Тени не исчезают в полдень (СИ) - Бережная Елизавета

Первый пункт ещё неозвученного, но уже всем известного плана был выполнен. А солнце лениво катилось по небу в сопровождении стражей-облаков. Оно, уже не скрываясь, атаковало столы, и Олег опустил жалюзи. На часах к десяти приблизилась коротенькая стрелка, и её догоняла длинная. Андрей стоял у доски, на которой появились всего две новые косые линии. Но от этих линий вся паутинка-схема казалась другой, правильной.

— А вот теперь можешь говорить, — усмехнулся Андрей и отошёл, уступив место Максу.

Уже в третий раз за утро Алек знал заранее, что будет сказано вслух. Сбивчиво, активно жестикулируя, Макс озвучивал всё то, что, прикрыв глаза, шептала ночью Ника. И Алек принял эстафету. Под его пальцами скользил маркер. Новая схема вплеталась в старую. Алек прослеживал путь человека-тени от особняка Нагилёва до квартиры Дорохова. Одно он скрыл — свою роль в этой игре. А в ней Алек не сомневался. Ни к кому больше тень не являлась так часто и не расписывала в красках всю жизнь. Андрей сам заметил, что именно Алек появлялся в нужный момент в нужном месте. Он видел вещие сны, он не попал под прямой удар… И ему было, что скрывать.

— Значит, игра, — потирая переносицу, пробормотал Андрей, когда Алек закрыл маркер. На доске переплетались тонкими змейками имена, места, время. И все они сводились к одному жирному вопросительному знаку.

— Он даёт подсказки. Ему незачем было притворяться Лерой.

Дело превращалась в детский квест, только окрашенный багровыми полосами и звенящий настоящим металлом. Но квесты, как и всякие игры, заканчиваются. Исхода два:..

— Если есть подсказки, значит, не такой он неуловимый, — предположил Сеня. Очень уж неуверенно.

…победа…

— Он принимает любой облик и становится частью сознания любого человека, — сухо констатировал Олег.

…или поражение.

— Кто угодно, — губы шевелились против воли Алека.

— Любой из нас, — прошептал Андрей.

— Хоть все мы, — тихо закончил Олег. И это последнее «мы» удалось о потолок, отскочило в пол и забилось, как птица по клетке, в черепной коробке.

Магическое воздействие последних слов рассеялось в сгустившемся воздухе. Олег как человек имеющий репутацию самого невозмутимого взял на себя обязанность подвести итог, собрать в одну кучу всё, что успели наговорить Алек и Макс.

— Убийца принимает облик любого человека и становится тенью в самом буквальном смысле. При этом он оставляет подсказки. Мотив — развлечение и месть? Безумие?

— Значит, всё-таки человек. — Алек уже успел забыть о присутствии Ники. Она сжалась в кресле в углу у окна. И компьютер Олега закрывал её от Алека.

— Точно не призрак, — улыбнулся Андрей. И Алек тоже не сдержал улыбки. У них слишком много общего.

— Итак, человек, который живёт под одним именем, которого мы, может быть, под этим именем знаем. Выходит, кто угодно. Возвращаемся к началу, — закончил Олег. Но даже такая бесперспективная концовка не могла остановить коллег. Они вошли во вкус.

— Верный ход, — бросила Камилла и как-то ожила, подтянулась.

— Как по нотам, — одновременно выпалили Алек и Макс, переглянулись и неожиданно для себя рассмеялись.

Возвращалось время. И последний рывок остался, чтобы вернуть его окончательно. Одно имя, одна операция — и дело закрыто, отправлено в архив и забыто. Хотя насчёт последнего Алек сомневался.

— Ищем подсказки, — объявил Андрей. И ассоциация с квестом стала ещё более яркой.

Алек вернулся к столу, включил компьютер. Тот зажужжал спросонья, возмущённо пискнул. Но Алек не успел даже ввести пароль. На его плечо снова легла ладонь. Пока Алек поворачивается, он гадал, кто окажется за спиной. Верной версии в списке даже не оказалось.

— Ненадолго, — попросил дрожащий голос.

Камилла всё это время скрывалась у окна, не принимала участия в обсуждениях. А сейчас, стоя к ней так близко, Алек видел: она задыхалась, щёки горели, алые пятна проступили на белёсой коже, губы подрагивали, глаза оставались сухими, но опустели и потускнели.

Они вышли. Они остановились на углу. Она оперлась на стену, возвела глаза к небу, закашлялась. Она была надломлена, но не сломана ещё до конца. Близка к падению.

— Я не могу понять. — Она осеклась. Мимо пробежали дети. Алек отвлёкся на их шумные разговоры. Камилле хватило этого, чтобы взять себя в руки. — Без всяких теней я вижу его. Я не хочу вспоминать и вспоминаю. Наше море, вечера в его квартире, его глупые шутки и эти компании. Я их ненавидела. А он таскал меня по паркам, по барам. И ел потом одни макароны. Я помню его только таким. Таким, каким я его встретила. И я думаю, что… в нём больше было хорошего. Он дал мне этот год. И знаешь… Наверное, я всё это любила.

Камилла стояла каменным изваянием. Казалось, коснешься её и заразишься холодом. Было легче, когда она плакала. Алек заговорил тихо, под аккомпанемент городского симфонического оркестра. Музыка его была прерывиста и печальна.

— Я помню сон, ещё до всего этого.

В глазах Камиллы вспыхнуло любопытство — худший враг всех тяжёлых мыслей. Алек понял, что задел верную страну.

— Темнота. И я пытаюсь догнать поезд. А поезд тот самый, на котором я приехал сюда. — Он остановился. Мимо с грохотом промчался грузовик. — Не беги за ним. Не повторяй моих ошибок. Я знаю, что такое прошлое.

Камилла верила. Она смотрела наивными широко раскрытыми глазами Сени. На перекрёстке стоял, заложив руки за спину, Макс. Камилла не могла его видеть, зато заметил Алек.

— Будущее лучше.

Он не знал, что выдал его: улыбка или устремлённый в одну точку взгляд.

Камилла обернулась и смущённо опустила глаза. И Алек заметил, как совпали в его словах Макс и будущее. А Камилла, вместо того, чтобы побежать к перекрестку, бросилась ему на шею. Её горячее «спасибо» коснулось мочки уха и защекотало в носу. Алек обнимал Камиллу и чувствовал себя стариком-отцом, утешающим дочь. Так неправильно! Не ему учить Камиллу жизни. Он и сам-то не научился жить.

— Что-то случилось? — Это Макс подошёл ближе.

Камилла отстранилась от Алека, поправила наощупь волосы, смущённо пробормотала: «Ничего». И всё это она делала, глядя куда-то на дорогу или сквозь дорогу. Макс, напротив, не отводил от неё взгляда. И Алек, воспользовавшись заминкой, сбежал за угол, где недавно стоял Макс. Он не выдержал, оглянулся. Голова Камиллы лежала на плече Макса. Их пальцы переплелись. И в объятьях их было что-то совсем не похожее на простые дружеские обнимашки.

Мимо по улице прихрамывала старушка. Она непозволительно долго и открыто разглядывала Камиллу и Макса. И когда старушка вышла к перекрестку, Алек услышал её доброе ворчание:

— Молодость… Счастливые…

Он вернулся в отдел. Никто не спросил ни о Камилле, ни о Максе, а Алек не выдал. Он подошёл к столу. И компьютер заворчал, тихо, по-доброму. Щёки стянуло от странной улыбки, которую Алек старался подавить. Не время радоваться. Но Алек чувствовал себя непозволительно счастливым. Почему-то когда рядом люди счастливы, в какой-то момент их счастье передаётся и тебе.

Камилла и Макс вернулись и молча разошлись по своим местам. Но Алек поймал на себе их взгляды. Восторженный — Макса и благодарный — Камиллы. Они и не посмотрели друг на друга, и с одинаковым усердием забегали по клавиатурам их пальцы. И Алек тоже открыл составленный на днях документ, пробежал глазами по строчкам, стёр половину и в конце концов тихо поднялся и подошёл к доске.

Он стоял и рассматривал паутинку, медленно, деталь за деталью пробегал глазами по цепочке событий. Интуиция кричала, что убийца близко, что Алек знает его. И он непроизвольно оглядывался на коллег и на Нику, которая казалась частью коллектива. И чем дольше Алек слушал внутренний голос, тем больше запутывался в этом лабиринте ниточек и фотографий.

Кто может играть с ним? Не с ребятами, не с полицией в целом, а с ним одним. Кому нужна эта месть? У кого повышенное чувство справедливости, ненависть к жадности, легкомыслию, предательству и лжи? Кто мог устроить это безумное шоу для… одного зрителя?