Мокруха - Ширли Джон
Ты сдурел, чувак? Ты забыл, как с тобой обошлись в последний раз? Отдубасили в котельной!
Но поднявший голову наркоман отгонял эти предупреждения соблазнительными картинками курящейся трубки с крэком и нашёптывал: Не тревожься. В этот раз всё получится. В этот раз с тобой обойдутся иначе. Тебя не станут колошматить. Тебя не ограбят...
— Ищешь чегой-то, чел? — парень, по виду латинос, в тесно прилегающих к лицу солнцезащитных очках и красной косынке. На улице и так темно, какого хрена этот чувак напялил очки от солнца?
— А что у тебя? — услышал Гарнер собственный голос.
— «Голуби». Берёшь или нет? Я тут говна не толкаю.
Констанс...
Но Гарнер кивнул, извлёк из кармана четыре мятых двадцатки и протянул пушеру. Парень выхватил деньги одной рукой, а другой опустил в ладонь Гарнера четыре белых таблетки неправильной формы. В следующее мгновение его и след простыл. Гарнер развернулся и зашаркал к лавке. Его брали сомнения. Что-то не так с этими таблетками...
В свете неоновой вывески он пригляделся к ним. Какие-то они чересчур белые и крошатся слишком легко. Он лизнул их языком. Аспирин и разрыхлитель для теста. Он уставился на раскрытую ладонь. Его обмишулили. Ограбили. Он закинул четыре таблетки в глотку, и камень упал с его сердца.
— Вы вроде бы вполне счастливы, — сказал глубокий голос совсем рядом. Гарнер поднял голову и увидел высокого негра в черепаховом свитере, с золотым браслетом на запястье. Негру было от сорока до шестидесяти, трудно точнее определить при таком плохом свете... но Гарнер откуда-то знал, что это уличный проповедник.
— Они вас обманули? — спросил негр.
Гарнер кивнул.
— Вы улыбаетесь, — продолжил негр. — На сколько они вас нагрели?
— На восемьдесят баксов.
Гарнер заметил за спиной негра парочку женщин со стопками листовок в руках. Тоже негритянки, смущённо улыбаются. Человек, с которым они вместе работали, стоял, слегка покачиваясь на пятках, засунув руки в карманы, и глядел на Гарнера с интересом, но и раздраженно-устало.
— Вы проповедник? — уточнил Гарнер.
— Пастор Рэй Брик, Первая конгрегационная церковь.
Они пожали друг другу руки.
— Вам это может показаться невероятным, но я тоже пастор. Методист. Официально я им, наверное, остался.
— Я в это верю. Мы всё время кого-то теряем... Вы стали исповедником наркоманов, когда сами соскочили?
— Точняк.
— Угу. Это статистика. В долгосрочной перспективе у одного из четырёх соскочивших наступает рецидив. Как правило, однократный... Какая у вас причина?
— Мою дочь похитили и, скорее всего, убили.
Пастор был впечатлён.
— Это вполне простительно в вашей ситуации. Но теперь-то уж хватит?
Гарнер уставился на него, ему скрутило судорогой кишки.
Не теряй времени, советовал наркоман. В следующий раз будешь осторожнее.
— Позвольте задать вам вопрос, — сказал Брик, уловив его нерешительность. — Вы считаете совпадением то обстоятельство, что я проходил мимо как раз в момент вашего ограбления? Положим, так оно и есть. Но кто знает? Лишь Господь управляет совпадениями. Вам повезло, что вы не получили сегодня настоящего крэка, потому что на самом деле он вам не нужен.
Гарнер медленно закивал.
— Я... как раз собирался к человеку... который может помочь мне... найти мою дочку. Я... отвлёкся.
— Поиски вашей дочери очень важны. Как насчёт того, чтобы дойти туда вместе? Мы проводим вас отсюда. Вы согласны?
Гарнер снова кивнул, чувствуя невыразимое облегчение.
— С удовольствием.
У него слёзы потекли из глаз.
— С искренним удовольствием.
Дверь квартиры Блюма была приоткрыта дюйма на два. Для алкашни это так же типично, как для обычных людей — закрывать за собой дверь. Парень так рьяно квасил, что как частный детектив был, пожалуй, уже совершенно бесполезен. Но ведь, подумал Гарнер, совсем недавно я и думать забыл, что я священник, а поди ж ты...
Он стукнул в дверь и подождал немного. Ответа не последовало. Внутри ни шороха. В щель сочится свет лампы и доносится сердитый бубнёж телевизора.
В агентстве сообщили, что Блюм отсутствует на работе уже три дня и на телефонные звонки не отзывается.
— Он время от времени уходит в запой, — пожал плечами супервайзер. — С какой стати нам вдруг забить тревогу?
Гарнер пнул дверь ногой и вошёл. Он очутился в захламлённых апартаментах-студии. Ощутимо воняло невидимой гнилью и более очевидным кошачьим лотком. Шкафы были распахнуты, ящики выдвинуты, их содержимое перерыто и раскидано по полу. Блюм сидел в удобном кресле с зелёной обивкой, точно в центре комнаты, лицом к Гарнеру. У ноги сыщика притулилась полупустая бутылка «Джека Дэниелса». Он был в одних подштанниках и взирал на экран старого чёрно-белого телевизора. Изображение Барбары Уолтерс[59], интервьюирующей кинозвезду-«затворника», заметно двоилось. Блюм смотрел на него неподвижными немигающими глазами. Гарнер видел пару отражений телеэкрана в зрачках Блюма — идеальные миниатюры. За спиной сыщика маячил загаженный кошачий лоток и виднелось полуоткрытое окно, ведущее на пожарную лестницу. Кот как в воду канул. Кот сбежал с корабля первым.
В руках Блюм держал книгу. Было в его позе что-то, заставившее Гарнера предположить: книгу вложили в руки сыщика намеренно, как послание. На обложке значилось: Вспоминая Троцкого.
Гарнер не стал тратить время на восклицания. Он постоял мгновение, размышляя, стоит ли обходить Блюма сзади. Он терпеть не мог доставлять своим врагам удовольствие.
В конце концов он это сделал: шагнул Блюму за спину и увидел торчащий в затылке детектива по самую рукоять нож для колки льда[60]. По лысому черепу скатилась и засохла единственная аккуратная струйка крови. Гарнер страдальчески сморщился и отпрянул, подумав, что для вящего эффекта им не помешало бы выключить телевизор. В дальнем углу что-то слабо мигало красным, как раз рядом с грудой старых «Лос-Анджелес Таймс». Это был сигнальный огонёк офисного автоответчика фирмы «Сирс». Над ним нашёлся и собственно телефон.
Гарнер описал полный круг за креслом Блюма и подошёл к телефону. Нажал кнопку воспроизведения сообщений. Прослушал сообщение из агентства, которым Блюма уведомляли, что, буде он до полуночи не выйдет на связь, пускай считает себя уволенным. Затем следовало сообщение от кого-то из Блюмовых клиентов. Раздражённый, искажённый телефонным динамиком голос сказал:
— Блюм? Вы тут? Нет? Ну ладно. Это Джефф Тейтельбаум. Я получил от вас это загадочное телефонное сообщение, в котором вы говорите, что на местах находок Мокрух все три раза был замечен Сэм Денвер. Если я правильно понял ваш лепет, то происходило это «вскоре после» убийств. Вы небось хотите, чтоб меня кондрашка хватила от этой вашей таинственной чухни? Если решили, что мой брат стал жертвой, то, едрит вашу налево, так и скажите или уёбывайте нахуй. Нельзя же просто оставить послание на автоответчике и съебаться! Короче, я сейчас в Центральном госпитале Калвер-сити, но через полчаса вернусь домой. И я хочу поговорить с вами лично. Если вы уже свой органайзер пропили, то записывайте адрес...
Гарнер покопался в ящиках Блюма, надеясь отыскать ручку, наконец обнаружил огрызок карандаша и нацарапал адрес на оборотной стороне листовки, которую ему дал Брик. Листовка призывала наркоманов присоединиться к программе излечения от зависимости.
Аккуратно сложив листовку и спрятав её в карман, Гарнер напоследок осмотрел помещение — не осталось ли каких-нибудь ещё блокнотов, плёнок, фотографий, любой ниточки к Констанс?
Разумеется, не осталось. Они всё подчистую вымели.
Он набрал номер службы доверия полицейского департамента Лос-Анджелеса, сказал про труп и поспешно покинул квартиру, стараясь думать не о крэке, а о своей миссии. О том, как добраться до остановки и сесть на автобус, который отвезёт его к Джеффу Тейтельбауму.
