Сергей Лукьяненко - Обыденный Дозор. Лучшая фантастика 2015 (сборник)

Разговор быстро переключился на одну довольно интересную тему: а сколько людей погибло в системе Юпитера? Кто-то полез через медленный космонет в Бормопедию и уяснил оттуда, что таковых мучеников насчитывается сто пятьдесят семь. Начиная с пилота НАСН[2] Пэта Крэша, который установил рекорд спуска в атмосферу Юпитера, однако не вернулся обратно. Но один мужичок, вылитый Хошимин с виду, просканировал все бесчисленные записи, находящиеся внутри его худосочного тела на нуклеотидных носителях, и стал спорить. Пэт Крэш, собственно, никакого подвига не совершал, а просто потерял сознание в результате пищевого отравления и свалился на Юпитер. Но раньше его на Юпитере погиб русский космонавт-исследователь Иван Перелогов. И если сведения о нем появляются в Бормопедии, то они немедленно вычищаются ботами, следящими за «свободой информации».

Перелогов спускался в атмосферу Юпа в капсуле, пристегнутой тросом из УНТ[3] к российской станции «Юпитер-5». Спускался для изучения структур атмосферной воды, которая почему-то не замерзала. Но капсула по неизвестной причине была потеряна. Брашпиль, что установлен на станции, смотал трос обратно уже без нее. Трос оказался разорван, а в районе спуска капсулы по странному стечению обстоятельств крутилось в это время несколько летательных аппаратов НАСН. Ряд стран потребовал создать ооновскую комиссию по расследованию этого происшествия, поскольку подозревали диверсию; американцы упирались и дергали за ниточки нужных людей. В итоге дело было спущено, как всегда, на тормозах. Приговорили, что Перелогов сам себя отвязал от станции…

Потом к азиатским берклианцам-биологам подсела одна персона, вроде как представительница встречающей стороны. Ее, судя по бейджику, звали Шайна Гольд. Кстати, пару раз она поглядывала на меня – искоса, но довольно пристально. Я вообще-то осведомлен о своих «достоинствах». Поэтому дамский интерес ко мне всегда проверяю на червоточину. Мои деньги эту Шайну интересовать не могли. Тогда что?

После обеда доложил начальнику жилищного сектора о прибытии, получил каюту – тут я еще раз заметил раздрай на станции. Явно грибок в душевой. Вода из крана грязноватая, склизкая, с намеком на присутствие органических кислот и ржавчины. Полотенце пованивает. Осветительные панели помигивают. Динамики повизгивают. Экран холовизора показывает только объемную муть. И это на станции, которая должна считаться золотой по количеству вбуханных в нее миллиардов.

В самом деле, это кого-то беспокоит или нет? Попробовал подсоединиться к системе камер видеонаблюдения в своем кольцевом отсеке – картинку получил только с той, которая в моей каюте; да, очень «интересно». Подключиться к системе технической диагностики? И там отлуп; нет доступа, хотя я уже зарегистрировался как работник технической службы…

Уже по количеству бросающихся в глаза технических неисправностей можно заподозрить серьезную системную проблему. Похоже, идет постоянное и быстрое разрушение линий связи, энергетических кабелей, средств контроля, систем жизнеобеспечения и того, что лежит в основе всего этого – сверхустойчивых самовосстанавливающихся (если верить рекламе поставщика) нанотехматериалов…

Начальник технической службы явно не ожидал увидеть меня в своем уютном офисе, напоминающем благодаря окнам-экранам бунгало в Малибу. Я оторвал его от миски спагетти и чего-то такого… при моем появлении он поспешно выдернул из заушного разъема цилиндрик психософта и снял блаженную улыбку с лица. Пригладил лысинку жестом, означающим смущение.

– О, господин Келин, представитель Росадаптертеха, вы же только сегодня прибыли. А я был уверен, что русские любят отдохнуть. – Его маслянистые глазки стали очень дружелюбными.

– Любят, поэтому я уже отдохнул, господин Грипп… Гриппенрайтер. Я взял несколько образцов материалов и хотел бы проверить их с помощью моих любимых нейроинтерфейсов. Тем более мне же и предстоит их настраивать – для того, чтобы у исследователей с их зондами и манипуляторами было все легко и просто. Возможность ошибки надо учитывать до того, как она произошла…

Дальше обмен сообщениями пошел в таком режиме.

…Нет, господин Келин, вам показалось; на самом деле количество дефектов укладывается в допустимые вероятности…

…Я не знаю, какова допустимая вероятность развала станции на мелкие кусочки, но, учитывая частоту дефектов, все же хотел бы…

…Надо помнить, что мы не в Баден-Бадене, а возле Юпитера…

…Я помню, хотя в Баден-Бадене никогда не был…

Пять минут препирательств, и с прорисовавшемся на лице недовольством начальник выдал мне чип-ключ в лабораторию № 2.

Едва вошел, как ее кибероболочка стала включать оборудование. Я, закрепив образцы на твердых и электромагнитных штативах, увеличивал пошагово разрешение и копался в структурах материала и деформациях… Так, что у нас в меню? Усталостный износ, коррозия вследствие неверной эксплуатации, брак, допущенный изготовителем и приведший к заселению материала дефектами.

Получается, и в самом деле прав начальник, ничего экстраординарного?

Но вот в глубине прочнейшего материала, титан-неодимового ниточного сплава, я стал замечать следы… Это же явно следы личинки или червяка, живого паразита!

Следы личинки в титан-неодимовом сплаве – а мне не мерещится? От этих каталепсий-кататоний всякие последствия нехорошие бывают, причем долговременные. Я, может, вообще сейчас чертей за иллюминатором увижу. Ау, рогатые.

Утер испарину со лба… Раньше времени утер, потому что самое неприятное было еще впереди. Я напал на эту чертову запись. Ее подтирали, но не слишком удачно. Запись с нейроинтерфейса, которым пользовался исследователь – тот парень, что управлял ленточным зондом, опускаемым в чрево Юпитера. Запись попала в базу данных по техническим неисправностям, потому что парень посчитал, что его нейроинтерфейс сильно глючит…

Середина записи была затерта безвозвратно, но я заметил, что зонд возвращался на станцию загрязненным. Причем загрязнение было отчетливо различимым и, казалось, имело биологическое происхождение. Что дальше, непонятно – информация по анализу этой грязи то ли недоступна, то ли полностью уничтожена…

Итак, станция импортировала из атмосферы Юпитера какую-то дрянь, скорее всего живую, и никого это не взволновало. Ни в хорошем смысле (вау, жизнь на Юпитере!), ни в плохом (а оно нас не убьет?).

Так, тут есть где-нибудь алкоголь?

На прогулочной палубе, неподалеку от бара, стояла как бы случайно, ненавязчиво, но явно поджидая меня, Шайна Гольд.

– Будем знакомы, – первой начала она, однако ее персональный чип был «затемнен» и не откликался. – Ах, да. К сожалению, мой транспондер заблокирован решением начальства, так что информацию обо мне автоматически вы не получите, поэтому все персональное – при личном общении. Кажется, вы ищете компанию, чтобы пригубить слабоалкогольные напитки – больше 5 % алкоголя и одного литра за день на борту нашего «летучего голландца» не разрешено.