Павел Чибряков - Что-то… (сборник)

Когда подростки скрылись из её поля зрения, она осуждающе покачала головой и вернулась к чтению потрёпанной книжки «Нового завета». Стояла жара, солнце пекло нещадно, так что работать в огороде было невозможно. А совсем недалеко, за небольшим леском, протекала небольшая речка, куда и направлялись ребята. Она сама не заметила, как перестала читать; она бессмысленно уставилась в страницу с «Посланием к Коринфянам», на фразу «… не знавшего греха Он сделал для нас жертвою за грех, чтобы мы в Нём сделались праведными…», а все её мысли витали вокруг того, что сейчас может происходить на берегу реки. Наверняка те прыщавые онанисты глазеют на оголившихся дурочек и мысли их полны греха и грязи. А малолетние сучки могут даже радоваться этому; ведь по их мнению – это прибавляет им значимости, делает их…. Дуры! Тщеславие – тоже грех. И всё это приведёт их…

В себя пришла она уже в лесу, стоя с толстой палкой в руках и прислушиваясь к доносившимся до неё голосам подростков. Постояв ещё немного, она направилась не к реке, а к кустарнику. Зайдя за кусты, она обнаружила там парня и девушку. Мало того, что эти мерзавцы целовались «взасос», они при этом лежали вплотную друг к другу, а рука парня упорно преодолевала вялое сопротивление девичьей ручонки у самой резинки её трусов.

Издав гневный крик, она набросилась на них, замахиваясь палкой. Девушка, испугано вскрикнув, успела вскочить и отбежать. А вот парень, поднимаясь, получил удар по голове и упал обратно на траву. К счастью, удар получился скользящим и он не потерял сознания. Она продолжала бить его палкой, явно целясь в голову; но поскольку парень старался увернуться, удары приходились по его голому телу, оставляя на нём большие царапины. Отбежавшая на некоторое расстояние девушка смотрела на это расширенными от испуга глазами, прижав ладони к лицу и робко, будто забыв, как это – кричать, выговаривая: «Помогите!».

Злясь на то, что никак не получается огреть сукиного сына по голове, она всё увеличивала силу ударов. Она почти достигла своей цели, когда неизвестно откуда появившийся пожилой мужчина вырвал палку из её рук и отбросил далеко в сторону.

«Совсем спятила, клюшка старая», – констатировал он, спокойно глядя ей в лицо.

Она зло ощерилась на него:

«Да как ты смеешь?! Я всё делала правильно! Ты знаешь, чем они тут занимались?».

Мужчина пожал плечами:

«Совершенно естественными вещами».

«Что?! Защищаешь распутство малолетних?! А может, и сам на малолеток засматриваешься?».

«Бывает, – честно признался мужчина. – Они частенько радуют глаз. А иногда бывают просто на удивление как хороши. Но в этом нет, не должно быть, ничего развратного. Часто не приметить их – невозможно».

«Но это всё – неправильно!».

«Дело в том, что не всё естественное считается правильным, и не всё правильное – естественно. И человек постоянно должен „балансировать“ между естественным и правильным; и именно соотношение в человеке правильного и естественного определяет его как личность. Перекос же в любую сторону – ненормален, и чаще всего приводит к серьёзным проблемам».

К этому времени подошли остальные подростки; они стояли группкой в отдалении, озадаченно посматривая на буйную старушенцию. Она ткнула пальцем в их сторону:

«Хочешь сказать, что им можно позволять удовлетворять проснувшиеся в них животные инстинкты?».

«Но это невозможно подавить. Человек, по сути, – животное, и подавление инстинктов, преднамеренное отрицание их природной значимости, отнюдь не делает его „больше человеком“, а наоборот – уменьшает его нормальность».

«Ерунда! Я, например, прожила праведную…».

«… и совершенно неестественную жизнь. И после твоей смерти ничего, а главное – никого, не останется. Даже хорошей памяти».

«Да как ты смеешь?! Кто ты вообще такой?!».

Не отвечая, мужчина повернулся к ней спиной и пошёл прочь.

Теперь старуха выглядела испуганной. Она озиралась вокруг себя, не замечая всё ещё стоящих чуть вдалеке от неё подростков. Потом она начала бормотать:

«Нет, только не в лесу, как животное. Я – не животное. Я – человек. Я не должна… вот так… в лесу. Это – неправильно. Я…».

Она сделала несколько шагов, потом судорожно вздохнула и повалилась в траву.

***

Да, денёк выдался тот ещё. Нет, вначале всё было замечательно – они с приятелями пошли купаться на речку, потом она с кудрявым красавчиком уединились, чтобы вдоволь нацеловаться. Было здорово. Правда, он всё стремился залезть ей в трусы, а она…. Не то, чтобы в принципе была против этого, просто она немного стеснялась. Но не того, что он потрогает её «там» (да ради бога! ), а того, что от поцелуев она «там»…. А вдруг он подумает, что она – как сучка в течку (господи, а может так оно и есть?! ); не хотелось бы…. Ой ли?! По-любому – было классно!

А потом появилась эта сумасшедшая старуха с палкой и…. Господи, какой же это был кошмар! Кстати, она так и не поняла, что произошло с палкой – показалось, будто она сама по себе отлетела в сторону. А потом эта безумная начала спорить с… берёзой. Это вообще было каким-то нереальным. Кино просто! В конце концов, всё кончилось и старушенция, как пошутил один из парней, «дала дуба» в берёзовой роще. Не дай бог, дожить до такого, чтоб вот так….

Ну да ладно! Они решили, что сегодня вечерком им просто необходимо «расслабиться» после пережитого. Насколько она позволит себе расслабиться? Ну, не настолько…! Или… Ладно, там видно будет. А…

МЕЖДУСТЕНЬЕ

Комната была пуста. Только на голом полу, поперёк комнаты, лежал пружинный матрас, небрежно накрытый покрывалом. Справа от него стояла магнитола, вокруг которой были разбросаны кассеты. Слева стояла настольная лампа. Из центра потолка жёстко торчали провода – зримый пример бесполезности при внутренней мощи. Окно было занавешено светло– коричневыми шторами, на которых проступали прямоугольники солнечного света. На истёртом линолеуме виднелись разводы густой пыли, сбитой шаркими следами. Человек полулежал на матрасе, прислонив подушку к стене. Он был стрижен почти наголо и давно не брит. Его пальцы с обломанными ногтями машинально подёргивались в ритм звучащей по радио музыки. Взгляд его ярко-синих глаз попеременно останавливался, невидяще, на разных точках пола и стен. Некогда побеленные стены хранили на себе следы ковра и стоящих вдоль них шкафов.