Константин Николаев - Брачный сезон или Эксперименты с женой

– Вот что, Васильев, – перешла она на официальный тон, – запомните на будущее: я не намерена выступать в качестве вашего личного секретаря. Даже если бы вышла за вас замуж, – неожиданно добавила она и (что совсем уж неожиданно) протянула мне какую-то бумажку.

На ней значился тот же номер, что и на клочке, который я получил вчера от Катьки. Хорошенькое дельце!

Я невозмутимо принялся накручивать телефонный диск. Софья Петровна таращилась на меня, как новорожденный на акушера. Наконец в трубке раздался вполне женский голос:

– Але?

– Здравствуйте, – вежливо сказал я. – Это вы мне только что звонили?

– Я… Но там оказались вовсе не вы… А с кем я разговариваю?

– Меня зовут Арсений.

Вот теперь действительно интересно. Таким вкрадчивым голосом, как у меня, деловые переговоры не ведут. Впрочем, наплевать.

– Очень приятно. А меня Марина.

Раздался дробный перестук каблуков. Затем со звоном захлопнулась дверь. Знакомства, пусть и «делового», Сонечка выдержать не смогла. Хотя выдерживала она многое.

Как-то раз биологичку заперли в классе собственные ученики. Ключи, кстати, были предусмотрительно спущены в унитаз. Сонечка провела целую ночь в обществе своих заспиртованных друзей и пластмассовых расчлененных трупов. Наутро она как ни в чем не бывало разглагольствовала о жизнедеятельности человеческого организма. Я бы такого испытания наверняка не выдержал. Мне с лихвой хватило бы ночи, проведенной в обществе портретов вполне интеллигентного Чехова и графа Толстого. А тут пластмассовые трупы и заспиртованные зародыши! Брр!

– Понимаете, Арсений, от меня только что ушел муж, – продолжала щебетать Марина. – Вот я и решила вам позвонить… Это ничего?

– Ничего, ничего, – ответил я, подумав про себя: «Интересно, какой по счету этот муж при такой-то первозданной дурости жены?»

– Катя сказала, что вы готовы со мной сходить в театр, – наивно заявила моя собеседница. – А то билеты пропадают…

– Да-да, – пришлось сделать вид, что я в курсе Катькиных происков.

– Ну тогда я вас жду через полчаса. На «Театральной».

Так, спектакль к тому же еще и утренний. С одной стороны – слава богу, ведь вечером у меня это чертово родительское собрание. Но с другой – вдруг у этой наивной особы пропадают билеты на «Приключения Буратино»? А я с детства не люблю утренники. Особенно новогодние елки. Это, наверное, подсознание.

Как-то раз мои родители достали билет на елку в Кремль. Они уверяли, что все советские дети мечтают побывать на кремлевской елке. Правда, я с этим утверждением охотно бы поспорил.

Вялое кремлевское действо было полностью омрачено последующим получасовым вышагиванием по кругу за железной загородкой в обществе таких же несчастных созданий. По другую сторону загородки толпились родители, выхватывая своих чад из общей кучи. Но меня почему-то никто не замечал. Я даже начал тяготиться богатым кремлевским подарком, который оттягивал мою посиневшую кисть. Конфеты «Мишка косолапый» и он же «на севере» не радовали мое детское сердце. «Неужели я останусь здесь навсегда?» – меланхолично думал я, глотая слезы.

Наконец меня подвели к какой-то тетке в зеленой мохеровой шапке. Она даже отдаленно не напоминала никого из моих родственников. Зато я, видимо, был чрезвычайно похож на ее отпрыска. За исключением одной детали.

– Это не наш мальчик! – завопила мохеровая тетка и смерила меня презрительным взглядом. – Наш был в коричневых ботинках!

С тех пор массовых мероприятий я старательно избегал. И вот теперь некая Марина предлагает мне тряхнуть стариной и посетить утренний спектакль. Чертовщина какая-то…

Глава 4

Театральный роман

Тем не менее через двадцать пять минут, весь в мыле, я стоял на «Театральной» с куцым букетиком гвоздик.

Так уж почему-то положено. Пускай ты ни разу не видел человека, которому предназначаются цветы. Пускай ты даже ненавидишь этого человека. Пускай тебе противно само упоминание его имени (я, конечно, не имею в виду Марину). Но букет пусть самых задрипанных цветов ты купить обязан. И наплевать, что ты, возможно, истратил на эти условности последние деньги, на которые с гораздо большим удовольствием купил бы пачку пельменей на ужин.

И вот я стою на «Театральной» и вдруг с ужасом понимаю, что не смогу вычленить Марину в толпе тоже чего-то ожидающих девиц. Простой я тут хоть год, все будет бесполезно – описание своей внешности Катькина подруга оставить не удосужилась. Впрочем, как и я. Сказала бы хоть, мол, дорогой Арсений, я буду держать в каждой руке по хозяйственной сумке. Так нет же…

Не подходить же, в самом деле, ко всем подряд с немыслимым и глупым вопросом прожженного ловеласа: «Девушка, вы не меня ждете?»

Станционный милиционер уже начал с подозрением поглядывать в мою сторону, как вдруг ко мне приблизилась особа в кашемировом пальто песочного цвета, тщательно оглядела меня и сказала вполголоса куда-то в сторону:

– По описанию сходится. Джинсы, куртка, туповатый взгляд… Да, это он!

Я огляделся. Особа была совершенно одна. Если, конечно, не считать многочисленных пассажиров метро, снующих взад-вперед по своим бестолковым делам.

– Простите, вас зовут не Арсений? – это уже явно относилось ко мне.

– Да, – согласился я. – А вы Марина.

– А вы догадливый, – перекрыл шум подошедшего поезда знакомый щебечущий голос.

– Ну что ж, пошли? – предложил я. – Скоро одиннадцать. Опоздаем.

– Да нет, что вы! Мы же идем не в обычный театр. А на МОШКАРЕВА! – Марина произнесла эту мало о чем говорящую мне фамилию таким тоном, словно ни на минуту не усомнилась в моем близком знакомстве с ее обладателем.

– На Мошкарева?

– Неужели вы о нем не слышали? Это же руководитель «Театра Мошкарева»!

Так. Час от часу не легче. Ладно, на месте разберемся. Я подхватил Марину под руку, и она повлекла меня к выходу из метро.

Мы шли долго. И все какими-то слякотными проулками. Распугивая голубей, кошек и алкоголиков. Наконец перед нашими носами возникла гигантская черная надпись, кривовато выведенная неопытной, а скорей всего, пьяной рукой:

дО тЕАтРа мОШкАРевА – 1оОО ШАгОВ!

– Вот видите! – вскрикнула моя спутница, словно это можно было не увидеть. – Давайте считать…

– Да это же примерно километр!

– Ну и что?!

Огибая лужи, мы принялись отсчитывать тысячу шагов. На восемьсот семьдесят девятом шаге мы уперлись в обшарпанную вывеску:

ТЕАТР-СТУДИЯ ПОД РУКОВОДСТВОМ ВЯЧЕСЛАВА МОШКАРЕВА

Насчет «1000 шагов» мошкаревцы, видимо, погорячились. Я посмотрел на часы. 11.15.

– Опоздали? – неуверенно спросил я Марину.