Осколки - Пиккирилли Том
Женщина в шелковом платье поцеловала меня и сказала: «Антуан, как я рада снова тебя видеть — передай маме, как я ее люблю». Я заверил, что так и сделаю. В движущейся массе из добрых двух сотен человек примерно половину составляли отпрыски магнатов и где-то столько же — дети улиц.
— Где твои мать и отец? — спросил я между прочим тоном приходского священника.
— Уехали по делам в Египет. Или, может, уже перебрались на Ривьеру и отдыхают. — Она отступила на шаг и уставилась на меня, неприступного стоика. — Думаешь, они просто очередные безразличные ко мне эгоцентрики?
Да, именно так я и думал, но вслух ничего не сказал. Она легко прочла эти мысли и наградила меня снисходительной улыбкой.
— Нет, Натаниэль, ты не прав. Отец бывает жестковат, но в целом они с мамой — люди замечательные. В деловых поездках они путешествуют по всему миру. Бывают сезонные перерывы, когда мы даже не находимся с ними в одном полушарии. Таков их образ жизни. Я давным-давно привыкла. Пойдем, выпьем чего-нибудь.
Что ж, поиграть в профайлера не вышло. Я умолк. Когда мы шли за напитками, к нам бочком подошла женщина чуть старше Сьюзен, обняла ее за плечи, наклонилась и что-то прошептала на ухо.
— Натаниэль Фоллоуз, — произнесла моя спутница, — позволь представить тебе мою сестру Джордан.
Женщина сделала низкий, но все еще грациозный реверанс, из-за которого разрез на ее платье обнажил ногу почти до уровня поясницы. Потребовалось несколько секунд, чтобы уразуметь, что они со Сьюзен — родственницы, ибо во всем, что касалось внешности, между ними, казалось, лежала пропасть.
В то время как Сьюзен выглядела миниатюрной, Джордан Хартфорд была сложена как атлет, и росту в ней было все метр восемьдесят, как во мне самом. Ее буйная, окрашенная в калифорнийский блонд прическа ниспадала каскадом замысловатых кос. Отметив явные различия, я все же смог разглядеть схожесть — черты лица Джордан оказались почти копией сестринских, разве что более резко и тонко очерченные. Тщательно наложенный макияж подчеркивал их еще сильнее, делая ее похожей на статуэтку из хрусталя.
— Здравствуйте, Натаниэль, — сказала она.
— Приветствую, Джордан. — Я взял ее за руку — она протянула ее мне, рассчитывая, похоже, на поцелуй, и я не стал обманывать ее ожидания.
— Сьюзен сказала мне, что вы начинающий романист.
Я пожал плечами.
— Я отказался от большинства своих устремлений, как только увидел размер своего первого чека на роялти.
Услышав это, она захихикала. В отличие от смеха ее сестры, хихиканье Джордан действовало мне на нервы, как бормашина дантиста.
— Скажите сразу — вы рассчитываете стать новым Джеймсом Джойсом, литературным гением, или следующим Стивеном Кингом?
Я не хотел говорить об этом. Никто из тех писателей, кто ждет новых чеков по почте, никогда не захочет говорить об этом. Я покачался на каблуках.
— Некоторое время назад я решил, что хочу стать первым Натаниэлем Фоллоузом.
Джордан поджала губы:
— Хороший ответ. Честный.
На самом деле — просто бессмысленный. Людям нравится слышать этот стандартный ответ от авторов — он заставляет их чувствовать, будто бы они все еще являются меценатами искусства.
— Честный — это факт. Но если бы у меня был выбор, я бы согласился на большие деньги. К сожалению, в какой-то момент я обнаружил, что это — не моя стезя, увы.
Сьюзен мило улыбнулась, но в ее тоне прорезались стальные нотки:
— Ну как, он прошел твое испытание, Джордан, или нам выбросить его назад в океан? — Я почти видел, как ее собственная ярость карабкается по затылку, когда она смотрела на меня через плечо.
— Ради бога, сестра, я просто поздоровалась. Не будь такой нахалкой.
— Я совершенно определенно, — заявила Сьюзен с холодным нажимом, — не нахалка.
Ямочки на щеках Джордан вспыхнули, когда она улыбнулась; ее окружала та аура, которая присуща только чрезвычайно уверенным в себе людям и владельцам оружия. Мой брат точно так же лучился — даже после смерти, лежа в морге. Казалось, между сестрами проскочил электрический разряд, и волосы у меня на загривке встали дыбом. Натянутые отношения между родственниками — привычное дело у богатых. Для именинницы, которая в один прекрасный день унаследует миллионы долларов, Сьюзен выглядела не очень-то и счастливой.
— Наслаждайся вечеринкой, — сказала мне Джордан и взъерошила мои волосы вполне дружелюбным жестом. Я с трудом сглотнул. Она скрылась в толпе.
Сьюзен сунула мне в руку стакан и представила толпе людей, от которых исходил сладковатый запах марихуаны. Я залпом выпил, не распробовав, и она наполнила стакан по новой, взглядом явно призывая побыстрее покончить и с ним. Я так и сделал. За вторым последовал третий, и я наконец-то понял, что пью мартини. В четвертом мне подали вино, и я принялся медленно потягивать его.
Держа меня за локоток, Сьюзен двинулась в толпу, заставив меня поздороваться с неким Грегори Артемисом-третьим и с его невестой Хизер Энн Линсингтон-аж-из-Англии — оба пучеглазые, словно гуппи, оба живо интересовались моим мнением о реалиях распада Советского Союза. За ними последовали не менее запоминающиеся Тедди Б. Керрисон, Лиза-Барахолка, некто Сильвермаус, принц Примавера и его сестра принцесса Панегирик (эти двое, в отличие от Артемиса и Линсингтон, похоже, вообще не моргали) и простой, как четвертак, старина Джон, который умчался прочь, не пожав мне руки.
Всюду мне мерещились губы Линды.
Чья-то рука похлопала меня по плечу, и я резко обернулся. Зенит Брайт собственной персоной предстала передо мной. Она выступала в одноименной группе — за последние пару лет я посетил несколько их концертов, — и мне нравились ее медленные, грустные блюзовые песни. Она сказала, что будет выступать в клубе «Мост», попросила меня зайти как-нибудь на неделе; я решил, что зайду. Позади нее стояли Толстый Эрни и Более-Толстый-Эрни, который держал на руках спящего котенка с такой нежностью, с какой ко мне никогда в жизни не прикасались, и Самый-Толстый-Эрни из них всех, который весил больше, чем двое других вместе взятых. Он потягивал диетическую колу и болтал о святом Фоме Аквинском с таким умом и страстью, что разговоры поблизости прекратились и вокруг него начала собираться толпа.
Несмотря на то, что ничего не было сказано прямо, я чувствовал, что Сьюзен считает меня своим сопровождающим на этот вечер. Я понял, что в течение последних пятнадцати минут неосознанно делаю все возможное, чтобы запомнить как можно больше лиц, и из-за этого люди периодически бросают на меня странные долгие взгляды. Видимо, они все тоже пытались запечатлеть меня в памяти. Казалось, что у меня появилось много врагов, но я не знал, с чего бы вдруг.
— Я вернусь через минуту, — сказала мне Сьюзен. И это было первое, что она вообще сказала за весь вечер, чтобы заставить меня почувствовать, что я не должен быть связан с ней неразрывно.
Она остановилась и поговорила с другими людьми, которых, судя по всему, видела впервые, — возможно, то были случайные знакомые или друзья Джордан. Она нырнула в снующую толпу, как это часто делают хозяйки, когда у них так много гостей и нужно хотя бы по полминуты поболтать с каждым. К тому времени, как она прошла половину комнаты, я на мгновение увидел что-то в ее кулаке, а потом это исчезло. Отличная ловкость рук. Я горжусь своей наблюдательностью, но не углядел, где она раздобыла пакетик с кокаином.
Я внимательно изучил людской шлейф, сомкнувшийся за спиной Сьюзен. Меня бы ничто не волновало, не будь этого уже накатившего первичного опьянения, этого ощущения всемогущества. Д. Б. продавал кокаин в течение многих лет, прежде чем полиция нашла его. Как раз в ту пору, когда он промышлял убийствами детей.
Призрачные голоса ожили в моей голове: ага, ага, давай-давай.
Я мысленно отгородился от мертвых детей, которым вдруг захотелось поболтать. Нужно было еще многое наверстать. Головная боль прошла в одно мгновение. Я уставился на группу людей: все какие-то одинаковые, смуглые и воинственные, за исключением типа в середине, вокруг которого сгрудились остальные. Он оглянулся, и его рот искривился в странной, вежливой и насмешливой вместе с тем улыбке, когда наши взгляды встретились. У него были самые белые и острые зубы, которые я когда-либо видел у человека; одной из немногих вещей в комнате, которая сверкала еще ярче его улыбки, была рубиновая булавка для галстука у него на груди. Должно быть, он побывал во множестве прибыльных деловых поездок к югу от границы. Несмотря на маленький рост, этот тип обладал аурой хулигана. В нем было что-то такое, что мне почти понравилось.
