Двадцать килограммов - Николай Ободников
– Думаю, ещё как существует. – Тима наблюдал, как напарник садится за руль и поворачивает ключ в замке́ зажигания. Их несильно затрясло, когда движок заработал. – Если сплав металлов может плеваться останками девятилетней давности – возможно всё. Даже существование высшего безразличия.
Майский с мрачным видом кивнул, и они выехали с территории завода через южные автоматические ворота. Через них принимали и отправляли крупногабаритные грузы, такие как турбины. А поскольку это происходило раз в пару месяцев, будка охранника пустовала, а сами ворота были заперты, находясь под наблюдением двух уличных видеокамер, тоже отключённых по такому случаю.
Тиме и Майскому предстояло «мероприятие», как его обозначил Майский, которое могло занять всю ночь. Они направлялись в Лихославль, чтобы там, на городском кладбище, отыскать могилу некоего Вешнякова – первой жертвы турбины, с которой всё началось.
Они собирались воссоединить мёртвое и тем самым успокоить его.
6 Служители лопат
Тима с унынием смотрел на поваленную надгробную стелу из красного гранита. В отблесках скудного света, шедшего от двух фонариков, она напоминала лакированный мясной пласт. Стела утверждала, что покоившийся здесь Данила Вешняков не дотянул до двадцати семи лет каких-то пару месяцев.
«Скудная арифметика смерти в действии, – подумал Тима. – Этому парню не следовало совать голову куда попало. Тогда бы и нам не пришлось рыться в этом земляном дерьме посреди ночи».
Они с Майским выехали из Кимр около полуночи, а в Лихославль прибыли где-то в половине второго. Им сказочно повезло, что инженер, угодивший девять лет назад в турбину «боинга», оказался уроженцем городка той же Тверской области. Если, конечно, сказочное везение включало в себя происходящее сумасшествие.
Майский встретил идею вернуть мертвецу недостающие двадцать килограммов с долей скепсиса. Но сомнения и страх смерти – разные полюса жизни, и Майский отдался поискам могилы с нездоровым энтузиазмом. Для этого поднял кое-какие связи в «Домодедово». Как-никак авиационные корни сближали, а без ремонта, как известно, летали только птицы.
Поэтому следующим пунктом их ночной программы значился визит в Лихославль.
Пока добирались туда, Тима думал о том, как впопыхах замазывал дыру в кухонной стене, оставленную ножом; как разругался с Дарьей перед уходом, когда выяснилось, что он затолкал в морозильную камеру отнюдь не продукты. Но больше он размышлял о дочери, о своём каштановом ангеле.
Если кто и должен выйти невредимым из этой истории, так это она.
Как подозревал Тима, Майский тоже думал о дочерях. Это читалось на его сосредоточенном лице. С таким же выражением, целеустремлённости и ужаса, он лез в темноте по кирпичному столбику, которыми были разбавлены секции стального забора кладбища. С теми же эмоциями плутал среди могил, закрывая линзу фонарика ладонью, и рыл яму, когда приходила его очередь.
Звёзды к тому времени окончательно затянуло плоскими облаками.
– Погоди… тут что-то… – Майский вынырнул из темноты за фонариком и снова наклонился. – Я… я не понимаю…
– Что там? – Тима схватил свой фонарик и присел у края ямы.
Луч света выхватил нечто странное, отчего у Тимы тяжело забухало сердце. На глубине немногим меньше двух метров земля напоминала чёрную кашицу, от которой смердело солью и гноем. Как будто лопнул крупный земляной нарыв.
Майский поднял испуганные глаза на Тиму:
– Нам же не обязательно выкапывать гроб?
– Мы должны, приятель. Прости.
– В таком случае твоя очередь. Пожалуйста.
Подав руку, Тима помог Майскому выбраться и сам спрыгнул в яму. Под ногами чавкнуло, словно он ступил в болото. Тима поглубже вонзил ковш лопаты во влажную землю, и знакомая вонь усилилась. Какая-то его часть, самая визгливая и напуганная, уже догадалась, в чём дело, но разум упрямо отказывался в это верить. Потому что это означало…
– Это ни черта не значит, – прохрипел Тима, противясь собственным мыслям.
Через полторы минуты лопата обо что-то ударилась, и, к ужасу Тимы, это «что-то» сдвинулось. Сидевший на краю ямы Майский схватился за рот. До него тоже начало доходить. Чересчур уж легко надгробная плита с цветником, в котором обосновались сорняки, и стела покинули свои места, когда они начали.
– Гроб вскрывали, – наконец сказал он.
– Это ни черта не значит, – повторил Тима. – Ни черта, ясно? Это…
– Просто сдвинь кусок крышки. Он сломан.
Передав лопату Майскому, Тима принялся сбрасывать землю с крышки гроба. Её фрагмент, закрывавший изголовье мертвеца и его торс, и правда неплотно прилегал к нижней части.
Неожиданно он подумал, что сейчас лицом к лицу столкнётся с покойником, что вот уже почти десять лет гниёт в земле. Сильно ли он разложился? Ввалились щёки, сдулся нос и всё такое? Следом нагрянула другая мысль. А если к недостающим двадцати килограммам относится голова? И почти сразу Тима успокоился, вспомнив, что бедолагу, угодившего в работающую авиационную турбину, могли похоронить только в пакетах.
Он вцепился в край крышки, и её сломанная часть, державшаяся всего на одной петле, без сопротивления открылась.
Гроб переполняла стоячая и густая субстанция, походившая как две капли воды на ту, что они привезли в вёдрах. Будто подали трупно-нефтяной суп – холодный и вонючий. Кое-где из отвратительной пасты проглядывали пластиковые островки, говорившие о том, что бедолагу действительно расфасовали по пакетам.
Майский вдруг расхохотался, хотя смех больше походил на рёв безумца. По щекам потекли слёзы.
– Кто-то уже наведывался сюда и сделал так, чтобы никто об этом не догадался! – проорал он, захлёбываясь смехом, понемногу переходившим в рыдания. – Это не остановить, мы не первые! Ты врубаешься, Тимофей? Мы не первые!
В ушах Тимы заслышался звон, какой обычно возникает, когда разум хлопает дверью, отказываясь принять очевидное.
– Заткнись! Это ни черта не значит, понял? – выкрикнул он. Ощутил, что стены могилы сходятся, мешая дышать. Ночь стала чернее, чем была.
Пока Майский то ли рыдал, то ли смеялся, закрывая лицо руками, Тима выбрался из ямы и схватил первое ведро. Открыл его и вылил гнусное содержимое прямо в полуоткрытый гроб. Жидкость противно забулькала. Когда ведро опустело, швырнул его вниз вместе с крышкой. То же самое проделал со вторым. И почти всё перелилось через край, уходя в липкую землю.
Чуть подавшись вперёд, Тима подцепил ковшом лопаты сломанную крышку и закрыл гроб. Напоследок что-то всхлипнуло. Какое-то время Майский, блестя глазами в свете брошенного фонарика, наблюдал за действиями Тимы, а потом взялся за вторую лопату.
В конце концов они вляпались в это вместе.
7 Угрозы
Пение птиц всё нарастало и через несколько секунд превратилось в острые
