Дин Кунц - Слезы дракона
Самое страшное, что все это произошло при ярком солнечном свете, на открытом месте, без дыма, специальных зеркал, хитроумного освещения, без шелковых ниточек, потайных люков и всяких прочих приспособлений балаганного фокусника.
Сегодня утром Сэмми выполз из своего ящика с твердым намерением, несмотря на невыносимую головную боль, начать все сызнова: разжиться, например, бросовыми консервными банками и сдать их в пункт переработки вторичного сырья, а может быть, раздобыть деньги напрямую, прося подать милостыню бедному калеке. И хотя теперь головная боль начала стихать, у него, однако, напрочь пропало желание выйти на люди.
Нетвердо ступая, он вернулся обратно к олеандровому кусту. Ветви его сплошь были усеяны красными цветами. Раздвинув их, Сэмми с опаской уставился на стоящий под ними большой деревянный ящик.
Поднял с земли палку и несколько раз ткнул ею в лохмотья и газеты, застилавшие пол ящика, ожидая увидеть выскакивающих из-под них крыс. Но тех не было и в помине.
Сэмми опустился на колени и вполз в свое убежище. Ветки олеандра скрыли его от непрошенных глаз.
Из небольшой кучки лохмотьев в дальнем углу ящика, где были уложены все его скудные пожитки, он достал нераспечатанную бутылку дешевого бургундского и отвинтил колпачок. Сделал долгий глоток тепловатого вина.
Приткнувшись к деревянной стенке и обеими руками зажав бутылку, Сэм ми попытался выкинуть из головы все, чему только что был свидетелем. В его положении забыть обо всем значило успешно противостоять происходящему с ним.
Он с ежедневными-то заботами едва управлялся. Где же ему было справиться с таким исключительным явлением, как крысолов?
Мозг, вымоченный в энном количестве кокаина, подпеpченный другими наркотиками и настоянный на алкоголе, в пьяном бреду мог порождать целый зоопарк удивительныx существ. Когда же сознание возвращалось к нему и он снова - в который уже раз! - давал себе очередную, клятву больше не пить, воздержание влекло за собой белую горячку, населенную еще более красочной и грозной феерией немыслимых чудищ. Но ни одно из них не шло в сравнение со страшным, будоражившим душу крысоловом.
Он сделал еще один затяжной глоток вина и, не выпуская бутылку из рук, снова прислонился к стенке ящика.
С каждым годом и с каждым днем Сэмми все больше терял способность отличать реальное от воображаемого. И давно уже перестал доверять своим ощущениям. Но в одном был до ужаса, до дрожи в руках, уверен: крысолов являлся ему не во сне. Это невероятно, невозможно, необъяснимо - но это было именно так.
Сэм ми не ожидал найти ответа на мучавшие его вопросы. Но не мог и не спрашивать себя: что за существо был крысолов, Откуда он являлся, почему вздумал извести пытками, а затем убить именно его, сирого, убогого, бездомного бродягу, чья смерть - или жизнь - ничего, или почти ничего, не значили для мира?
Он снова глотнул вина.
Тридцать шесть часов. Тик-так. Тик-так.
3
Инстинкт полицейского.
Когда гражданин в серых плисовых брюках, белой рубашке и темно-серой замшевой куртке появился в ресторане, Конни сразу же обратила на него внимание и подумала: что-то в нем неладно. Заметив, что при виде него насторожился и Гарри, незнакомец еще больше заинтересовал Конни, так как она знала, что чутью Гарри могла бы позавидовать любая ищейка.
Инстинкт полицейского - не столько инстинкт в прямом смысле слова, сколько тщательно отточенная наблюдательность, помноженная на умение делать единственно правильные выводы из увиденного. У Конни это скорее было подсознательное чувство, чем расчетливо-рациональный анализ любого попадавшего в поле ее зрения объекта.
Мужчина, вызвавший их обоюдное подозрение, стоял неподалеку от кассового аппарата, ожидая, когда официантка, усаживавшая молодую чету за столик у одного из больших окон, обратит на него внимание.
На первый взгляд, в нем не было ничего необычного, тем более вызывающего опасение. Но, вглядевшись пристальнее, Конни обнаружила целый ряд несообразностей, заставивших встрепенуться и насторожиться ее подсознание. На лице его, довольно благодушном с виду, не заметно было никаких следов напряжения, и ничего угрожающего не было в его несколько расслабленной позе, но плотно прижатые к бокам кулаки выдавали внутреннее напряжение, словно он едва сдерживался, чтобы не ударить кого-нибудь. Смутная улыбка, блуждавшая на лице, подчеркивала своеобразную отрешенность его облика - но улыбка эта, то появляясь, то исчезая, также свидетельствовала о его неуравновешенном внутреннем состоянии. Куртка была застегнута на все пуговицы, и это тоже выглядело странно, так как день выдался очень теплым. И наконец, и это больше всего беспокоило, куртка провисала не так, как должна была бы провисать: чувствовалось, что карманы ее, как внутренние, так и внешние, набиты чем-то тяжелым, оттягивающим ее книзу, и она странным образом оттопыривалась спереди в том месте, где нависала над ремнем брюк, - словно там был спрятан заткнутый за пояс пистолет.
Конечно, полагаться во всем на инстинкт полицейского было бы грубой ошибкой. Мужчина этот действительно мог оказаться обычным рассеянным профессором, каким выглядел; в этом случае карманы его куртки могли содержать не более зловещие предметы, чем курительная трубка, кисет с табаком, логарифмическая линейка, арифмометр, конспекты лекций и другие вещицы, случайно, по рассеянности, засунутые им туда.
Гарри, так и не окончив начатую фразу, медленно положил недоеденный куриный сэндвич обратно на тарелку. Глаза его не отрываясь смотрели на мужчину в странно оттопыривавшейся куртке.
Конни, едва отведав поджаренную тонкими ломтиками рыбу, также вернула ее обратно в тарелку и, вытирая замасленные пальцы о салфетку, принялась неназойливо наблюдать за вошедшим.
Официантка, небольшого росточка молоденькая блондинка, усадив молодую чету за стол у окна, подошла к улыбнувшемуся ей мужчине в замшевой куртке. Она что-то спросила у него, он ответил, и блондинка вежливо рассмеялась, словно в его ответе содержалось нечто позабавившее.
Когда посетитель сказал еще что-то и блондинка снова рассмеялась, напряжение Конни заметно спало. И она потянулась было за жареными ломтиками рыбы.
В это мгновение посетитель схватил блондинку за талию, дернул ее к себе, а другой рукой ухватился за ее блузку.
Нападение было столь неожиданным и по-кошачьи столь мягким и быстрым, что она начала кричать уже после того, как он оторвал ее от пола. И тотчас, словно девушка была почти невесомой безделушкой, а не живым человеком, он бросил ее в сидевших рядом за столиком посетителей.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});