Адам Нэвилл - Ритуал

Он слушал его свист за окном, пока на лестнице вновь не раздался шум шагов. Ему показалось, что это молодежь и старуха поднимаются, чтобы убить его. Напрягшись, Люк затаил дыхание.

В комнате дальше по коридору послышался какой-то грохот, похожий на стук двух пар ног. Потом дверь закрылась, и звуки смолкли. Другие шаги прошаркали мимо и застучали вниз по лестнице, на первый этаж, но в сторону противоположной части здания.

Люк втянул в себя воздух и снова расслабился на матрасе. Его похитители, должно быть, разошлись по своим койкам спать. Кто-то из них ушел в комнату на этом этаже дома. Он понял, что здание было большим. Оно скрипело как старый парусник. Он слышал, как скрежещут вдали смещающиеся бревна. Иногда ему казалось, что пол под кроватью тоже движется. Он сомневался, что здание безопасно в структурном плане.

В конце концов, несмотря на головную боль и тошноту, он впал в беспамятство от истощения.

Он очнулся от дезориентирующего сна, в котором беспрестанно кружился, глядя на белое от луны небо. Что-то разбудило его. Шум. Над его комнатой.

Похоже, было далеко за полночь. За окном царила непроглядная тьма, и еще не начало светать.

Но половицы прямо над потолком его комнаты скрипели. А еще там раздавалось слабое постукивание. Не шорох, как от мышиной или птичьей возни, а звуки перемещения чего-то более существенного.

Да, он был уверен, что нечто, более крупное, чем собака или кошка, неуклюже бродит наверху. Характер движения вызвал в его воображении образ нескольких маленьких детей, слепо натыкающихся на стены замкнутого пространства в поисках выхода. Он прогнал этот образ из головы. Это не то, о чем он хотел думать, находясь один в темноте.

Он осторожно слез с кровати. Пол издал громкий и продолжительный скрип. И наверху воцарилась тишина. Люк замер, затаив дыхание, и несколько секунд вслушивался. Затем осторожно наступил на пол. Ночная тишина усиливала издаваемые им шорохи словно громкоговорителем.

Люк беззвучно выругался. Дом слушал его. Тьма следила за ним.

Теперь над ним ничто не двигалось, но что бы там ни было, оно, похоже, стало прислушиваться к его движениям.

Запаниковав, Люк захныкал. Нужно действовать. Нужно что-то делать. И немедленно.

Он быстро провел руками по оконной раме, потом по стеклу. На улице было хоть глаз выколи. Звезды и луна скрылись за облаками. В такое маленькое окно ему не пролезть, даже если разбить стекло. Плечи не войдут. При падении он сломает себе лодыжку, или обе. Его передернуло. Хватит боли. Пожалуйста.

Проверяя участки пола, прежде чем перенести на них свой вес, он медленно двинулся через всю комнату к двери. Прижавшись к ней, почувствовал ее контуры ладонями рук, тщетно повернул ручку. Попытался найти хоть какой-то изъян, который позволил бы ему выйти. Но дверь была прочной. Старая штуковина, при изготовлении которой использовалась не прессовка, а древесноволокнистая плита. Он поскреб ногтями толстые петли. Потребуется лом, чтобы вытащить эту засранку из рамы.

Встав на четвереньки, он покрутился на полу. Кончиками пальцев проверил щели между половицами, можно ли взломать их голыми руками. Вверх взметнулись облачка холодного воздуха и пыли — бесшумные испарения воздушных потоков в перекрытиях здания. На ощупь пол был похож на дверь. Такой же прочный и древний. Люк поковырял половые доски, пытаясь их поддеть, но лишь испачкал и без того грязные колени. Стиснув зубы, снова безмолвно выругался.

Поднялся на ноги и двинулся вдоль стен, шаркая ногами. Местами штукатурка отсырела, где-то осыпалась под краской. Интересно, сможет ли он пробить стену в одном из таких слабых мест осколком кувшина или ведра? Он серьезно задумался над этим, когда вдруг активность наверху прервала его размышления.

Голоса.

Шепчущие голоса.

Тум-тук-тум. Стук маленьких ног.

Он переместился в середину комнаты, к ногам кровати, и что-то наверху последовало за ним. Топот детских ножек затих прямо над ним.

Люк двинулся к окну. Шажки двинулись следом.

— Привет, — сказал Люк.

Тишина.

На этот раз громче. — Привет.

Никакого ответа.

— Слышишь меня?

Никто не ответил, но Люк был уверен, что то, что находилось над ним, было привлечено звуком его голоса. Потому что сверху раздался шелест, будто по полу то ли тащили что-то маленькое, то ли оно перемещалось само. Судя по звуку, оно было не больше ребенка. В нем не было особого веса, но оно едва волочилось по старым половицам.

Сверху снова донесся шепот. Несколько голосов шуршали как бумага. Он не мог разобрать ни слова, но в них сейчас слышалась нотка оптимизма.

Это привлекло третьего участника. Из дальнего угла комнаты послышались другие шаги, направляющиеся в его сторону. Но эта фигура двигалась невероятно медленно, словно каждый шаг давался ей с большим трудом. Звук шагов был жесткий, глухой и какой-то деревянный, будто этот человек был одет в туфли с острыми каблуками, или передвигался на костылях. Это было больше похоже на медленное осторожное постукивание, чем на скольжение или волочение, издаваемые первыми двумя существами.

— Я слышу вас. Английский? Вы говорите по-английски? — тихо позвал он.

Шепот усилился, а потом стих.

Тишина.

Никакого ответа. Как они попали туда? Дети? Он подумал о доме Фреда и Роуз Вест в Глостере, их пленниках, замурованных в стенах. Вспомнил все, что знал о жертвах убийц-дегенератов. Дарма, Мэнсон, Убийца с Зеленой Реки, Брэди, Нильсен, Ночной Бродяга, и все душители и мясники с их залом славы на кабельном телевидении. Он подумал о жертвах, которых те держали в плену, играли с ними, разделывали, насиловали, и нередко съедали. От этих мыслей накатилась такая слабость, что ему захотелось присесть.

Люк сжал кулаки, заскрежетал зубами. Он чуть не взревел от невозможности, абсурдности, и несправедливости происходящего. Просто он никогда в жизни не сталкивался с подобным безумием.

Понимая, что ему нужно либо затаить дыхание, либо дышать неглубоко, чтобы слышать движение над собой, он жадно вобрал в легкие затхлый воздух комнаты. И содрогнулся от холода. Ноги буквально окоченели. Он снова разозлился из-за отсутствия одежды. Может, она была в ужасном состоянии, а может, лишение его одежды было частью какого-то плана.

Он коснулся липкой борозды, пересекающей лоб. Она только кажется хуже, чем есть на самом деле, сказал он себе, сомневаясь, что сам верит в это.

Он добрался до неясных очертаний кровати. Немного отдыха и тепла придаст ему сил. Завтра ему придется действовать.

При этой мысли он снова почувствовал себя больным и бессильным, и пожалел, что ударил Фенриса. Сейчас они будут начеку. Но он должен что-то делать. Может, сначала заняться штукатуркой. Да, отдохнуть, потом разбить ведром кувшин, как можно тише под одеялом. И начать рыть штукатурку, пока «Блад Френзи» отсыпаются после пьянки. Они все равно собираются его убить. Испортить стену было меньшей для него заботой.