Тени не исчезают в полдень (СИ) - Бережная Елизавета

Глава 27

Машина мчалась по трассе. Мелькали за окном дома, магазины, силуэты людей, кажущиеся размытыми тенями. Ветер уже не играл, он рвал и метал внутри салона. Алек принципиально не закрывал окно. Ветер отвлекал от ненужных мыслей и свистел в ушах. Он прогонял тишину.

Алек свернул совсем не там, где должен был, и осознал это, когда освещённая трасса осталась позади. И тогда же он понял, куда свернул на самом деле. И не стал возвращаться. Алек уже был здесь, шёл по этому двору. Даже скамейка была та же. Под ней спали, свернувшись клубочком, те же трёхцветные кошки. Услышав шаги, они подняли головы и сверкающими в темноте огненно-жёлтыми глазами проследили за Алеком до подъезда.

Руденко остановился. Позвонить в пятую квартиру? Завалиться вот так под ночь без предупреждения? Эта идея перестала казаться ему хорошей. Но отступать было поздно. И медленно, словно это могло уменьшить громкость трезвона домофона в квартире Маши, Алек нажал на кнопку. Через пару секунд раздражающего писка, что-то щёлкнуло, и зажёгся зелёный огонёк. Алек вошёл в подъезд, по-привычке оглянулся. Тяжёлая дверь закрыла от него пустую сонную улицу.

Маша ждала его. Алек понял это, ещё когда не услышал её голоса из домофона. Маша встретила его на лестничной площадке. За её спиной из открытой двери квартиры лился свет. Он играл на изрезанных царпинами, словно шрамами, стенах подъезда. И сразу стало немного уютнее, спокойнее. Всё-таки человеку нужно, чтоб его ждали.

— Заходи. — Маша отошла, пропуская Алека в квартиру. Он не заставил себя дважды просить.

Воспоминания вдруг нахлынули на Алека. Их настоящее знакомство. Точно также он приглашал Машу, взволнованную, напуганную, ищущую поддержки, в свою квартиру с тёмной улицы. Они поменялись местами. Маша открыла перед Алеком дверь. Глупо скрывать: ему нужна была помощь. Поэтому он приехал.

— Почему именно я? — Маша закрыла дверь на защёлку. И темнота осталась запертой в подъезде.

— Не знаю, — признался Алек, снимая туфли.

Он ступил на мягкий ковёр, и ноги утонули в пушистом ворсе. На самом деле это был самый простой, даже жёсткий коврик. Но после суток на ногах он казался мягким и уютным, как и всё вокруг.

— С молоком без сахара? — улыбнулась Маша. Алек кивнул. И она скрылась за поворотом в кухню.

Алек не торопился. Он наслаждался ощущением вяло текущего времени. Пару минут назад он мчался по трассе. Как же хорошо было никуда не бежать. Хотя бы час из отведённых двадцати четырёх. Алек не жалел о том, что сказал в отделе Руслану. Он сделает всё, чтобы сдержать обещание. И если имя убийцы не будет написано красным маркером на доске, то теория о человеке-невидимке — правда. Алеку казалось, что хоть из-под земли, но он достанет того, кто за чёртову неделю сломал столько жизней. Пора закончить игру.

С такими мыслями Алек вошёл вслед за Машей на кухню и опустился на стул поближе к окну. Олейник суетилась возле плиты. Тонкое стекло осталось единственным, что отделяло уютную кухоньку от холодного ночного города. Казалось, темнота не могла пробраться только на его дальние улочки, сверкающие светлыми точками. Город стоял величественной громадой. Небо накрывало его куполом, беззвёздное, даже безлунное, полосатое, чёрно-синее с редкими светлыми всполохами. Алек опустил жалюзи. Небо производило гнетущее впечатление.

Маша уже звенела чашками. От резкого запаха кофе щекотало в носу. Алек посмотрел на часы. Стрелки плелись лениво, тоже засыпая, их ход был едва слышен.

— Ещё одно убийство. Этой ночью, — без предисловий начал Алек. Маша забыла о кофе, обернулась. Теперь она стояла, опершись о столешницу, заложив руки за спину и по-домашнему согнув ногу. Алек заметил, что и одежда на ней не отличалась изысканностью: бриджи и растянутая аляпистая футболка. Волосы выбились из пучка и висели неряшливыми прядками. Поэтому Алек пришёл к Маше. Потому что перед столь открытым человеком нельзя притворяться.

— У нас последний день. Завтра всё закончится.

— И что это значит? — Маша с грохотом отодвинула стул и села напротив Алека. Теперь избегать её пристального взгляда было невозможно.

— Ты не всё знаешь. — Когда-то Алек уже говорил это. Маша на самом деле знала немного, но о многом догадывалась.

Она не стала просить. Подперев ладонью голову, она ждала, пока Алек сам объяснит. Время замедлило свой ход, словно вовсе остановилось. Алек думал, с чего начать. Но стоило сказать одно слово, и мысли понеслись потоком. Превращаясь в слова, они выстраивались в голове в чёткую картинку. Алек говорил не с Машей, он рассказывал самому себе всё то, что давно знал. Только теперь Алек смотрел на это со стороны, как смотрит на город человек из окна многоэтажки. И пусть картинка была окутана туманом, Алек с каждым словом разгонял его.

— Шустов дал сутки. Или завтра вечером мы будем закованы в наручники, и дело передадут.

— И убийства продолжатся, — задумчиво прошептала Маша. — Вас оправдают.

— Пока нам поверят, будет поздно.

Алек вскочил, едва не ударил по столу. Казалось, пол испуганно вздрогнул. Маша резко подняла голову. Алек уже не замечал её. Он мерил шагами свободный клочок пола между столом и плитой.

— Значит, сутки. — Маша тоже встала. Только она выглядела скорее напряжённой, чем взволнованной.

Также резко, как вскочил, Алек снова упал на стул. Он слышал шуршание шагов Маши. Она наклонилась над ним. Её дыхание обожгло щёки. Алек чувствовал её близость, и одна буря уступила место другой. Он наклонился к столу, но, вопреки здравому смыслу, сердце колотилось и по спине пробежали мурашки.

— Ты безумец, Алек, — совершенно серьёзно сказала Маша. — Но мне это нравится.

Её ладонь легла на плечо, и сквозь погоны и рубашку Алек чувствовал прикосновение её пальцев. Маша не заигрывала. Она просто переставила стул, села совсем рядом, спрятала руки между коленей и ждала продолжения.

— Я не знаю, кому верить, — признался Алек.

— Верь себе. — Маша усмехнулась, словно сказала что-то совершенно очевидное. А именно такими её слова и показались Алеку. Для чего он учился не доверять восемь лет в детском доме, если на сутки не может остаться наедине со своими мыслями?

Не доверять — звучало легче, чем было на самом деле. Алек ведь пришёл к Маше и скрывал от Руслана видео. Значит, доверял несмотря ни на что.

— А ты, — неожиданно для себя выпалил Алек. Маша выпрямилась, насторожилась. Но Алек уже не мог остановиться. — Почему ты мне доверяешь? Руслан говорил, что кто угодно из нас может оказаться?.. Так почему, Маш? Зачем ты сейчас меня слушаешь?

— А разве можно заставить себя не верить? — она пожала плечами с такой лёгкостью, словно речь шла о детских проблемах.

Наверное, нельзя. И поэтому как бы ни хотелось Алеку смотреть на вещи непредвзято, не получалось. Всё равно и Андрей, и Камилла в первую очередь оставались для него друзьями.

— А если веришь… — Алек осёкся. Нельзя было заводить эту тему. Но Маша смотрела с неподдельным интересом, и он продолжил, — …почему ты тогда хочешь уехать?

— Мне нужны перемены. — Маша отстранялась от ответа. Алек ещё ярче увидел в ней себя в тот день, когда оправдывался перед Майей. Он ведь и сам не знал, чего хотел тогда. Свобода…

Так хотелось сказать банальное: «А мне нужна ты». Алек её смог. Наверное, это сказал его взгляд, потому что Маша слишком быстро отвернулась.

— Но если убийца не среди нас, то кто он? Зачем ему играть с нами? — Алек не заметил, как стал говорить с Машей как с коллегой, чтобы избежать неловкости.

— Играть?

— Играть… — повторил Алек и откинулся на спинку стула. — Обвиняет, кидает подсказки, нападает на одного за другим. Это шоу, спектакль. И зрители в нём, похоже, мы. Но для чего, для чего это нужно?

Алек хотел вскочить. Маша остановила его, одним прикосновением заставила опуститься обратно на стул. Но расслабиться больше Алек не мог.

— Он сумасшедший. Он убивает за пороки, выставляет эти пороки напоказ, считает, что освобождает мир от худших людей. И показывает это нам.