Станислав Буркин - Русалка и зеленая ночь

– Ты переехала? Извини, что так вышло, солнышко, что я не смог тогда… – начал он.

– Какая разница?! Какое это теперь имеет значение?! – воскликнула она. – Главное, что сейчас мы вместе, и мы немедленно идем в приемную комиссию Космического Училища!

– Да? – только и сумел спросить он вместо возражения.

– Да! Да! Конечно да! – зашептала она, одной рукой обнимая его, другой – ловя такси. – Я надеюсь, у тебя есть деньги?!

… И они поступили в училище вместе – он на пилота, она – на стюардессу. «В конце концов, – решил мягкотелый юноша, – живопись может остаться моим хобби…»

Она же никогда и словом не упоминала о том, что во Львов приехала не из Задойного от мамочки, а из Италии от взрослого любовника.

… Она шла по предпраздничным улицам, между витрин и автомобилей, и не замечала ничего кругом. Ее окликнул таксист, до нее не сразу дошло, что ему надо. Наконец она поняла, что тот предлагает довезти ее, сунула руку в карман, поворошила грошами, понуро помотала головой и пошла дальше.

Почти через час она добралась до нужного дома и поднялась в квартиру, которую снимал Анджей, и в которую все никак не решалась переехать из общежития она, предчувствуя, что это может стать концом их отношений. Там девушку с собачьей радостью встретил ее худощавый прыщавый поляк. Хозяин был в домашних тапочках и в заляпанном красками фартуке.

Он обнял ее, пышущую морозом, и пушок на ее румяном лице обозначился бисером крохотных капелек влаги. Она была туманно податлива, он помог ей снять дешевый желтый пуховик, провел в комнату, подвел к мольберту и что-то стал показывать, объясняя… Она кивала, но не слушала. Она думала о чем-то другом…

– Что с тобой? Что случилось, любимая? – спросил он, прервавшись. – Козочка, пойдем, сядем на диван.

– А ты сядешь рядом? – обреченным тоном спросила она.

– Ну конечно, моя звездóчка! – испугался он еще больше и взял ее ледяную руку в свои жгучие ладони.

– Мне надо будет сейчас уйти, вдруг придумала она, но прежде я должна тебе кое в чем признаться.

Он с готовностью подсел чуточку ближе.

– Нет. Сначала зажги свечу и потуши свет.

Любушке нравилось «искренне» разговаривать и целоваться в полумраке при зажженных свечах. Чтобы можно было представлять на его месте кого-нибудь другого… Кого-нибудь постарше и посолиднее… Анджей всегда держал для нее несколько разноцветных парафиновых зверушек в целлофане. Он вскочил как ошпаренный и начал бегать по комнате, собирая все необходимое для этой нехитрой церемонии.

Поставил на журнальный столик блюдо, налил в него воды, по воде пустил специальную лодочку, а уж в нее пристроил и зажег голубого слона. Торчащий из хобота фитиль пострелял во все стороны трескучими искрами и заострился пламенем вверх. Комната наполнилась мягким светом и колеблющимися тенями.

– Значит так, Анджиек, – сказала Любушка, кокетливо пряча глаза и беспокойно терзая намотанный на палец локон. – Я только что переспала с таксистом.

– Что-о?! – испуганно протянул влюбленный ботаник.

– Да, с таксистом.

– Но зачем?

– У меня не было денег расплатиться.

Повисло напряженное молчание.

– А ты не могла сказать, чтобы он подождал внизу, пока ты принесешь ему деньги?

Любушка забегала глазами.

– Я сказала. Но… Понимаешь, он мне не поверил и попросил, что-нибудь оставить. Я же не могла оставить ему свою сумочку. У меня там документы и подарок тебе на Рождество.

– О, горе мне, горе! – простонал Анджей Коза и схватился за голову, бродя по комнате. Потом вдруг бросился перед девушкой на колени. – Я умоляю тебя, носи с собой все мои деньги и трать, трать их, если тебе понадобится! Пожалуйста! – сказав это, Анджей плюхнулся всей своей долговязой фигурой в кресло и заплакал. Затем сполз на пол и, ревя, уткнулся лбом Любушке в коленки.

– Ну, хватит! Хватит уже! – отрывая его от себя за уши, оскалилась Люба. – Я пошутила. Давай-ка я лучше чмокну тебя.

– О, Люба, – продолжал хныкать он, – прошу, не мучай меня так своими выдумками! Ты же знаешь, я этого не выношу!

Она притянула его за уши и поцеловала в лоб.

– Зачем ты заставляешь меня страдать? Я хочу, чтобы между нами все было просто и ясно…

– Да хватит тебе!

– Нет, не хватит, – сказал он настойчиво. – Мы должны раз и навсегда решить, как мы будем жить дальше…

– Тогда я пойду, – холодно сказала Любушка и встала. – Завтра у меня зачет. Нужно как следует подготовиться. Иначе придется переспать с профессором.

– О, Матко! – повалился несчастный Коза, на этот раз на диван.

– Тем более, времени у меня теперь мало: ведь у меня появился любовник-негр, – объявила она и выскользнула за дверь.

Ей нравилось мучить его, и пока он всерьез воспринимал ее небылицы, ей было с ним интересно. В то же время, он всегда был ПОЧТИ уверен, что все это она выдумывает и надеялся когда-нибудь отучить ее от этой идиотской провинциальной привычки.

Единственным условием замужества, поставленным ею Козе, было свадебное путешествие в космосе. И, едва только получив дипломы, они отстрелились на маленькой, купленной в рассрочку, космической яхте «Полонез» от польской орбитальной станции.

Но, как не рассказывала она своему жениху о временах, проведенных в Европе, так, конечно же, промолчала и об одном звонке, сделанном накануне вылета.

… Дрожащими руками она нашла в сумочке бумажку и набрала найденный в Интернете номер.

– Доктор Блюмкин слушает, – донесся из трубки знакомый бас. – Эй, вы, там! Что за баловство?

– Аг’кадий Эммануилович, – проговорила девушка и, задохнувшись от ностальгии, сама не узнала свой ломающийся голос.

– Да? Чем обязан?

– У меня к вам сег’ьезное дело…

– Ну-ну, зачем же вы плачете, дружочек? – смягчился доктор. – Все это вздор, мой мальчик! В логопедии нет неразрешимых проблем. Исправим, все исправим… Приходи с мамочкой на прием по адресу…

Любушка повесила трубку.

… Анджей очень гордился своим кораблем и с удовольствием демонстрировал украинской красавице-жене свое умение управляться со сложными механизмами космической навигации. Но вот чего он не любил, так это беспорядка на борту, который, как ему казалось, то и дело наводила здесь эта милая девушка.

В первый день полета он сделал ей только одно незначительное, а главное, очень справедливое замечание:

– Дорогая, мое полотенце – синенькое, а твое – розовенькое… Да, а тюбик зубной пасты всегда должен быть закрыт.

Весь последующий вечер она не сказала ему ни слова, но он даже не обратил на это внимания, решив, что ее сумрачное настроение вызвано прощанием с Землей. Он рисовал ее портрет, и ее молчание было только кстати.