Джим Батчер - Маленькая услуга

— Это была Мёрфи, — сказал я, — предлагает поработать.

— Ясное дело, что еще она может предложить так поздно вечером? — согласился Боб. — Береги спину, босс. Особо тщательно.

— Зачем? — спросил я, пожимая плечами.

— Я не знаю, слушал ли ты в детстве эти сказки, — ответил Боб, — но если слушал, то должен помнить, что у Грубых Козлов была целая куча братьев.

— Да, — сказал я, — и каждый последующий был больше и злее предыдущего.

И я вышел из дома на встречу с Мёрфи.

Веркозлы. О, Господи!

Глава 4

Я стоял, глядя на огонь вместе с прочими зеваками, когда полицейский привел Мёрфи.

— Самое время, — сказала она напряженным голосом, подняла полицейскую ленту и пропустила меня. Я уже прицепил удостоверение консультанта к отвороту плаща. — Что так долго?

— Снега уже целый фут, и валит не переставая, — ответил я.

Она подняла на меня глаза. Кэррин Мёрфи — совсем малявка. И тяжелое зимнее пальто, которое она надела, делало ее еще меньше. Все ещё падающие большие пушистые снежинки цеплялись за ее золотые волосы и блестели на ресницах, кружась синими кристаллами в глазах.

— Твой игрушечный автомобиль застрял во льдах? А что у тебя с лицом?

Я огляделся вокруг.

— В снежки играл.

— И чувствую я, что ты проиграл, — проворчала Мёрфи.

— Ну, ты просто не видела того, с кем мы играли.

Мы стояли перед маленьким пятиэтажным жилым домом, часть которого, видимо, провалилась к черту. Передняя часть здания исчезла, словно отрубленная огромным топором. Мы рассматривали этажи и интерьеры пустых квартир сквозь покровы пыли, дыма и густого падающего снега.

Пожар в здании, словно иллюзия, просвечивал сквозь туман пламени и зимы. Щебень засыпал улицу до здания на противоположной стороне, повсюду валялось битое стекло, ошметки железа и обломки кирпичей, а полиция отгородила большую часть улицы. В воздухе висело резкое зловоние горящего металла и пластика.

Несмотря на погоду, несколько сотен человек собралось возле полицейских кордонов. Некая предприимчивая личность продавала горячий кофе из большого термоса. Я не стал изображать ханжу и отдал доллар за чашку кофе Ява с сухими сливками и пакетиком сахара.

— Куча машин с мигалками, — отметил я. — И только одна скорой помощи. И команда пьет кофе в то время, как все остальные дрожат на холоде, — я отпил из своей чашки. — Ублюдки.

— Здание не было заселено, — сказала Мёрфи. — Его только-только отремонтировали.

— То есть никто не пострадал, — отметил я. — Это плюс.

Мёрфи бросила на меня непонятный взгляд.

— Ты согласен работать неофициально? С оплатой посуточно?

Я снова отхлебнул кофе, чтобы скрыть, как меня передернуло. Я уже давно предпочитаю двухдневный минимум.

— Я догадываюсь, что город не расщедрился на бОльшую оплату для консультанта, а?

— Мы собрали кофейные деньги на случай, если нам что-то понадобится от тебя.

На сей раз я не потрудился скрыть дрожь. Брать деньги с городской администрации — это одно. Брать деньги с полицейских спецотдела — это другое.

Отдел Специальных Расследований был полицейской версией фильтра. В нем оседали дела, которые не входили в сферы интересов других отделов. По большей части, эти дела представляли из себя поганую работу, которую никто больше брать не хотел. Таким образом, ОСР занимался исследованием всего, от обыденных дождей из жаб и рэкета на собачьих боях до сообщений о чупакабре,[5] пристававшем к домашним животным по соседству от его логовища в местном коллекторе. Это была в буквальном смысле дерьмовая работа. И в результате ОСР расценивался городом как своего рода приют для некомпетентных. На самом деле это было не так. Сотрудники ОСР обычно имели пару особенностей: интеллект достаточный для того, чтобы задавать вопросы, которые не имеет смысла задавать, и непростительную нехватку благоразумия в вопросах навигации в темных водах офисной политики.

Когда сержант Мёрфи была лейтенантом Мёрфи, она была за старшего в ОСР. Потом ее разжаловали за отсутствие в течение двадцати четырех часов, особо важных для расследования. Вообще-то ей это не свойственно, но ведь не могла же она сказать своему руководству, что была занята штурмом крепости Зимы на территории Небывальщины?[6] Теперь ОСР руководил ее бывший напарник лейтенант Джон Сталлингс. И ему приходилось управляться с работой в напряженных условиях дырявого, много раз перевязанного веревочками бюджета.

Отсюда и нехватка средств для единственного профессионального волшебника Чикаго. Я не мог взять у них деньги. Не похоже было, что они могут раскидывать их направо и налево. Но, в то же время, и у них была гордость, и я не хотел их обидеть.

— Посуточно? — переспросил я ее. — Черт, мой счет в банке тоньше, чем моральное оправдание лоббиста табака. Я согласен на почасовую.

Мёрфи мгновение смотрела на меня с негодованием, затем сдержанно и благодарно кивнула мне. Гордость не всегда перевешивает практичность.

— Ну, что у нас здесь? — спросил я. — Поджог?

Она пожала плечами.

— В некотором роде взрыв. Возможно, несчастный случай. Возможно — нет.

Я фыркнул.

— Да уж, ты всегда звонишь мне только при возможно-несчастных случаях.

— Пошли, — Мёрфи вытащила из кармана пальто маску-респиратор и надела ее.

Я вынул бандану и завязал ее, закрыв рот и нос. Не хватало ковбойской шляпы и каких-нибудь шпор для завершения образа. «Прищучим их, партнер».

Она оглянулась на меня, выражение ее лица трудно было разглядеть под маской, и повела меня к зданию смежному с разрушенным. Нас ждал ее напарник.

Роулинз был человеком лет пятидесяти несколько избыточного веса, но при этом выглядел он столь же мягким, как грузовик. Он зарос бородой, в которой, словно изморозь, мелькала седина, что резко контрастировало с его темной кожей, и носил потрепанное непогодой старое зимнее пальто.

— Дрезден, — сказал он просто. — Рад видеть тебя.

Я пожал ему руку.

— Как твоя нога?

— Болит, только когда о ней спрашивают, — ответил он с серьезным видом. — Ой!

— Тебе лучше не ходить. И не спорь, — сказала Мёрфи, складывая руки в жесте, который проницательный наблюдатель, возможно, охарактеризовал бы, как крайнюю степень настроя спорить до последнего. — У тебя есть семья, которую надо кормить.

Роулинз вздохнул.

— Да-да. Я буду на улице, — он кивнул мне и ушел. Его рана в ноге почти зажила, и он даже не хромал. Хорошо ему. И мне тоже хорошо. Это ведь я тогда втянул его в неприятности.