Сожженные приношения - Роберт Мараско
Дэвид таращился на ее волосы.
– Ты вся седая, – сообщил он. – Почему?
Мэриан отпустила его и подняла руки к вискам. В волосах осталось всего несколько тонких соломенных прядей, да и они с каждым днем истончались. Через мгновение она рассмеялась и проговорила, снова обняв мальчика:
– Мама стареет. В основном я поседела из-за того, что ужасно по тебе скучала.
Тут она заметила, как в холл входит Бен с чемоданами в руках. Он тоже сразу, едва она подошла к нему, чтобы обнять, уставился на ее волосы.
– Добро пожаловать обратно, – сказала она, поцеловала его, и напряжение между ними мгновенно вернулось. Она отвела голову, когда он попытался притронуться к ее волосам. – Не нагнетай, мне и так неловко.
– Ну хорошо, допустим, что это из-за тети Мардж, – сказал Бен, – но мне понадобится время, чтобы привыкнуть. Уж больно быстро все произошло.
– Если тебя это не устраивает, я попробую что-нибудь придумать. – Она посмотрела на Дэвида, все еще загипнотизированного ее волосами. – Вы обедали? – обратилась она к обоим.
– Я съел бигмак, – ответил Дэвид.
– Но спорим, не ел «Янки Дудлс». В холодильнике лежит несколько пачек.
Бен протянул сыну меньший из чемоданов:
– Отнеси сначала в свою комнату, ладно?
Мэриан дождалась, пока Дэвид уйдет, и спросила Бена:
– Как он все пережил?
– Похоже, что нормально. – Бен отодвинулся от Мэриан, оглядывая стены, люстру и лестницу. – Вообще не говорил о ней до сих пор.
– Наверное, так и должно быть, – сказала Мэриан.
Бен пожал плечами:
– Наверное.
Вид у него был еще более уставший. Морщины на лбу стали глубже, а вокруг глаз и рта появились новые, тонкие.
– Я не ждала вас сегодня, – проговорила Мэриан.
Бен остановился перед латунными часами эпохи Регентства, показывавшими десять минут третьего.
– Я пытался дозвониться до тебя: вчера пару раз и сегодня утром.
Два из этих звонков она и в самом деле слышала.
– Я, видимо, была на улице или наверху. Просто невероятно – всего один аппарат на такой громадный дом.
– Я не знал, что и думать, – продолжил Бен. – Ты и сама могла бы позвонить.
– В конце концов я бы обязательно позвонила. – Мэриан улыбнулась. – Поставлю кофе? – И она направилась было к кухне.
– Мэриан? – Бен дождался, пока она обернется. – А тебе не было бы лучше, если бы мы не возвращались? Ответь честно.
Она воззрилась на него долгим недоуменным взглядом:
– Ты конечно же шутишь.
– В том-то и дело, что не шучу.
В наступившей тишине негромко тикали часы, наверху поблескивала люстра.
– Кофе на террасе, идет? – сказала Мэриан.
* * *
Заданный им вопрос остался при ней, и как бы ни пыталась она отрицать ответ или как-то преобразовать его (скажем, они приехали слишком неожиданно или не дали ей достаточно времени, чтобы освоиться с тайной этого дома), правда заключалась в том, что да, ей было бы лучше, если бы они не возвращались. Четыре дня дому удавалось до краев наполнять ее жизнь, делать ее богаче и насыщеннее – ничего похожего с ней раньше не бывало. Даже – в уединении верхней гостиной она примирилась с этим признанием самой себе, пусть далеко не сразу и испытывая муки, – даже Бен и Дэвид справлялись хуже. Ни о каком выборе по-прежнему и речи быть не может; как не может быть и речи о том, чтобы отказаться от дома. Но разве ей не придется – ведь придется? – в конце концов сделать выбор?
Их внезапное появление (на самом деле их вторжение) и та жизнь, которую они навязывали Мэриан, тогда как она в своей новой роли возвысилась над старой, вернули все то, что верхняя гостиная растворила в первую ночь одиночества: напряженность, стягивание узлов. И только ближе к вечеру (Бен сидел на террасе с книгой на коленях, Дэвид пристраивал дополнительные детали к треку «Хот уилс») до нее дошло, что именно делало узел таким тугим, дошло, из-за чего напряженность становилась невыносимой. Мэриан выскочила из кухни и быстро поднялась в гостиную, где просмотрела все портреты на столе, один за другим. Наконец пришло хоть какое-то облегчение: единственным знакомым лицом было лицо тети Элизабет. А с этим она уже примирилась.
* * *
Бен покинул дом, но боль не прекратилась, она со своей нескончаемой пульсацией сопровождала его все четыре дня, которые он пробыл в городе, иногда немного стихая, но никогда не отступая полностью. То же и с помутнением зрения, причем теперь приступы случались чаще и длились дольше. Из страха, что приступ может настигнуть его на трассе, когда в машине Дэвид, Бен держался правой полосы всю дорогу туда и обратно. Тревога только усиливала боль и добавляла к ней тошноту, которая то проходила, то возвращалась в суете четырех городских дней.
Галлюцинации, однако, исчезли, и именно этот факт заставил Бена ухватиться за мысль, что сам дом все-таки оказывал свое тлетворное влияние на его мозг. Так же этот дом поступил с тетей Элизабет, так же он поступал с Мэриан – в каком-то даже более зловещем духе.
Как жалкие три недели – даже меньше – могли перечеркнуть девять лет? В ней не осталось ничего знакомого, у них нет теперь ни одной точки соприкосновения. Он наблюдал за ее общением с Дэвидом те несколько раз, когда она выходила из дома на террасу: в жене чувствовались напряжение и фальшь и все проявления любви словно проигрывались ею по памяти, без всякого искреннего чувства. Если какие чувства и были, то только к дому: к фарфору с золотыми каемками, расставленному на покрытом тонкой кружевной скатертью столе в столовой, к трем золотым кубкам, похожим на потиры, и к главному украшению – хрустальной вазе со свежесрезанными цветами, по бокам от которой стояли два серебряных канделябра… да и ко всем остальным предметам, сверкавшим в свете люстры.
Мэриан уже позвала их к столу: Бена с террасы, Дэвида из швейной комнаты, от телевизора. Дэвид пока не пришел; Бен стоял за спинкой своего стула и наблюдал, как Мэриан чиркает спичкой и зажигает свечи. Он думал о тете Элизабет, которой, если судить по поведению его жены, никогда и не было в их жизни. Мэриан задула спичку и улыбнулась ему через стол, а затем подошла к стене и щелкнула выключателем, погасив люстру.
– Красота, правда? – проговорила она.
Бен блуждал взглядом по столу; Мэриан принялась снова звать сына.
– Жизнь, как ни крути, продолжается, да? – сказал он, слегка кивнув.
Мэриан выдвинула свой стул и уселась.
– А почему бы ей не
