Мария Барышева - Искусство рисовать с натуры

Что могло его так обрадовать?

Она думала об этом по дороге, которая сегодня отняла у нее гораздо больше времени, чем обычно, и периодически думала позже, в павильоне, ковыляя от прилавка к полкам и обратно и проклиная свою отзывчивость. Знакомое неумолимое колесо крутилось вовсю. Пиво, минералка, водка, «Пепси-кола», портвейн, водка, пиво, водка, водка, водка… На прилавке выстраивались водочные войска. Весело и приятно для слуха жаждущего звенела холодными боками пивная братия. Бодро шли в атаку сухое вино и портвейн, и только иногда, словно объявляя временное перемирие, о прилавок стукалась, благородно блестя золотой или серебряной макушкой, бутылка шампанского.

Что он увидел?

Она думала об этом, пока покрывала блокнотный лист беспорядочными, на первый взгляд, штрихами, которые постепенно превращались в знакомые лица, и думала, пока рассеянно просматривала газету («Клиент зашел в бар и скончался», «Непьющие грузчики перевезут мебель», «Приборы для размягчения воды по доступным ценам», «Требуется инструктор по славяно-горецкой борьбе», «Привлекательные французы мечтают о счастливой семейной жизни с украинскими дамами»), думала, выходя на улицу с сигаретой и с легкой улыбкой кивая в ответ на сочувственные приветствия знакомых. Но так ничего и не поняла.

Что он мог увидеть?

При чем тут музейные запасники?

При чем тут ее способность лгать?

…когда Игорь твои картины увидел, по-моему, ему слегка поплохело…

Что он в них увидел?

Кто управлял «омегой»?

При чем здесь дорога?

Кто она?

Едва Наташа успевала обдумать один вопрос, как появлялся новый, и в конце концов она совершенно запуталась, так и не выстроив ни одной логической линии. И она возвращалась и возвращалась к работе, а вопросы не давали ей покоя, грубо проталкиваясь сквозь цифры и названия товара. Тени на полу павильона удлинялись, росли, погребая под собой солнечные полоски, потом слились в одно серое пятно, яркий день за поднятыми жалюзи начал бледнеть, истончаться, и вскоре в павильоне зажегся свет, возвещающий о начале вечера и близящемся конце работы. Наташа пересчитала деньги, которые протянул ей очередной покупатель — невысокий бородатый мужчина — и выставила на прилавок большую бутылку персиковой газированной воды. Из-за прилавка высунулись две маленькие руки и уверенно потянули бутылку к себе.

— Лена, перестань! — строго сказал мужчина. — Тяжелая для тебя.

Он взял воду и вышел из павильона, следом выбежала маленькая девочка, скорее всего, его дочь, и, садясь на стул, Наташа невольно улыбнулась, потом нахмурилась. Мужчина с бородой чем-то походил на ее отца — на старой квартире было много его фотографий, и она всегда разглядывала их очень внимательно, пытаясь понять, что же за человек был ее отец…

— Мама, ну что ты мне рассказываешь, я совсем на него не похожа! Совсем ничего общего! Я похожа на тебя!

— А я тебе говорю, что ты больше похожа на папу. Мне-то со стороны виднее!

— Но я же вижу в зеркале…

— А ты не смотри в зеркало. Все равно не увидишь. Это со стороны только видно. Сама ты не увидишь, а вот знающий человек сразу угадает родственное сходство — кто папу твоего знал — сразу скажет: вот Наташка похожа на Петра Васильича…

Наташа повернула голову и посмотрела на темнеющий дверной проем.

Сама ты не увидишь… Это со стороны только видно… Знающий человек…

Она потерла правую бровь указательным пальцем, словно это стимулировало мышление. Ноготь зацепил поджившую ссадину и содрал корку, но Наташа этого не заметила.

…я впервые увидел его картину, когда мне было двадцать два, и тогда меня словно громом ударило… Такая сила, такая страсть и… столько темного… это сочетание прекрасных лиц с уродством души выписано с таким удивительным мастерством — ничего странного, что его начали преследовать — от взгляда такого художника не укрывалось ничего из того, что люди прячут под своей плотью, а кому это понравится? Я занимаюсь им уже двадцать лет… я изучил его манеру досконально, каждый мазок…его картины неподражаемы — я узнаю их где угодно…

— А не пробовал ли кто-нибудь подражать ему?

— Да, конечно, но это совершенно невозможно — во всяком случае, мне не известен ни один художник, которому бы удавалось с такой живостью и с такой страстью запечатлеть человеческое зло. Мне известно, что одна из его дочерей была очень талантлива уже в раннем возрасте, но, конечно, не так, как отец. Кроме того, она погибла вместе с ним, а вторая совершенно не умела рисовать.

— Что же стало с ними: с Анной и с девочкой?

— Этого я не знаю. Да и какая, в сущности, разница? Талант мастера умирает вместе с ним — нам остаются только его следы. Хотя… может он и воскреснет в ком-то из потомков, но я в этом сильно сомневаюсь…

Разговор всплыл в ее памяти так четко, словно был совсем недавно, словно та ночь в музее сменилась сегодняшним утром, а не больше чем недельной давности. Тогда они уехали из музея и разговаривали о Неволине в каком-то ночном ресторанчике — Наташа даже не помнила его названия, но вот разговор этот остался. Он был очень важен сейчас. Отчего-то он был очень важен сейчас. Какая-то его часть…

Двадцать лет.

…изучил досконально… каждый мазок… узнаю где угодно…

Она думала об этом разговоре и раньше, но тогда…

Тогда я не говорила с Надей… я не знала…

Неожиданно Наташа почувствовала, что несколько разрозненных нитей начинают сплетаться в определенный узор. Память, словно очнувшись от спячки, окрепшей рукой выхватывала нужные кусочки из старых разговоров и событий и подбрасывала ей.

Знающий человек…

…сразу угадает родственное сходство…

— Вы правда ничего не знаете о Неволине?

— Да. Я никогда о нем не слышала.

«…еще спрашивал, умеешь ли ты врать… хотел знать, была ли ты когда-нибудь в музейных запасниках…»

Наташины пальцы терли лоб все сильнее и сильнее, размазывая кровь из содранной ссадины по коже.

— Кстати, о несчастном художнике Неволине. Тебе известно, что в запасниках нашего музея находятся две его картины?

Но я никогда не была в запасниках!

«…от этих картин у меня и ощущение такое, словно встретила дальнего родственника…»

— Почему вы так остро реагируете на работы Неволина? Вы так смотрите на них, словно знаете все, словно сами их рисовали…

…несчастный человек, все скормивший своему искусству…

…не растворись в своих картинах…

…сразу угадает родственное сходство…

Все кусочки, все обрывки и часть вопросов вдруг закружились и неожиданно превратились в одно, настолько ясное, что она никак не могла понять, почему не додумалась до этого раньше, и настолько невероятное, что поверить в это было практически невозможно.