Виктория Борисова - Именины каменного сердца

Марьяна ахнула и прикрыла рот ладошкой. Она сразу побледнела, и глаза стали казаться почти прозрачными и совершенно огромными.

– Что случилось?

– Руслан! Он тоже у нас работал. Месяц назад уволился. Точнее, его уволили. Ой, Паша, что же это такое…

Час от часу не легче. Еще один… Выходит, что их страхи – вовсе не пустые фантазии! Даже удивительно, как еще никому не пришло в голову сложить два и два, поинтересоваться судьбой бывших коллег и задуматься над собственными дальнейшими перспективами. Или – пришло? И все молчат, в надежде, что минует чаша сия?

Павел залпом допил остывающий кофе, подхватил свой пиджак со спинки стула и направился к двери. Марьяна кинулась вслед.

– Паша, подожди! Куда ты уходишь, я ведь еще не одета! Дай хоть пять минут собраться.

Он обернулся к ней, взял ее руки в свои и строго сказал:

– Значит, так, милая. На работу ты сегодня не пойдешь. Если хочешь – позвони и соври что угодно – заболела, уехала, умерла…

– Но почему? – возмутилась Марьяна.

– Мне так будет спокойнее. Я сам должен все решить, понимаешь? Не знаю еще, как я это сделаю… Но по крайней мере попытаюсь.

Он неловко поцеловал ее в висок, пригладил растрепавшиеся волосы. Марьяна покорно притихла, и, пока он надевал пальто в прихожей, зашнуровывал ботинки, она стояла молча и только смотрела на него долгим, неотрывным и жадным взглядом. «Вот так, наверное, на войну провожали когда-то!» – мелькнуло у него в голове.

Мысль была непрошеная, даже нелепая – тоже мне герой-одиночка нашелся! Борец с мировым злом, блин… Всего и делов – забрать документы и получить что там причитается в кассе, а напридумывал себе столько, будто как минимум отправляется на битву Света и Тьмы.

Но в глубине души он точно знал, что именно этот день станет решающим в его судьбе, и не только его одного. Именно сейчас определится, как он будет жить дальше… И будет ли вообще.

Глава 20

До офиса Павел добрался только к половине одиннадцатого. Только войдя туда, он почувствовал совершенно особую атмосферу всеобщего отчуждения, словно весь персонал, от топ-менеджеров до девочек на ресепшн, представлял собой единый организм, отторгающий его, как инородное тело. Брр… Даже холодно стало!

Он шел по коридору и видел, как сотрудники расступаются при виде него, словно боятся подхватить заразную болезнь. Разговоры сразу смолкали. Бывшие коллеги, те, с кем он еще недавно по-приятельски здоровался, сидел за одним столиком в буфете, пил кофе и перекидывался шутками, смотрели на него со смешанными чувствами. Тут было и презрение, и брезгливая жалость к неудачнику, – так прохожие смотрят на раздавленную собаку посреди мостовой! – и поднимающее ввысь ощущение собственного превосходства…

Хотелось крикнуть – чему вы так радуетесь, глупые? Кого хотите обмануть, кроме себя самих? Я видел вас, видел ваши настоящие лица… Может, я и сам такой, не спорю, но вы-то выглядите как сборище живых мертвецов!

Когда он зашел в родной отдел, никто даже не повернул головы. Павел громко поздоровался, но ответа не услышал. Только Александр Анатольевич выглянул на секунду из своего кабинета и, глядя куда-то вбок, мимо него, коротко бросил:

– Сдайте текущие дела Антону!

Павел покорно кивнул, достал кучу папок из стола и вручил Антону Переверзеву. Тот сиял, как именинник, гордый оказанным доверием. Растет мальчик, растет… Глядишь, через пару лет и сам начальником станет. Уж он-то своего не упустит! В глазах горит хищный огонек, как у зверя на охоте, если понадобится – горло перегрызет кому угодно, и муки совести его терзать не будут, это точно. Настоящий представитель поколения «молодых карьеристов»! На секунду Павлу показалось даже, что его лицо превратилось в остренькую мордочку, поросшую серой короткой шерстью, но наваждение сразу исчезло.

В бухгалтерии Цецилия Абрамовна швырнула ему через стол конверт с деньгами, презрительно поджав ярко накрашенные пухлые губы. Если бы взглядом можно было испепелить, Павел, наверное, уже сгорел бы дотла… Но сейчас ему было не страшно, а скорее смешно. Удивительно, какими нелепыми могут быть люди, если посмотреть на них со стороны, непредвзятым взглядом!

Он поставил свою привычную подпись-закорючку в обходном листе, спрятал конверт во внутренний карман пиджака (как бы то ни было, деньги – это деньги! Пригодятся, ведь неизвестно, когда ему удастся снова что-то заработать!) и вежливо сказал:

– Большое спасибо, до свидания.

– Прощайте, – прошипела Цецилия Абрамовна, всем своим видом демонстрируя, что их следующая встреча состоится не в этой жизни. И желательно не в следующей.

Впереди еще осталось самое тягостное – отдел кадров. Павел порадовался, что убедил-таки Марьяну не выходить на службу сегодня! Видеть ее здесь было бы просто невыносимо. Он поднялся на шестой этаж, прошел по длинному коридору мимо переговорной, где когда-то сидел на краешке кресла, ожидая решения своей дальнейшей судьбы, и осторожно постучал в дверь с табличкой «HR-дирекция».

– Да-да, войдите!

За столом сидела ухоженная, модно одетая дама лет сорока пяти. Лицо ее было совершенно гладким, но каким-то неестественным, словно маска, фигуре могла бы позавидовать сама Синди Кроуфорд, зато шея выдавала возраст. Раньше с ней сталкиваться Павлу не приходилось, но от сослуживцев он слышал, что эта Киреева – жуткая стерва с несложившейся личной жизнью и немереными амбициями. Ха! Кто бы говорил. Амбиции тут у всех немаленькие, и начальство поощряет соревновательный дух среди подчиненных. Плох тот солдат, что не мечтает стать генералом! А что до личной жизни, то работе она, как известно, только помеха. Девушки не спешат обзаводиться семьей и рожать детей, – ведь выпасть из обоймы на несколько лет это катастрофа, конец карьеры! – а молодых людей больше интересуют автомобили последней марки да какие-нибудь дорогостоящие и престижные хобби вроде дайвинга или альпинизма. Поэтому и те и другие предпочитают необременительный секс – и то, когда время найдется.

Дама посмотрела на него бездонными очами невозможного фиолетового цвета и произнесла глубоким грудным контральто:

– Ваши документы готовы. Насчет рекомендаций, увы, ничем помочь не могу. Сами понимаете, наверное…

Павел кивнул. В голосе дамы явственно звучали вибрирующие, чувственные интонации, и взгляд был странный – змеиный, завораживающий… Так, наверное, смотрела на своих рабов царица Клеопатра, выбирая счастливчика, которому суждено будет провести с нею ночь любви – и умереть наутро.

Ну уж нет! Не дождетесь. Переспать с этим чудом пластической хирургии – от одной мысли в дрожь бросает. Она, кажется, поняла, притушила ресницами опасное сияние глаз и сказала уже совсем другим тоном, сухо и деловито: