имени. Лишь вернулся в церковь и, продолжая держать ребенка на руках, попытался связаться с другом из службы опеки. Младенец заурчал и уткнулся ему в шею. Священник не видел, как проявились тонкие зубы-иглы. Не почувствовал он и боли, потому что голодное сознание маленького монстра парализовало разум…

– О, кажется, Претендент сожрал твоего доктора, – сказал Фонсо, продолжая следить за беглецами.