Клайв Баркер - Книги крови III—IV: Исповедь савана

Он не был великим любовником, но и краснеть ему раньше не приходилось. Эллен казалась удовлетворенной их отношениями. Но теперь что-то изменилось. Руки Чарли блуждали по телу жены, касались самых интимных мест, но сам он словно наблюдал за ними со стороны, неспособный наслаждаться теплотой и податливостью плоти. Эллен не было от этого хуже, напротив — порой она целовала его пальцы в благодарность за их сноровку. Но Чарли не испытывал никакой радости. Его руки доставляли жене такое удовольствие, а он не чувствовал ничего.

Появились и другие признаки — легкие, но тревожные. На работе он вдруг заметил, как руки отбивают ритм на ящиках и разламывают на кусочки карандаши раньше, чем он успевал это осознать, разбрасывают обломки дерева и графита по полу упаковочной.

Несколько раз Чарли обнаруживал, что они вовсе не слушаются его. Один раз это случилось на стоянке такси, дважды — в лифте на фабрике. Чарли вдруг бросался пожимать руки совершенно незнакомым людям. Он пытался объяснить это желанием найти опору в ускользающем из-под ног мире. Однако все это было довольно неприятно, особенно когда он вдруг ухватился за руку своего мастера Что еще хуже, рука мастера ответила на рукопожатие, и пару мгновений мужчины беспомощно смотрели на сцепленные руки, как владельцы собак смотрят на своих питомцев, совокупляющихся на концах поводков.

Чарли стал часто разглядывать свои ладони, выискивая на них волосы. Мать как-то сказала ему, что это первый признак безумия — не волосы, а разглядывание.

Теперь нужно было спешить. Руки, встречавшиеся по ночам на животе Чарли, знали, что состояние его рассудка достигло критической отметки. Еще несколько дней, и он обнаружит правду.

Что делать? Выступить преждевременно, рискнуть или позволить рассудку Чарли следовать своим непредсказуемым путем? Споры стали более жаркими. Левая рука, как обычно, осторожничала.

— Что, если мы ошибаемся, — спрашивала она, — и вне тела жизни нет?

— Тогда нам будет все равно, — отвечала правая.

Левая обдумывала это несколько мгновений, потом переходила к следующему.

— А как мы сделаем все, когда придет время? — Она знала, что для главной руки это самый больной вопрос, и настаивала на ответе. — Как? Как?

— Найдем способ, — отвечала правая. — Главное, чтобы разрез был чистым.

— А он не станет сопротивляться?

— Человек сопротивляется руками. А руки выступят против него.

— И которая из нас это будет?

— Я сильнее, — говорила правая. — Поэтому я возьму оружие. А ты уйдешь.

Левая молчала Они никогда не расставались. Мысль об уходе не радовала ее.

— Потом ты сможешь вернуться ко мне, — уговаривала правая.

— Я вернусь.

— Ты должна. Я — мессия. Без меня ничего не произойдет. Ты соберешь войско, потом вернешься и освободишь меня.

— Хоть на краю земли, если нужно.

— Не будь сентиментальной.

Потом они обнимались, как братья, и клялись в верности друг другу. Ах, эти ночи, охваченные лихорадкой предстоящего восстания! Даже днем, разделенные, они порой улучали момент и ободряюще касались друг друга. Говорили:

— Скоро, скоро.

Или:

— Сегодня ночью. Встретимся на животе.

И еще:

— На что будет похож мир, когда он станет нашим?

Чарли чувствовал, что близок к нервному срыву. Он то и дело смотрел на свои руки — на указательные пальцы, что изучали мир вокруг, как поднявшие голову змеи. Он стал, как; одержимый, разглядывать руки других людей. Чарли подозревал, что они говорят между собой на собственном тайном языке независимо от их хозяев.

Соблазнительные руки молодой секретарши; маниакальные руки убийцы, которого он видел по телевизору. Руки, предающие своих владельцев: человеческий гнев они сводили на нет извиняющими жестами, а любовь — сжатыми кулаками. Знаки мятежа проявлялись повсюду. Чарли должен был сказать кому-то об этом прежде, чем потеряет рассудок. Он выбрал Ральфа Фрая из бухгалтерии — трезвого и рассудительного человека. Такому можно довериться.

Ральф отнесся к его словам с пониманием.

— Знаешь, я испытывал что-то подобное, когда Ивонна оставила меня. Чуть с ума не сошел.

— И что ты сделал?

— Обратился к психоаналитику. Его зовут Джудвин. Попробуй и ты, станешь другим человеком.

Идея понравилась Чарли.

— Почему бы и нет? — сказал он после некоторого раздумья. — А это дорого?

— Да. Но помогает. Видишь ли, у меня было достаточно проблем в семейной жизни, как, думаю, и у тебя. Ты меня понимаешь. Зато теперь я счастлив, как мальчишка. — Ральф улыбнулся глуповатой улыбкой. — Так что не жалей денег. Он определит, что с тобой.

— Тут дело не в сексе, — возразил Чарли.

— Брось. — Фрай понимающе улыбнулся. — Дело всегда в сексе.

На другой день Чарли, не сказав ничего Эллен, позвонил доктору Джудвину, и секретарь назначил ему час приема. Ладони его так потели, что он боялся выронить трубку, но после разговора стало легче.

Ральф Фрай оказался прав: доктор Джудвин был хорошим специалистом. Он не засмеялся над страхами, которые Чарли выложил ему. Нет, он выслушал пациента с величайшим вниманием. Это обнадеживало.

Во время их третьей встречи доктор вытащил из памяти Чарли давнее воспоминание: скрещенные на широкой груди руки отца, когда тот лежал в гробу. Грубые, мозолистые руки, поросшие волосами. Даже мертвые, они воплощали непререкаемый авторитет. И разве Чарли не представлял себе, как тело отца разлагается под землей и смешивается с почвой? Отцовские руки отпечатались в его мозгу и теперь требовали выпустить их. Это воспоминание долго томило Чарли, но когда оно вышло на яркий свет в кабинете доктора Джудвина, то показалось смешным и ничтожным Оно задрожало под суровым взглядом доктора и растаяло, чересчур зыбкое, чтобы подвергаться серьезному исследованию.

Сеанс экзорцизма прошел куда легче, чем ожидал Чарли. Ребяческую чепуху просто выковыряли из его души, как волокна мяса из зубов. Больше она не будет отравлять его. Чарли очаровали убедительные объяснения доктора Джудвина: руки, сказал он, нечасто становятся символом отцовской власти. Обычно для этого служит пенис. Чарли объяснил, что руки всегда казались ему важнее половых органов. Ведь именно они преобразили мир, не так ли?

Чарли не перестал ломать карандаши или барабанить пальцами по ящикам На самом деле движения его рук теперь совершались мгновенно, с еще большей скоростью. Но он помнил: взрослых собак трудно отучить от их привычек, и дал себе время.

Таким образом, подготовка восстания продолжалась в подполье. Но времени оставалось все меньше. Заговорщики решили действовать.