Ольга Бэйс - Тайна зеркального озера

– Если вы не возражаете.

Комиссар отсутствовал около получаса. Я успела позвонить Стиву и немного подумать.

– Да, с одной тайной, можно сказать, разобрались. – заявил комиссар, вернувшись от экспертов. – В золотой сеточке перстня нашли небольшой изъян. Он слегка помят, причем так, что внутрь перстня торчит острый конец прогнувшейся части сеточки. Для пальчика Анны перстень был велик, и это повреждение ей не мешало. А, может, на ее руке вообще была хорошо сделанная копия? Вот когда перстень примерял Бирс, он поцарапался, на его пальце действительно есть крошечная царапина.

– На перстень был нанесен яд?

– Скорее всего, хотя обнаружить его вряд ли получится. Остатки очень небольшого количества вещества могли быть стерты, ведь кольцо лежало на ковре и было накрыто телом.

– Но осталось еще так много вопросов.

– Да, я хочу поговорить с племянницей, точнее, приемной дочерью Анны. Вы со мной?

– Конечно, если можно.

– Думаю, что даже нужно. Поехали!

Марина уже знала о том, что случилось. Это было понятно по ее заплаканным глазам. Но говорила с нами она спокойно. На вопросы отвечала внятно. Насколько ей было тяжело, можно было догадаться только по взгляду и нервным движениям пальцев.

– Извините нас, – мягко заговорил комиссар, – но это мои служебные обязанности.

– Я понимаю, спрашивайте.

– Расскажите, что произошло сегодня? Ведь что-то произошло?

– Я не знаю, что вы имеете в виду, кроме… – она все же не удержалась от слез и нам пришлось подождать, пока она успокоится и сможет продолжать разговор.

– Но ведь должна быть какая-то причина, – чувствовалось: комиссару очень неприятно, что приходится мучить бедную девочку.

– Я не знаю, – с трудом выговорила Марина, и мне показалось, что в глазах ее появилось сомнение.

– Вспомните, пожалуйста, все, что было сегодня с самого утра, все, даже самые незначительные мелочи.

– Да, ничего особенного и не было.

– Может, кто-то приходил? Звонил по телефону? Не получала ли госпожа Грей писем?

– Телефон, разумеется, звонил с утра не раз, но так бывает каждый день, мама… была такой общительной.

– А кто ей звонил сегодня, вы не можете вспомнить?

– Кажется, звонила Юджиния, они обсуждали поминки, которые устраивают на девятый день… – она опять умолкла, явно стараясь справиться с набегающими слезами, – да, еще звонил наш адвокат, мне показалось…

– Что вам показалось, – комиссару пришлось мягко напомнить о том, что он ждет ответа на свой вопрос.

– Мне показалось, что он чем-то расстроил маму, она ушла в свою комнату и больше часа не выходила оттуда.

– Вы ведь слышали какие-то фразы, из того, что она говорила?

– Я не прислушивалась, я ведь не думала, что это может быть важно. Впроче, одну фразу я все же помню.

– Какую?

– Она сказала: « А мы не можем отказаться?». Я думаю, что ответ был отрицательный, и я думаю, что это ее огорчило, но ведь можно спросить господина Франса.

– Это фамилия вашего адвоката?

– Да, Рихард Франс. Вот, она протянула руку к столику, на котором стоял телефон, вытащила из маленького выдвижного ящичка визитку и протянула ее комиссару.

Больше ничего существенного мы не узнали, да и Марина была на грани. К тому же вскоре к ней пришел врач, видимо, их семейный доктор, и мы ушли, еще раз высказав все, что принято и все, что смогли.

ЗАВЕЩАНИЕ

Господин Франс принял нас в своей конторе уже через час после разговора с Мариной.

Это был довольно пожилой, но приятный человек, невысокого роста и очень худой. От этого лицо его казалось чуть вытянутым. Говорил он, немного растягивая слова, но эта манера не раздражала, скорее даже наоборот.

– Да, разумеется, я уже знаю, что случилось. – ответил он на вопрос комиссара.

– Мы хотели бы кое-что выяснить у вас?

– Конечно, если могу чем-то помочь, пожалуйста.

– Вы звонили сегодня утром госпоже Грей.

– Да, это было часов в десять, пожалуй.

– Вы не могли бы нам сказать, о чем шла речь в вашем разговоре?

– Это уже не тайна – о завещании.

– Она хотела составить завещание, или изменить уже существующее?

– Нет, вы меня не поняли, мы говорили не о ее завещании, а о завещании господина Бирса.

– Господина Бирса? – удивился комиссар, – он что же упомянул госпожу Грей в своем…

– Не Анну, конечно, а Марину, – уточнил адвокат.

– Марину? Но разве он был с ней знаком?

– Видите ли, Марина – его дочь. Он завещал ей все свое немалое состояние, за исключением сравнительно небольшой суммы, которую он оставил для уплаты по различным обязательствам.

– Постойте, а что вы обсуждали с Анной? – неожиданно вмешалась я.

– Госпожа Грей действительно очень странно отреагировала на сообщение о наследстве, которое получила ее приемная дочь. Я понимаю, что это создает для девочки некоторую психологическую нагрузку, она, видимо, не знала ничего о своем отце, но отказываться от таких денег!

– Она хотела отказаться от этого наследства?

– Вот именно, она предлагала передать эти деньги какому-нибудь благотворительному фонду, а девочке ни о чем не сообщать. Но я должен был ей отказать, вы, комиссар, понимаете, что это был бы юридический абсурд. Боюсь, что госпожа Грей огорчилась, хотя ее аргументы мне показались несерьезными.

– А что это были за аргументы? – опять вмешалась я в разговор мужчин.

– Она сказала, что история рождения Марины Грей носит скандальный характер, и девочка может получить тяжелую психическую травму, узнав все подробности. Хотя раскрыть эти подробности никто, кроме самой Анны Грей не мог. В завещании нет ничего, кроме сообщения о том, что господин Бирс признает свое отцовство.

Это сообщение нас просто потрясло. Но оно могло и все объяснить, и все запутать.

Было время обеда, и я пригласила Роберта Фирста к нам, тем более, что адвокатская контора, из которой мы только что вышли, была совсем рядом с нашим домом.

Стива, конечно же, дома не было, а Анна как раз хлопотала на кухне, зная, что в это время я всегда стараюсь приехать, чтобы пообедать с ней вместе и хоть немного поболтать.

Обсуждать ситуацию и факты, которые свалились так неожиданно на наши головы, мы начали уже тогда когда на столе появились чашечки с кофе и бисквиты.

– Знаете, комиссар, – начала я, – мы теперь вряд ли сможем узнать, что так огорчило Анну Грей. Но мне кажется, что это очень серьезно. Анна была привязана к девочке. Она любила ее как настоящая мать. Да и Марина это чувствовала.

– Вы правы, – поддержал меня комиссар, – но я тут попросил своего инспектора собрать всю информацию о госпоже Грей. Думаю, что к вечеру у нас будут дополнительные факты, возможно, что-то прояснится…