Сергей Пономареко - Седьмая свеча

Обессилев, она опустилась на колени, вспоминая дальнейшее течение болезни матери: позднее появились сильные, с каждым днем усиливающиеся боли в районе селезенки и печени. Потом наступило самое страшное — она стала терять свою индивидуальность. Ослабела память, вплоть до того, что мать стала забывать самое элементарное, иногда вместо слов звучал только бессвязный набор звуков. Ее железная воля сошла на нет, она становилась все более и более беспомощной, появились признаки старческого слабоумия — раздражительность и сварливость, часто менялось настроение — от эйфории до глубокой депрессии. Она потеряла себя, была уже не в состоянии концентрировать силы для отпора врагу, превратилась в беспомощную жертву. Смерть духовная наступила раньше физической.

В последний вечер, когда Василий привез ее попрощаться с мамой, та лежала абсолютно безучастная ко всему происходящему. Она тогда сама нашла книгу Духов, которую мама берегла как зеницу ока, и вложила той в руки. Лишь это на какое-то время вывело ее из апатии, и в ее глазах проявился интерес. Она гладила книгу слабой старческой рукой и пыталась что-то сказать, но это уже было выше ее сил. Этот последний всплеск жизни ускорил ее конец. Когда Ольга взяла у мамы книгу, через минуту та тихо отошла в иной мир, избавившись от земных мук, в последний раз сжимая руку дочери. Обряд был соблюден. Ольга не знала, было ли это совпадением с легендой об обязательном обряде, сопровождающем смерть магов, но было странно, что мама, которая сильно мучилась, пока болела, так легко умерла.

Ольга встала и пошла приводить себя в порядок. Итак, решено: завтра она поедет на родину, в Ольшанку.

Глава 34

После неожиданной смерти Степана Ольга никак не могла выбрать достойный объект. С кем переспать — вариантов было предостаточно, но все это было несерьезно. Неожиданно для себя она сблизилась с бывшим врагом ее мужа — заместителем директора института Иваном Степановичем Варавой. Человек могущественный и склочный, постоянно плетущий паутину интриг, так что даже директор института боялся с ним связываться. Неизвестно, что толкнуло ее на эту связь: желание сделать могущественного врага другом для решения личных вопросов или отомстить Глебу из-за его нежелания встречаться с ней и принимать передачи. Скорее всего, и то и другое. С подачи Ивана Степановича ее включили в список участников конференции, которая должна была проходить через год во Франции, хотя ее научные достижения явно не дотягивали до такого уровня. Но кто захочет портить отношения с всесильным мастером интриг?

Чтобы приручить к себе этого человека, «грозу» института, Ольге даже не потребовалась магия, а лишь женская смекалка и интуиция, и теперь он был у нее «под каблуком».

В минуты откровения Иван Степанович признался Ольге, что никогда до нее не изменял жене. Она этому верила, потому что не встречала в жизни более закомплексованного и законспирированного человека. Того обуревали неведомые ранее чувства, наличие которых в себе он никогда не предполагал. Он всегда был рациональным прагматиком, и вот такая незадача. Он боялся признаться себе, что влюблен первый раз в жизни и, скорее всего, последний… Разум ему говорил, что Ольга использует его в своих корыстных целях, но он уже ничего не мог с собой поделать и соглашался на любые условия, только бы быть с нею. Иногда его даже посещали крамольные мысли о разводе с женой, но он их сразу гнал прочь, с каждым разом менее энергично.

Предположения Маргариты Львовны его встревожили, а разговор с Ольгой, ее нервозное состояние еще больше укрепили во мнении, что ее надо госпитализировать. Но как это сделать?! Не издавать же для этого приказ по институту — развеселятся все его сотрудники. Здоровье Ольги его очень обеспокоило, как никогда и ничье до этого. В свои сорок девять лет он имел двух взрослых дочерей, которые выросли незаметно для него, не создавая хлопот. Это произошло благодаря усилиям жены, также создавшей ему условия для карьерного роста. Он никогда ни с кем не был откровенен, оставаясь Штирлицем на работе и дома. Домочадцы ему платили тем же, поддерживая официоз в отношениях, наказывая безразличием. Находясь рядом с Ольгой, он с удивлением отметил, что ему хочется безудержно говорить, особенно о тех вещах, о которых, собственно, не рассказывают чужим. Вскоре не осталось ничего, чем бы не поделился с Ольгой.

Несколько взволнованный, он забежал в профком и договорился о двух безымянных путевках в Сваляву, через месяц. Он предполагал, что Ольга не откажется поехать вместе с ним, конечно, соблюдая строжайшую конспирацию. Горы, лыжи, вода и любимая женщина — для него это было пределом мечтаний. Горя желанием поделиться с ней этой новостью и надеясь уговорить ее на госпитализацию, он отправился после работы к Ольге домой. Предварительно звонить он не стал, зная, что в плохом настроении она может отказаться встретиться.

Войдя во двор дома, где она жила, Иван Степанович с удовлетворением отметил, что слабый свет пробивается сквозь занавески на окнах одной из комнат ее квартиры. Набравшись храбрости, с букетом гвоздик, замаскированных под бесформенный пакет из пяти газет, он позвонил в ее дверь. Раз, другой. Она не спешила открывать. Через двадцать минут топтания под дверью и безрезультатного насилования звонка, в течение которых старушка-соседка из квартиры напротив с заговорщическим видом успела прогулять болонку со слезящимися глазами по ее естественным надобностям, он понял, что ему не откроют.

Он вышел на улицу, с трудом доплелся до скамейки возле соседнего подъезда и буквально рухнул на нее. Его даже не испугало то, что скамейка холодная, а это было опасно для его предстательной железы. Ему не хватало воздуха, сердце выделывало цирковые антраша. Причина, по которой ему не открыли дверь, могла быть только одна — там был мужчина! Иван Степанович никогда не задумывался над тем, что Ольга может еще с кем-нибудь иметь интимную связь, кроме него самого. Теперь допустив это, он оказался в безоговорочном плену у ревности.

Это была не бешеная ревность, толкающая на преступления, наоборот, она делала из него мазохиста, заставляла искать подтверждение домыслам, все больше копаться в этом дерьме, растравляя до изнеможения душу.

Он сидел на скамейке, а его мысли, словно скакуны Газманова, неслись аллюром в бедной голове, на которую свалилось такое приключение на закате жизни. Кто этот негодяй, который прячется за ее дверьми, занимаясь адюльтером? Неужели из Его института?! Этого негодяя необходимо непременно дождаться, вывести на чистую воду. По жизни он не терпел соперников в карьере, а в любви — тем более. И тут он понял, что первый раз в жизни в мыслях пронеслось запретное слово — «любовь». Несмотря на все еще учащенное сердцебиение, ему тут же стало гораздо лучше, ибо он понял, какие чувства привязывают его к Ольге. Да, это не грязный адюльтер, а чистая, непорочная любовь! Он дождется соперника во что бы то ни стало, посмотрит на этого подлеца! И если он из Его института… Необходимо только позвонить домой жене и сообщить, что он задерживается. Но как покинуть пост? Ведь чтобы добраться до ближайшего таксофона, необходимо выйти из двора на улицу, а тем временем грязный подлец может попросту улизнуть, и его старания пропадут напрасно. Нет, он будет здесь сидеть до победного конца. До сих пор он никогда долго не задерживался на работе, лишь по крайне уважительной причине, и на этот раз жена поверит, что так было необходимо!