Питер Джеймс - В плену снов

Холодный воздух приятно освежал, она услышала шум дождя, падающего в темноте, посмотрела на автостраду, убегающую вдаль бесконечной неоновой лентой. Она глянула вниз и увидела прямо под собой крышу плавательного бассейна – его огромный восьмиугольный стеклянный купол был установлен в ярко освещенном внутреннем тропическом саду. Стекло покрывала тонкая пленка сконденсированной влаги, которая слегка размывала очертания. Сэм понаблюдала за какой-то женщиной с красивыми волосами и складной фигуркой. Лениво отбрасывая свои роскошные волосы, та нежилась в шезлонге под кварцевой лампой. На краю бассейна, у деревянной стойки бара, под крышей из пальмовой циновки сидело несколько человек в одних купальных костюмах. Интересно, а какая же там у них внутри температура.

Она облокотилась о балконные перила, пытаясь рассмотреть получше, и вдруг ей показалось, что поручень немного сдвинулся под ее весом. Она испуганно отступила назад, вытянула руку и потрогала его. Поручень не шелохнулся. Продолжая стоять на расстоянии вытянутой руки, она толкнула его посильнее. Все по-прежнему было нормально. Наверное, ей просто почудилось. Ну, давай же, Сэм, встряхнись. Ты пугаешься всего на свете. Расслабься. Она снова подошла к перилам и отважно налегла на них всем своим весом, а затем, чтобы окончательно убедиться, даже толкнула их своим задом.

25

Из громкоговорителя ресторана на Райском острове уже третий раз звучала мелодия «Острова под солнцем». Стояла такая душная жара, словно администрация гостиницы твердо вознамерилась не упустить ни единой детали для создания у своих гостей иллюзии пребывания в тропиках, разместившихся прямо здесь, в сельской местности, на сырой полоске зелени, зажатой между автострадами.

С шероховатых, выкрашенных в белый цвет стен свешивались клочки рыбацких сетей. На высоком выступе стояла модель деревянной шхуны. Во рту у Сэм пылало от острой креольской приправы к рыбе, она выпила немного минеральной воды. Кен закурил сигарету. На его груди, сквозь рубашку из грубого хлопка, проступили мокрые пятна, на бровях тоже повисли мельчайшие капельки пота.

– Ты выглядишь чуточку повеселее, – отметил он, поднимая свой бокал. – Твое здоровье.

– Твое, – сказала она. – Я должна помнить, что надо все время улыбаться, но постоянно забываю.

– Да, что ж… это вещь неплохая. Но очень опасно быть слишком веселой.

– Вот как?

– Думаю, что порой мы просто обязаны слишком веселых людей помещать в больницу. Нам жилось бы куда спокойнее, если бы все были несчастными и угнетенными. Веселые люди опасны: оптимисты в розовых очках то и дело в кровь расшибают свои лбы, когда сталкиваются с тем, на что они не обращали внимания. Не беспокойся, старушка, все будет отлично, согласна?

Она улыбнулась:

– Ты, наверное, прав.

– Не хочешь ли пудинга? – спросил он, высматривая официанта.

– Нет, спасибо.

– Через годик-другой в ресторанах перестанут изощряться с меню – просто каждому будут подавать плитки «Отверженного». Как вам подать его, мадам? В обертке? На тарелочке? Не надо ли порезать? А может, съесть его за вас? – Он слегка промокнул лоб своей салфеткой. – Умираю от духоты. Они обязаны предупреждать гостей, что, когда приезжаешь сюда, надо брать с собой тропические одеяния. Как насчет того, чтобы немного прогуляться? Подышать воздухом, а?

Они вышли через боковой вход. Молнии перестали полосовать небо, дождь прекратился, дул мягкий, приятный ветерок. Они пошли по тропке в сторону поля для гольфа; между тем по мере того, как огни из гостиничных окон гасли за их спиной, становилось все темнее. Неожиданно тропка оборвалась, и они двинулись по мягкой мокрой траве поля для гольфа, ступая очень осторожно, потому что теперь оказались почти в кромешной тьме.

Кен взял под руку Сэм и поддерживал ее твердо, удобно, покровительственно. Надежно. Она чувствовала себя с Кеном надежно. Он сжал ее руку, и ей стало хорошо и тепло рядом с ним.

Вдруг из темноты возникли два силуэта, двигаясь в их направлении. Сэм увидела огонек сигареты, услышала шепот и хихиканье, парочка прошла мимо.

– А ты веришь в сверхъестественное, Кен?

Он молчал довольно продолжительное время.

– Я бы никогда не стал безоговорочно отрицать что-либо, Сэм, – заговорил он наконец. – Половина когда-либо живших на свете ученых в конечном счете оказывалась неправой. Ученые и врачи, они ведь тоже могут быть самонадеянными болванами. Кто знает? Кто вообще что-нибудь знает? Когда изобрели электричество, то многие ученые мужи бегали и вопили, что это, мол, невозможно, такого не существует, все это просто иллюзия, рука дьявола… пока не появились бизнесмены и не изобрели электрические лампочки.

Она улыбнулась.

– Я ничего не знаю о том, как люди могут видеть будущее. То, как видишь ты… это загадочно. Я не знаю, сверхъестественно ли это, или же ты видишь сквозь какое-то искривление времени. А может, это просто случайные совпадения? Ты знаешь, что делали индонезийцы?

– Нет.

– Они читали будущее по внутренностям цыплят. Я видел по телевизору. Выглядело отвратительно.

Она засмеялась, неожиданно почувствовав облегчение.

– И у них получалось?

– Ну, им-то казалось, что да. А что бы сказал Ричард, если бы ты начала заниматься предсказаниями?

– Он бы… – Сэм ощутила озноб, внезапно продрогнув. – Давай-ка вернемся.

– Вообще-то мой отец… ну, у него были не то чтобы предвидения, но у него обычно возникали… ощущения по поводу всяких событий. Чернушки – так он называл их. Ко мне, говорит, чернушка приходила, малыш. Большая такая чернушка.

– И что же он делал, когда они к нему приходили?

– Он становился совсем нервным. Он был очень суеверен и привык быть вдвойне осторожным. Иногда случалось что-то плохое, а иногда и нет.

Они брели мимо наружной стены плавательного бассейна, ко входу в гостиницу; Сэм бросила взгляд вверх, на возвышающуюся громадину здания, в направлении своей комнаты, а потом принялась всматриваться в темноту. Ей казалось, будто кто-то еще был с ними рядом, в этой темноте, кто-то, кого они не могли видеть, но он прислушивался, наблюдал за ними.

– А чем твой отец зарабатывал на жизнь?

– Да главным образом проводил все свое время в забастовках. Глупый болван. Он работал печатником в одной газете в Ноттингеме. Его называли Красный Гарри. Все собирался возглавить революцию. Хотел стать передовым бойцом русских в Англии. «Теперь-то уж недолго осталось, малыш! – бывало, орал он мне через стол за завтраком. – Они будут здесь со дня на день, парень!»