Мария Барышева - Коллекция

— Кукол тоже запасала? Для зимних развлечений? — Кира вытерла слезящиеся глаза. — Стас, я не понимаю, как ей вообще разрешили составлять завещание? Она же ненормальная была! Разве станет человек в здравом уме…

— Она могла быть внешне совершенно нормальной, — возразил Стас. — А так — мало ли какие у человека могут быть тайные слабости и извращения? Та же старушка, баба Соня — она ведь кажется нормальной, не так ли? А ты знаешь, чем она там, одна, дома занимается? Нет. И я не знаю.

— Судя по отношению к ней наших соседей…

— А может она их на бабки кинула?! Денежки-то у нее, судя по всему, имелись — телевизор хороший, тряпки недешевые. Что, думаешь, не заметил?!

— Мне кажется, они ее боялись, — тихо произнесла Кира, устремляя тяжелый взгляд на пакет. — Почему-то мне кажется, что они ее боялись.

— Может, она была страшна лицом или рассказывала им зловещие истории, — Стас потянул ее за плечо. — Давай выбросим это вонючее барахло и пойдем домой. Такие вещи лучше обсуждать дома. Как быть с горшками?

— Пусть валяются, — Кира отвернулась. — Мне на них смотреть противно. Другие куплю.

— Тоже правильно, — Стас двумя пальцами, словно дохлую крысу, подхватил пакет. — Иди домой, я подойду.

Дома, зайдя в ванную, Кира долго мыла руки, с ожесточением растирая кожу и морща нос — ей казалось, что запах въелся в них намертво. Ее невидящий взгляд уперся в растрескавшийся кафель над раковиной. Зачем прятать игрушки в цветочных горшках? Зачем их закапывать? Что это — игры такие? Посмертная шуточка Веры Леонидовны в расчете попугать внуков или разозлить? Или бабулька практиковала вуду? Нарекла куколку какой-нибудь надоевшей соседкой, закопала, соседка — бац! — и скоропостижно. Да, версия что надо! Впрочем, Нину Федоровну она и сама бы закопала с удовольствием!

А если серьезно?

А если серьезно, то черт его знает!

Она услышала, как открылась и закрылась входная дверь, закрутила кран и начала тщательно вытирать руки. Вскорости в ванную ввалился Стас и сразу же кинулся к крану.

— Господи, мне еще никогда не доводилось нюхать такой тухлятины! — зло сказал он, намыливая руки почти по локоть. — Что еще за сюрпризики оставила нам веселая бабулька, хотел бы я знать?! Парочку сгнивших арбузов в телевизоре?

— Тогда он бы не работал, — Кира прислонилась к косяку. — Стас, ты мне лучше объясни — почему столь нелепое завещание не признали недействительным сразу же?

— По английской системе…

— Она первый год всего в работе. Да и с ее учетом завещание выглядит совершенно диким.

— Сколько случаев, когда все состояние оставляли любимой собачке или кошке…

— Некорректный пример, друг мой. Я имею в виду, содержание этого завещания противоречит закону, потому что завещатель лишил обязательного наследника права на обязательную долю.

— Не лишил, — заметил Стас, встряхивая мокрые ладони. — Мы потеряем эти доли при несоблюдении условий, а так она наша целиком.

— Но это нелепые условия!

— Ну, это уж другой вопрос. Такова воля завещателя.

— Я к чему и веду. Разве подобные условия не могли вызвать сомнений в психической стабильности этого завещателя?

— Не знаю, — Стас прошел мимо нее в коридор. — Может и вызвали, но это удалось замять. Может, она и была малость того, но дурой она не была. И, судя по всему, нищей тоже. Деньги, старушка, деньги!

Кира несколько секунд хмуро смотрела на его удаляющуюся спину, потом сорвалась с места и догнала Стаса, когда он пересекал столовую.

— Ты что же, считаешь, что мы ничего…

— Я считаю, что ничего в этом мире не делается бесплатно и сугубо по закону, — сказал Стас и дружелюбно похлопал ее по руке. — И я считаю, что нам не дадут опротестовать это завещание. Либо мы будем сидеть тихо до конца августа, либо все потеряем. Вот что я считаю.

Кира остановилась, прикусив губу и сосредоточенно наблюдая, как он проходит в гостиную, наливает себе полбокала вина, садится в кресло, и спустя секунду кресло вздрагивает и начинает тихо плыть вокруг своей оси.

Пронзительный телефонный звонок разбил это тихое движение. Стас легко выпрыгнул из кресла и промчался мимо нее в прихожую. Кира пожала плечами и подошла к окну, слыша, как из коридора доносится едва слышное бормотание. Посмотрела в палисадник, где возле стены возвышалась горшечная башенка, поморщилась, потом, отвернувшись, потянула носом. Душок в комнате все равно остался. Вроде бы стал слабее, но все равно остался. Едва уловимый, неприятный запашок.

— Я ухожу, — крикнул Стас из прихожей, и в его голосе Кире послышалось недовольство. — Вернусь не поздно!

— Да возвращайся ты, когда хочешь, что ты как маленький?! — улыбнувшись, она медленно пошла через гостиную. — Это Вика звонила?

— Да.

— И как у тебя с ней — серьезно?

— А тебе зачем? — с усмешкой спросил Стас, появляясь в дверном проеме.

— Женское любопытство. Ну, теперь, когда три вечера в неделю у меня будут заняты, ты сможешь приводить ее сюда. У Вички-то в квартирке тесновато.

— Посмотрим, — рассеянно сказал он и исчез. Через несколько секунд хлопнула входная дверь. Кира недоуменно пожала плечами, потом чихнула и вытащила из кармана носовой платок. Насморк донимал ее уже несколько дней — похоже, она неплохо простудилась, потому-то и глаза слезятся. Еще не хватало ей сейчас заболеть.

Она сходила на кухню, поставила чайник, и, пока вода нагревалась, внимательно смотрела на полочку рядом с холодильником, где выстроился ряд разноцветных прямоугольных фирменных пакетиков с чаем. У нее уже давно вошло в привычку выбирать сорт чая под настроение, и на этот раз она остановила свой выбор на чае с ароматом миндаля и корицы. Открыла пакетик и, прикрыв глаза, понюхала узорчатый густой аромат — в самый раз, чтобы хоть чуть-чуть скрасить ее серенькое настроение и отбить тот ужасный запах, который до сих пор ощущался, хотя пустые горшки давно громоздились в палисаднике, а их мерзкое содержимое было выкинуто прочь.

Чайник закипел, и Кира, старательно отмерив порцию для своего глиняного чайничка, залила чай кипятком, с удовольствием вдыхая поднимающийся ароматный парок, отчего-то рисующий в мозгу картину анфилады дворцовых комнат, в которых ветер колышет длинные шелковые занавеси цвета лесных орехов, и они ложатся мягкими текучими складками, и где-то едва слышно играет музыка, и на блестящий пол ложатся легкие солнечные лучи, и там нет надоевшего полумрака, как в этой квартире, в которой Вера Леонидовна делала свои странные тайники. Бог его знает, что они еще здесь найдут. Кире вдруг вспомнились детские тайнички-«секретики», когда она с подружками прятала в земле цветочные головки, накрытые бутылочными стеклами. Это была всего лишь игра — простенькая, но почему-то очень увлекательная — вычислишь, где чужой «секретик», осторожно раскопаешь, сметешь со стекла землю и смотришь в него, словно в крошечное окошко, ведущее в маленький цветочный мирок. Особенно здорово, если стекло попадалось цветное — лучше всего синее, большая редкость, и сквозь такие стекла простые одуванчики, маргаритки и полевая кашка казались чем-то волшебным. Но как-то мальчишки вычислили один из их «секретиков» и зарыли вместо него дохлого голубя. С тех пор Кира утратила всякий интерес к этой игре — каждый раз вспоминались провалившиеся голубиные глаза и личинки, копошащиеся в гниющей птичьей тушке.