Алексей Атеев - Пригоршня тьмы

– Тебе нездоровится, Коля? – спросила она.

– Продуло, наверное, – отмахнулся он, – ничего серьезного.

– Выпей аспирину, – посоветовала жена, – и ложись спать.

– И так спал весь день! – неожиданно сердито возразил Шебалин.

– Ну как знаешь.

Еще некоторое время он тупо смотрел телевизор. Смотрел все подряд, после футбола какой-то фильм, потом развлекательную программу, новости, еще что-то… Но смотрел вполглаза, думал о своем. Все давно уже легли спать, а он все пялился в экран. Сон не шел, какие-то странные образы клубились в сознании. То вдруг возникало лицо Проши, то вспоминалась старуха-санитарка в морге, рассказавшая, что отец сестер Угрюмовых был колдуном. Или начинало чудиться, что горбунья Амалия болтается в петле прямо перед его лицом. Все программы закончилась, а Шебалин, оцепенев, продолжал таращиться на экран. Потом он потряс головой, отгоняя одурь, воткнул в видеомагнитофон первую попавшуюся кассету. В комнату вошла сонная жена, с тревогой посмотрела на него, но, ничего не сказав, удалилась.

Фильм кончился. Шебалин поднялся, машинально взглянул на часы. Стрелка подползала к трем утра. Он выключил телевизор и некоторое время слонялся по темной квартире. Потом достал бутылку коньяка, налил себе полстакана и залпом выпил. Приятное тепло разлилось по телу, но облегчения не принесло. Воспоминания о событиях в Калинске, словно дятлы, назойливо и упорно долбили мозг. Он улегся в постель, но, проворочавшись час, снова встал и выпил еще. Сон не шел. Через некоторое время ему стало казаться, что комната наполняется призраками. Был здесь и Проша, и сестры Угрюмовы, и еще множество известных и неизвестных лиц. Они говорили, смеялись, приставали к нему с какими-то вопросами, понять которые он был не в силах. Что это было, сон или явь, он не знал. Во всяком случае, посапывание спящей рядом жены он слышал отчетливо.

Когда Шебалин очнулся от своих кошмаров, было раннее утро, уже рассвело, за окном щебетали воробьи, слышался шорох метлы по асфальту. Он чувствовал себя донельзя разбитым. Одна мысль неотступно преследовала его: надо обязательно позвонить Касьяновой. Он посмотрел на часы. Было почти семь. Подошел к телефону. Нет, неудобно, слишком рано. Взял какую-то книжку, попытался читать, но ничего не получилось. Буквы сами складывались в имена Проши, Угрюмовых, девочки… Его охватило тупое отчаяние. Он подошел к телефону, решительно снял трубку и набрал номер. Некоторое время раздавались длинные гудки, и он уже было подумал, что хозяйки опять нет дома. Сердце заныло от тоски, но неожиданно трубку сняли.

Шебалин услышал заспанный голос хозяйки.

– Извините, – сконфуженно проговорил он, – это Шебалин беспокоит. Тревожу вас в столь ранний час только потому, что дело не терпит отлагательств. Мне нужно срочно с вами увидеться.

Слегка удивленная Касьянова сказала, что ждет его через час. Шебалин сидел как на иголках, считая минуты. Он даже не позавтракал и на недоуменные вопросы жены только отмахивался. Наконец назначенный час подошел, и он опрометью выскочил из квартиры, сел в машину и через несколько минут был у ее дома. Та уже ждала его в своей маленькой однокомнатной квартирке. Выглядела Галина, несмотря на ранний час, подтянутой и свежей. Гостеприимная улыбка, кивок на диван, чашка кофе – все это настроило Шебалина на спокойную доброжелательную беседу. Тревога его внезапно пропала. Он снова почувствовал себя уверенно.

Пока он рассказывал Галине то, что узнал и пережил в Калинске, она не перебивала. Только внимательно смотрела на него, старалась заглянуть в глаза. По ее мимике Шебалин понимал, что ему не очень-то верят, но она молчала.

Закончив свое повествование, он внимательно смотрел на Касьянову, ожидая ее реакции. Та некоторое время молчала, видимо не зная, что сказать.

– Все, что я услышала, – наконец вымолвила она, – значительно более невероятно, чем рассказанное вами в первую нашу встречу. Значит, вы утверждаете, что Проша жив?

– Сейчас уже я не могу сказать точно, но в пятницу вечером он определенно был жив.

– Я все же не совсем понимаю, попала ли в него молния или вам это только показалось?

– Попала! На лице и теле имелись явные следы. Кроме всего прочего, есть и свидетели: патологоанатом, служительница морга… А вы мне верите?

– Я что-то не слышала, чтобы после попадания молнии человек остался жив.

– Да он и не человек вовсе!

– Еще интереснее. Кто же он тогда?

– Я и сам не знаю. – Шебалин внезапно понял, что несет полнейшую чушь, и совсем смутился. Он представил себя на месте этой докторши. Неужели он бы поверил? Конечно же, нет! Что же делать?

– Вы мне рассказывали о каком-то плане, о зле, которое распространяет Маша Глиномесова – десятилетний ребенок. Все это поведал вам сумасшедший. И вы этому поверили?

– Не мог не поверить. – Шебалин достал из кармана пачку сигарет и теперь в смущении крутил ее в руках. – Не мог не поверить, дорогая Галина Васильевна! – с нажимом произнес он. – Уж больно все гладко. Сходится одно к одному.

– Что сходится? Что?!! Беспорядки в Калинске? Так сейчас кругом беспорядки. Жизнь такая… Смерти в доме? Но помилуйте… Обычные бытовые дрязги. По вашему мнению, девочка их, что ли, спровоцировала? В таком случае Маше можно приписать и влияние на конфликт в Нагорном Карабахе. Или!.. Или!.. – Она не находила подходящего сравнения. – Даже если допустить, что вы действительно беседовали с этим душевнобольным – Прошей, во что я, честно говоря, не верю, даже тогда все в высшей степени странно, и это еще мягко сказано. Вам было поручено найти девочку, вы с этим успешно справились. Честь вам за это и хвала. Но для чего дальнейшая самодеятельность? Что вы все в этом дурацком Калинске копаете? Ребенок действительно не совсем психически здоров. Эта история с похищением только усугубила травму. Я надеялась, что чем скорее она обо всем забудет, тем лучше. И тут снова вы! С идиотическим упорством вы пытаетесь доказать наличие некоего заговора. Более того, с участием сверхъестественных сил. Кто вы после этого? Выводы можно сделать самые разные. И я, как психиатр… – Шебалин поднялся и молча пошел к выходу.

– Постойте! – закричала Галина.

– Я все понял, – не оборачиваясь произнес он. – Я сам – сумасшедший.

– Подождите! – Касьянова догнала его и попыталась схватить за рукав. Но Шебалин вырвался и отворил входную дверь, как-то автоматически вышел на улицу и подошел к машине. Постоял возле нее немного, собираясь с мыслями. Внезапно очень сильно заболела голова. Он потер ладонями виски. Боль не проходила. «Значит, все-таки я схожу с ума, – равнодушно подумал он, – наверное, она права». Краем глаза он заметил, что Касьянова вышла из подъезда и почти бегом устремилась к нему. Не дожидаясь, пока она приблизится, он сел в машину и завел двигатель.