Дональд Уэстлейк - Людишки

Бросив быстрый взгляд через плечо, Кван успел рассмотреть своего противника. Это был мужчина азиатской наружности, высокий и сухощавый, в белом халате врача. Широко раскрыв глаза и разинув рот, он хватался дрожащей рукой за обломок карандаша, торчавший у него из щеки, но не решался извлечь его. Увидев в дверях уже почти ускользнувшего Квана, мужчина издал короткий стон, выдернул карандаш из щеки и отшвырнул его в сторону. Из раны хлынула кровь, и Кван со всех ног бросился прочь.

Они двинулись в путь намного раньше, чем я рассчитывал. Сначала — Фрэнк, а теперь и Кван.

Честно говоря, я не предвидел, что среди дряхлых китайских правителей может найтись столоначальник, которому достанет ума отдать распоряжение прикончить Ли Квана. К счастью, Квану удалось спастись, иначе мне пришлось бы начинать все сызнова, бросив членов первой группы на произвол судьбы, сулящей им весьма недолгую жизнь.

Разумеется, я поспешил на помощь Квану, но немного опоздал. Захлопнув за собой дверь, он бросился наутек, едва переставляя ослабевшие ноги, и тотчас очутился в объятиях своего ангела-хранителя. Убийца, ослепленный болью и вновь оказавшийся в темноте, налетел на кресло, которое я поставил на его пути, подарив Квану драгоценные секунды, чтобы проскочить тамбур и отыскать лестницу.

Кван мог того и гляди погибнуть от слабости, но я наделил его силой, которой хватит, чтобы спуститься на первый этаж и открыть дверь, еще секунду назад бывшую на замке; как только Кван вышел в нее, она заперлась снова. Трех медсестер и врача пришлось отправить окольными путями, чтобы Кван мог проскочить незамеченным. Открыв дверцу шкафчика, он обнаружил внутри только что появившийся там поношенный халат, который пришелся ему впору и скрыл его больничную пижаму. Рядом на полу валялись черные резиновые полусапожки, которые оказались лишь чуть-чуть великоваты. Кван сунул в них ноги и побежал дальше.

У бокового выхода должен был дежурить охранник в форме, но его позвали к телефону. Взяв трубку, охранник услышал лишь короткие гудки (еще один пример топорной работы, но что оставалось делать, если у меня не было времени на подготовку?).

Кван вырвался в прохладную ясную ночь. Был шестой час утра. Слева тянулась Первая авеню, по которой проносились редкие такси. Справа проходил проезд Франклина Рузвельта, забитый торопившимися автомобилями. За шоссе виднелась Ист-Ривер.

Кван свернул направо, очутился у выезда на шоссе, миновал его и пошел по узкой улочке между шоссе и задними фасадами больничного комплекса. Заметив людей, спавших у кирпичной стены на вентиляционной решетке, из которой тянуло теплым воздухом, Кван улегся рядом с ними и тотчас лишился чувств. Раны на шее и левой руке мигом затянулись, и юноша тут же превратился в настоящего человека-невидимку, одного из нью-йоркских бродяг, которых были многие тысячи.

Оставив его на тротуаре, я сразу вернулся к Сьюзан, чтобы удостовериться, что демон не посмел вновь напасть на нее. Демона там не оказалось — судя по всему, он забился в нору и зализывал раны, — и я вновь сосредоточил свое внимание на членах основной команды.

Сейчас они действуют самостоятельно. Мне нет нужды вмешиваться. Особенно это касается Марии-Елены и Григория. Я запустил эти волчки, они завертелись, и от меня больше не требуется ни усилий, ни даже присутствия.

Как быстро они движутся к цели! Создается впечатление, будто они знают о грядущем конце света и намеренно приближают его приход.

26

В половине одиннадцатого утра раздался сигнал автоматической сушилки, и Мария-Елена отнесла простыни наверх и выглянула из окна спальни. Серый «плимут» по-прежнему торчал на противоположной стороне Уилтон-роуд, двумя домами правее. Вчера он стоял чуть дальше, а позавчера — у второго дома слева. И каждый раз — носом к жилищу Марии-Елены.

Неужели ее считают дурой? Или нарочно лезут на глаза, чтобы запугать ее? Какая ирония судьбы — порвать с диссидентами и тут же подвергнуться давлению со стороны властей — ФБР, полиции штата, кто бы там ни был, — которые добиваются от нее того, что она уже сделала сама, поддавшись отчаянию.

Автомобили очень редко останавливались на этой кривой пригородной улочке у самой окраины Стокбриджа, штат Массачусетс, и всякая приезжая машина неизбежно привлекала внимание. В салоне автомобиля постоянно находился один и тот же наблюдатель, женщина, курившая сигарету за сигаретой. Неужели они думают, что Мария-Елена не сообразит, в чем тут дело? Неброскую серую машину с вызывающими (хотя и безобидными) наклейками на бампере: «Я люблю Землю» и «Спасем китов!» — едва ли можно считать хорошей маскировкой, особенно в таком месте.

Заправив кровати — теперь они с Джеком спали в разных комнатах, — Мария-Елена вступила в сердитую мысленную перепалку с женщиной, сидевшей в «плимуте», однако на сей раз гневные выпады в адрес шпионки не принесли ожидаемого облегчения. Ее страстные обличительные речи, обращенные к сильным мира сего, алчным и жестоким толстосумам, еще ни разу не возымели того действия, на которое она рассчитывала, но хотя бы разгоняли черную хандру Марии-Елены. На сей раз ее отповедь не помогла добиться даже этой скромной цели.

Хуже всего было то, что Марии-Елене и самой надо было обратиться к властям со своими горестями, но она никак не могла заставить себя сделать это. Хотя и была совершенно уверена, что Андрас похитил ее прошлое.

Андрас Геррмуил, назвавшийся продюсером звукозаписи, надавал Марии-Елене кучу обещаний и тут же исчез, прихватив с собой все ее пластинки, плакаты, фотографии и газетные вырезки.

Около двух месяцев назад зазвонил телефон, и в трубке раздался восторженный баритон:

— Мария-Елена? Я имею в виду — та самая Мария-Елена?

«Неужели даже здесь, в этой стране?..» — изумленно подумала она. Мысль об этом была приятной, но Мария-Елена по привычке ответила:

— Простите, но я не понимаю, о чем вы говорите.

— Это вы! Я узнал ваш голос! — Собеседник перешел на бразильскую разновидность португальского. — Когда вы пели, я был еще молод и жил в Бразилии. И был самым верным вашим поклонником, ездил за вами, где бы вы ни гастролировали.

— Извините, — сказала Мария-Елена, невольно переходя на португальский, — но вы ошиблись…

— Нет, не ошибся. Вы помните, сколько раз выступали в Белене?

Белен — небольшой город на севере Бразилии.

— Что? Нет, я не… — отозвалась Мария-Елена.

— Трижды! — торжествующе заявил собеседник. — И каждый раз я приезжал туда, хотя жил в Сан-Паулу… Мария-Елена, помните ли вы свой альбом «Жизнь в Сан-Паулу»? Это моя любимая пластинка! Я от нее просто без ума!