Марьяна Романова - Мертвые из Верхнего Лога

Харума встрепенулась недоверчиво, ее сердце сделало акробатический кульбит. Она бы давно убила ненавистного и ненавидящего, ведь и сама много раз думала о том же. Только вот с убийцами в их деревне расправлялись строго: ставили к изгороди, и каждый кидал в них нож, причем старались не сразу попасть в живот или в сердце. Иногда казнь длилась несколько часов.

— Я тебе помогу. И тебе ничего не будет. Еще и бояться тебя начнут, ты станешь могущественной.

— Тебе-то это зачем? — осмелев, спросила Харума.

Колдун не ответил, продолжал свое:

— Хоронить мужа не будешь. Я его заберу.

— Но зачем?

— Не твое дело. — Бобогото говорил медленно, как будто она была ребенком, едва научившимся различать слова. — У нас сделка. Я тебе даю свободу и власть, ты мне — мертвое тело. Договорились?

Харума кивнула. Ее зубы стучали, хотя утро было жарким и душным.

Бобогото дал ей мешочек с черным порошком. Велел разделить порошок на четыре части и всыпать в воду мужа четыре дня подряд, на рассвете. Потом останется только ждать.

И Харума вернулась в деревню. На нее косились подозрительно — провела ночь в джунглях и осталась жива. Но она расплакалась, показала раны на ногах. Мямлила — ничего не помню, уснула в доме, а проснулась в лесу, не понимаю, что со мной случилось. Так велел отвечать бобогото. Ей с трудом, но поверили, хотя и продолжали смотреть с опаской.

Больше всего Харума боялась, что муж заметит, как она подсыпает в его глиняную флягу порошок. Ведь тогда ей конец! Но все прошло гладко — его рассветный сон был крепким. Спустя четыре дня мужчина отказался от еды, ушел на край деревни, и там его рвало так жестоко, что он даже не мог подняться с колен. Харума отнесла ему воды. Деревенский врач велел выспаться. Ночью муж скончался в полузабытьи.

Похороны были назначены на следующий вечер. Весь день жители деревни готовили погребальный костер. На закате к Харуме в дом пришел скорбный караван с носилками из высушенных лиан. Все в белом — так было принято прощаться с усопшими.

Но в доме оказалась только Харума, тоже в белом. Молодая вдова сидела на циновке, обняв колени, раскачивалась, плакала и повторяла одно и то же:

— Я не знаю, не знаю, не знаю, где он… Он встал и ушел. Он был мертвый, но ушел, в лес, сам…

Тут уж на нее ополчились. Заперли на ночь в хижине, а у дверей поставили стражу. Харума тряслась от страха — а что, если обманул бобогото и вместо обещанного могущества ее оставят в пыли с выпущенными наружу кишками?

На утреннем допросе она держалась спокойно и твердо, как велел колдун. И отвечала так, как тот сказал. Харума не спала всю ночь, что и помогло — реальность воспринималась словно со стороны.

— Накануне мне приснилась черная курица, которая ходила по двору и склевывала жирные белесые личинки. Я удивилась и подошла ближе. Оказалось, что это глаза. Их было много, раскиданных по всему двору…

После ее слов все загалдели, повскакивали с мест. Судьи старались совещаться вполголоса, но Харуме удалось разобрать: «Невеста… Бобогото зовет… Им всем сначала снилась черная курица, а потом он приходил. Связываться опасно…»

И ее оставили в покое. Отпустили и позволили вернуться в дом, остаться в деревне. Но смотрели как-то странно, старались сами с ней не заговаривать. Однако когда говорила она сама, не перебивали и ни в чем не отказывали.

Харума ждала, что будет дальше. Долгое время ничего не происходило, но однажды ночью кто-то нетерпеливо потряс ее за плечо. Она открыла глаза и увидела бобогото. С улыбкой колдун приложил палец к мясистым губам.

— Ты молодец. Все сделала правильно. Я принес тебе порошки.

— Порошки? — перепугалась юная вдова. — Значит, я должна опять…

— Нет, нет, — успокоил ночной гость. Но потом все же задумчиво добавил: — Не сейчас. Вот, смотри… — И он выложил на стол несколько разноцветных мешочков. — Если у кого разболится зуб, приложишь щепотку из красного. Если живот — растворишь в воде немного из зеленого и дашь выпить. Рана — черный мешок. Надо взять столько, чтобы вода стала коричневатой, но оставалась прозрачной. Намочить тряпки и приложить — кровь остановится. Ты научишься. Все поняла?

Харума кивнула, но не смогла не возразить:

— Только вот в деревне есть лекарь. Кто ж меня послушает?

— Послушают. Ты, главное, делай свое.

Случай представился через несколько дней — младший сын одного из старейшин пропорол ногу. Деревенский врач прописал мази, но нога не заживала, из раны несло сливной ямой и сочился желто-бурый гной. Да еще и температура у юноши поднялась.

— Надо рубить, — решил лекарь, и старейшина зарыдал над телом бредившего сына, обреченного стать калекой.

И вот тут появилась Харума со своими бинтами и порошками. Пришла хмурая, ни на кого не взглянула, пробормотала что-то непонятное и оттолкнула — вот дерзость! — старейшину. Потом намочила тряпки, забинтовала раненому ногу и тихо ушла — спина прямая, подбородок вздернут, а у самой кишки от страха крутит. И случилось чудо — к вечеру юноша удивленно вынырнул из температурного бреда и рассказал свой странный затянувшийся сон: будто бы в ногу ему вцепился крокодил и все терзал, никак не мог отгрызть; терпеть уже было невыносимо, но тут пришла девушка в голубом платье и освободила его.

С тех пор к Харуме потянулся людской ручеек. Та никому не отказывала — читала заклинания, которые сама же и придумала, давала порошки. Бобогото предупредил: лучше, если все поверят, что главное — заклинания, а порошки — так…

Авторитет Харумы набирал силу. Ей несли продукты, ткани, специи, красивую посуду. Построили для нее новую хижину, просторнее и крепче прежней. Привели ей козу. Побаивались ее и уважали. Когда порошки заканчивались, бобогото приносил новые. Харума с самого начала понимала, что колдун помогает ей не просто так. Все время ждала, когда же тот о чем-то попросит. Боялась узнать, о чем именно. Ведь понимала: отказать ему нельзя. Что бы ни попросил.

И он наконец попросил. Спустя два года после смерти ее мужа. Задание оказалось совсем простым: у одного мужчины в деревне умерла жена, и знахарка должна была прийти к нему в хижину ближе к ночи, предложить успокоительных трав, а потом увести в свой дом и задержать там не менее чем на час.

Вдовец сначала не хотел никуда идти: он ничего не соображал от горя, сидел у обмытого цветочной водой тела жены и тихо, обиженно выл. Но Харума обняла его за плечи, погладила по волосам, уговорила, увела. А когда привела обратно, опоенного и ничего не соображающего, тела женщины в хижине не было. Утром вдовец пытался обвинить Харуму, но ему то ли не поверил никто, то ли просто побоялись с ней связываться. Вернее, с силами, которые стояли за ней.