Джеймс Херберт - Иона

Хилари отвела глаза, она не любила этот эпизод. На нынешней неделе она уже четыре раза видела этот фильм, но так и не привыкла к ужасу и крови.

Удивительно, куда идет кинематограф: куда делись эти милые мюзиклы, которые показывали раньше?

Несколько девочек в зале вскрикнули, когда через скважину просунулся длинный гвоздь и проткнул вытаращенный глаз маньяка. По блестящему гвоздю потекла кровь, и крик актера потонул в гоготе подростков.

Губы Хилари вытянулись в прямую линию, когда один из мальчишек вскочил на ноги и, схватившись за глаз, застонал:

— Я только хотел убедиться, что в ванной никого нет!

Не быстрыми, но твердыми шагами она направилась через проход, не зная, что четкий силуэт ее головы движется по искаженному лицу маньяка так, будто тот вот-вот откусит его своими скрежещущими зубами, и Хилари удивлялась, что вызвало такие взрывы смеха в заднем ряду.

Маленький кинотеатр находился на главной улице в одном здании с агентством недвижимости и адвокатской конторой, последние располагались на втором этаже над кинотеатром. Чтобы заполнить ряды, не требовалось много народу, но как-то получалось, что зал всегда оставался полупустым. Во второй половине дня в фойе обычно клали раскрытую книгу с карандашом, чтобы пришедшие в кино могли написать свои имена: очень часто владелец кинотеатра решал не открывать зал, если в книге не было новых имен, и фильм имел мрачные перспективы. Штат кинотеатра — киномеханик, билетерша и кассир — были наняты с условием, что будут работать, если наберется достаточно посетителей. Хилари не всегда нравилась эта работа, особенно когда шли ужасы или пошлость, но какие-никакие деньги очень даже не мешали, чтобы дополнить доход мужа, садовника-разнорабочего. Особенно ей не нравилось, когда приходила шумная компания.

Хилари поднималась по небольшому уклону к задним рядам, когда огромная дверь у нее за спиной начала медленно открываться. Подростки нервно поглядывали то на билетершу, то на экран, некоторые не смогли удержаться от хихиканья. Дверь громко скрипнула, распахнулась, и маньяк замолк, выпучив уцелевший глаз.

Зал снова затих — ни шороха конфетных оберток, ни ерзанья, ни подавленных смешков. Из двери двинулась тень. Кто-то — или что-то — вот-вот появится.

Даже Хилари, видевшая этот фильм четыре раза и знавшая, что сейчас последует, взволнованно уставилась на экран, на мгновение забыв про подростков. И это она завизжала, когда дверь выхода распахнулась и там, размахивая руками и крича, появился хозяин. Все услышали невнятные слова — то ли «вода», то ли «беда», и вдруг в зал хлынула вода и начала заполнять его.

~~

Только очень суровые условия могли помешать завсегдатаям прийти в паб, и Рон, бармен, знал, что нынешняя погода была не самой худшей, какая бывает в этих краях. Да, ветрено, но большинство посетителей привыкли к этому, будучи моряками. Нужен муссонный ливень, чтобы удержать большинство дома. А может быть, и он бы не удержал.

— Эй, Рон, можно тебя!

Он обернулся и махнул рукой группе у дальнего конца стойки, продолжая отсчитывать сдачу клиенту, потом перешел к нетерпеливой компании, по пути стряхнув в пепельницу недокуренную сигарету. Как обычно, в зале стоял дым. Как-то Рон пытался бросить курить, но вскоре понял, что все равно в атмосфере паба вдыхает столько дряни, что это не имеет смысла.

— Что угодно, джентльмены? Еще четыре «Олда»?

— Да, еще четыре.

Рон оставил сигарету в пепельнице на этом конце стойки и забрал пустые кружки. Принеся первую пинту, он спросил:

— Как там сегодня?

Компания знала, о чем он, поскольку все в ней были рыбаками.

— Просто безумие, — ответил один, плотный мужчина с сердито блестевшими из-под нависших седых бровей глазами. Его лицо напоминало выветренную скалу, как у человека, проведшего большую часть жизни в открытом море, что соответствовало истине. Это был владелец дрифтера, пришвартованного сейчас в естественной бухте, а остальные были его командой. Никто из них не имел с ним кровного родства, поскольку старик имел одних дочерей, да и те прокляли его, сбежав от его ворчания из дому. А этим вечером недовольство усилилось, поскольку метеоусловия препятствовали работе, а команда тем не менее рассчитывала на зарплату.

Рон поставил перед ним пинту эля, и старик высосал ее, не дожидаясь остальных.

— В бухте не видно шхуны Тома Эдкока, — сказал один из рыбаков.

— Да, его ничто не остановит, — проворчал шкипер. — Чертов ураган. Улов, что Том иногда привозит, не стоит того. Не понимаю, что он суетится?

— Ну, бьюсь об заклад, сейчас он пыхтит назад, поймал что-нибудь или нет, — сказал бармен. — У него хватит здравого смысла не рисковать шхуной.

— А-а-а, я уже не уверен в Томе, — возразил шкипер. — Говорят, он собирается скоро завязать с этим и убраться куда-нибудь, где в воздухе не пахнет солью. — Он хрипло рассмеялся вместе со всеми. — Забавный он тип, старый Том.

— Нынче он не много выручит за свою лодку, откуда же деньги возьмет? Пожалуй, он скорее потонет со своей посудиной, чем сгниет в кресле-качалке.

Все согласно закивали, и когда последняя пинта была допита, шкипер выложил деньги точно под расчет. Рон смел мелочь и фунтовую купюру в ладонь и пошел к кассовому аппарату. Он выбил заказ и положил мелочь и фунт в соответствующие отделения, в тысячный раз подумав, как повезло владельцам паба иметь такого честного бармена. Мистер и миссис наслаждались жизнью и часто оставляли все заведение на Рона, зная, что на него можно положиться. Сегодня они смотрят шоу в Ипсвиче, завтра назначен банкет для содержателей питейных заведений. Неплохо, беззлобно подумал Рон.

Холодный порыв ветра шевельнул волосы у него на затылке. Двери распахнулись, и внутрь чуть ли не ввалились мужчина и женщина. Оба были в добротных непромокаемых куртках, шарфах и шляпах, и пока они шли к стойке, с них струями текла вода.

Рон улыбнулся еще шире.

— Вышли прогуляться? — спросил он.

Они застонали.

— Чертова погода! — сказал мужчина, стряхивая воду со шляпы.

— Дома ему не сидится! — сварливо добавила его жена.

— Да, и тебе тоже, — последовал ответ.

— Что будем пить, Эрик? — дружелюбно спросил бармен. — Гиннес[2] тебе и шенди[3] для Мэг?

— Нет, мне джину с тоником — чтобы согреться. А ей ее шенди.

— Да.

Рон только успел поставить маленький стаканчик под бутылку с джином, когда заметил, что бутылки на полке подрагивают. Нахмурившись, он обернулся к стойке, чтобы обратить на это внимание посетителей, но они уставились в потолок. Висящие там декоративные горшки шевелились, ударяясь друг о друга, словно невидимые пальца дергали их струны.