Вячеслав Денисов - Сломанное время

– Это что такое?

– Хороший вопрос…

Гудзон повертел пенал в руке.

– Генри, дайте это мне.

Едва он успел это произнести, как из пенала вырвался зигзаг ослепительно-голубого цвета. Точно такой же цвет был у неба, когда в Коломенском били в колокола. Угодив Гоше в живот, разряд отбросил его словно куклу назад. Ударившись о стену, Гоша замолчал.

– Я убил его… – обреченно прошептал Гудзон и сел на пол… – Я убил его… молнией. Как глупо.

Нужно было идти за водой. На солнцепеке люди страдали от жажды. Николай собирал пустые бутылки, раздумывая, кого пригласить с собой. Борис был недвижим, Патрисия дышала тяжело – астма давила ее легкие и заставляла останавливаться каждые несколько шагов. Дженни быстро находила общий язык с детьми. Донован не отходил от Нидо. Выход был найден просто.

– Я пойду с тобой.

Оглянувшись, Николай улыбнулся. К нему, закидывая за спину сумку, шла Катя. Ему нравилась эта женщина. Не болтает лишнего, не кричит без необходимости и не задает глупых вопросов. Обычно так ведут себя жены офицеров, но Николай никак не мог представить ее в этой роли.

– У тебя сумка Левши.

– Спасибо, я знаю, – она улыбнулась.

– Ее вовсе незачем тащить в джунгли.

– Левша попросил присмотреть за ней. Это значит, что я должна всегда на нее смотреть. Как же я буду делать это, если мы уйдем к водопаду, а сумка останется здесь?

– Непогрешимая женская логика. Ладно, неси, если хочешь. Но не проси потом меня тащить ее.

– И не подумаю, – Катя рассмеялась.

Они спустились вниз – как всегда, рискуя сломать ноги. Все проходы Макаров велел завалить кусками рельсов, жестяными листами и прочим хламом, оставшимся после взрыва авианосца. Как он считал, проникновение на судно посторонних ночью неминуемо приведет к обрушению конструкций, то есть тревоге. Но последние события уверили всех в том, что можно оказаться на корабле, не издав и звука. Тем не менее это была защита если не от людей, то от тварей. И теперь каждое утро люди спускались вниз, словно шагая по стеклу.

Катя не заметила, как они спустились с холма, где стоял авианосец, в ложбину. До джунглей оставалось около трехсот метров.

– Когда мы уходили, мне показалось, что Питер что-то сказал, – и Николай протянул руку, чтобы взять с плеча женщины сумку.

– Нет-нет, я понесу сама, – ей было трудно объяснить, что ношение сумки близкого человека – это некий ритуал, исполняемый ею во имя Левши. Оставь она сумку, казалось Кате, и у Левши начнутся неприятности. – Питер на самом деле сказал пару слов. Что-то о том, что сегодня джунгли не такие, как вчера.

– Интересно, что это может значить?

– Неужели что-то значить может все, что говорит ребенок?

Они опять поднялись на холм изумрудного цвета. Теперь снова – спускаться. Еще одно такое восхождение, и они выйдут на опушку, разделяющую долину и джунгли.

– Если бы Питер был простым ребенком, я бы ответил: «Конечно, нет». А что он еще сказал?

– Больше ничего.

Катей овладела странная тревога. Она не могла ее объяснить. Что-то очень похожее на приближение адреналинового криза. Когда становится ясно, что сердце сейчас зайдется дробью, воздуха станет мало и она станет беспомощной, как дитя.

Она расстегнула сумку, вынула из нее тубус и наклонилась. Одно движение – и тубус вошел в сурчиную нору.

«Я – дура?» – подумала Катя, вслед за Николаем поднимаясь на последний перед лесом холм.

«Да, я – дура», – слушая, как трепещет в груди ее сердце, решила она, закрывая глаза и пытаясь успокоиться. Как только она поднималась на пригорок, ветер тотчас облизывал ей лицо. Сейчас, когда она взошла, этого не случилось. Словно она шла по комнате.

И вдруг она, сделав очередной шаг, уткнулась грудью и лицом во что-то мягкое, пахнущее потом. От неожиданности Катя открыла глаза и увидела спину Николая.

– Что случилось? – В голосе ее послышались нотки раздражения. При любых обстоятельствах ткнуться лицом в чью-то спину, если это не путешествие по темному лабиринту, – признак глупости.

Но Николай, держа связки бутылок в опущенных руках, не делал попыток ни заговорить, ни двинуться вперед.

Недоумевая, Катя вышла из-за него и остановилась, словно наткнувшись на чью-то спину во второй раз.

Перед ними стояли четверо. Трое высоких, крепких молодых людей с полным безразличием в глазах. И чуть впереди – мужчина в светлых брюках и белой рубашке. На фоне пятнистых униформ своих подчиненных он выглядел странно и даже нелепо. Но разве не странно появление этих людей в долине, в ста метрах от джунглей, когда еще полминуты назад их там не было?

Катя рассмотрела троих в форме. Обутые в высокие ботинки, в руках они держали автоматы с короткими стволами. Такие автоматы, похожие на огромные пистолеты, она не раз видела в фильмах. Песочного цвета куртки и брюки с пятнами неразборчивого оттенка, скуластые загорелые лица…

Уже полминуты прошло, а она, огромными от изумления глазами рассматривая людей, не могла выдавить из себя ни слова. В том же состоянии находился и Николай. Насытившись паузой, мужчина то ли усмехнулся, то ли поморщился и сделал шаг вперед. Взгляд его, опущенный под ноги, был напряжен.

Подняв руку, мужчина почесал висок. Катя не могла не заметить, как на пальце его в солнечных лучах сверкнул в оправе из белого золота большой изумруд.

– Здравствуйте, Катя. Доброе утро, Николай, – и незнакомец, наконец, удостоил их взглядом. – Сегодня замечательный день. В такие дни Блок любил писать лирику.

– Кто вы?

Посмотрев на Николая, мужчина рассмеялся:

– Нет, не это, ох, не это вы хотели спросить! Вопрос, первым просящийся из вас наружу, звучит так: «Как они здесь появились?»

– Ну, пускай так, если отвечать вам удобнее на свои вопросы, а не мои.

Мужчина посерьезнел. Протянув руку, он посмотрел в сторону, как делают люди, не терпящие возражений, и приказал:

– Отдайте мне эту сумку.

Она уже давно рассматривала его, пытаясь заставить себя вспомнить, если только этот человек хоть раз появлялся в ее жизни. Но все ее попытки не имели успеха. Эти черные, вьющиеся, небрежно зачесанные назад волосы, давящие пространство перед собой упорством взгляда глаза, квадратную, похожую формой на пачку сигарет челюсть она видела впервые.

– А если не отдам?

– Тогда я велю ее у вас отнять. Но в этом случае вы испытаете боль.

Сняв с плеча ремень сумки, она швырнула ее перед собой. Один из парней в форме тут же выделился из строя, вышел вперед и, резко наклонившись, схватил.

Приняв сумку, мужчина в белой рубашке расстегнул замок. Он смотрел на Катю, не отрывая взгляда. Так же отстраненно от главной своей цели он взялся за отвороты и перевернул сумку вверх дном.