Гапарон Гарсаров - Ламбрант-Некромант

Вельмон схватил Борисова за плечо и повёл к старейшине. Впрочем, сопротивляться Аделард не собирался. Надо, так надо. Кто знает, вдруг именно сейчас ему удастся вспомнить собственных убийц.

— Ты не откажешься поуправлять этим механизмом? — уточнил лиценциат у гвардейца.

— С удовольствием, — заулыбался Вельмон и взялся за массивную металлическую ручку, которой, судя по всему, предстояло крутить.

Неофит забрался в клетку, просунул голову в верхнее отверстие и почувствовал, как шипы упираются в кожу рук.

— Э-э-э, нет, — зловредно сказал Эдмонт. — Тебе придётся избавиться от всей одежды.

Если Аделард и хотел возмутиться, то сдержался. Он быстро разделся, заметив ироничный взгляд гвардейца, и вернулся в клетку. Теперь шипы ощущались гораздо сильнее. Лиценциат махнул ладонью Вельмону, и тот принялся усердно крутить рукоятью. Стены клетки завибрировали и стали медленно сдвигаться вовнутрь.

— Гвардейцев что, так плохо тренируют?! — возмутился Борисов, заставив молодого беса сменить улыбку на недовольную гримасу.

Вельмон заработал сильнее, и несколько шипов припечатались к спине испытуемого. Аделард раскрыл рот, но не запаниковал.

— Прислушайся к чувствам, — посоветовал Эдмонт. — У неофитов всегда чувства на пределе. Их со временем не станет. Боль должна быть яркой и всеобъемлющей. Ты слышишь?

— Только Вас и слышу, старейшина! — выкрикнул Борисов сквозь неровное дыхание.

— Э-э-э, нет, давай-ка потуже его, — приказал лиценциат гвардецу, и Вельмон с напряжённым выражением лица принялся крутить рычаг дальше.

Иглы впились в бока и упёрлись в рёбра. Аделард издал протяжный стон и болезненно закрыл единственный глаз.

— Ох, сколько же в тебе человеческого, — подметил Эдмонт, расхаживая перед клеткой. — Бесы не должны испытывать боли вообще. Тело это лишь форма, которая позволяет нам находиться в мире смертных. Значение же имеет только наша внутренняя сущность.

Шипы вонзились в грудь. На этот раз Борисов истошно закричал. Бормотание старейшины отошло на второй план. Всё вокруг разом потемнело. Лишь полоска света откуда-то сверху ниспадала на голову неофита. Он дрожал, потел, испытывал страх и ненависть. И вот через пару мгновений в обоих глазах замелькали какие-то картинки. Это были кадры из его прошлого. Кровь, крики, выстрелы, какие-то ругательства. Потом возникло огромное распятие на стене, которое отъехало в сторону. И вот Аделард берёт в руки золотую тряпицу, а в ней — флейта. Та самая, которую все так трепетно искали.

Но вдруг картинки разом растворились. Борисов почувствовал удары по щекам и нехотя открыл веки. Каким-то образом он оказался на холодном полу пыточной. Над ним склонился Эдмонт с крайне обеспокоенным лицом. Рядом сновал Вельмон, недовольно поглядывая на перепачканного чёрной кровью неофита.

— Э-э-э, мальчик мой, ты что это?! — вопил лиценциат. — Вошёл в раж, что ли?

— Я видел церковь, — сказал Аделард, не обращая внимания на свои новые раны. — Деревянная, с откидывающимся крестом. Там мощи Святого Реазарха!

Старейшина мигом сменил напуганную гримасу на улыбку. Вельмон же от радости сжал кулаки в коричневых перчатках.

— Давай-ка, поднатужься, — потребовал Эдмонт, придерживая Аделарда за мокрую голову. — Какая церковь? Опиши её. Где находится?..

Однако в этот самый момент Ламбрант взобрался на пригорок у загородной деревеньки, и перед ним открылся дивный вид на Елмонскую церковь. Он широко улыбнулся и дёрнул цепь, на которой, подобно собаке, сидел потрепанный Андрей Рыков. Выглядел студент далеко не так респектабельно, как минувшим вечером. Кожаный костюм изорвался в нескольких местах и был заляпан кровью вперемешку с пылью и грязью. Волосы торчали во все стороны и стали как будто бы гуще. Со рта сползала ниточка слюны, а по лицу тёк пот. Передвигаться на четвереньках ему ещё было не привычно, но люциферит по-другому и не разрешил, когда они вышли из машины.

— Рядом! — прикрикнул Павлов, вновь натянув цепь, точно поводок. — Будешь слушать только меня. Если я скажу сидеть, значит, ты сядешь. Если скажу лай, будешь гавкать. Скажу кусай, и ты укусишь. Если понял меня, подай голос!

Андрей озлобленно зарычал, прижимаясь к земле.

— Хороший пёсик! — воскликнул Ламбрант и направился прямиком к храму.

Затея была довольно проста. Нюх вновь обращённого люпастора нужно использовать максимально быстро для поиска флейты. А чтобы сделать это, Рыков должен узнать специфический запах вещи. Как говорил ещё при жизни Борис Падерин, сидя в лесной яме, мощи Святого Реазарха он украл из Елмонской церкви. Значит, там оставался дух реликвии, особенно в том самом месте, где она долгое время хранилась. Поэтому с утра, едва Андрей успел прийти в себя, Ламбрант притащил его к христианскому храму.

Церковь была закрыта уже больше недели. С момента, как здесь обнаружили убитыми священника и его жену, служения в храме не проводились. Да и внутрь прихожане побаивались заходить из-за слухов, будоражащих окрестности. Якобы дух покойного настоятеля появлялся по ночам и требовал отмщения. По крайней мере, так Ламбранту поведал тракторист из ближайшей деревни. И это было люцифериту только на руку.

В сопровождении своего нового питомца Павлов осмотрел здание, принюхался к углам, заглянул под крыльцо. Ничего экстраординарного тут он не ощущал. Поэтому внутрь проникнуть не составило никаких сложностей. Не остановило люциферита даже светлое время суток. Да и кто сунется на окраину деревни к проклятой церквушке? Если только дети, да и те боятся.

— Искать! — скомандовал Ламбрант, и Андрей принялся тщательно обнюхивать деревянный пол вокруг себя.

Цепь для этих нужд пришлось ослабить. Впрочем, юный люпастор не сумеет далеко убежать. Ведь разговаривать-то по человечески он теперь не мог. А единственный, кто понимал его рычания и давал еду, был люциферит.

Ламбрант прошёлся по церковному залу, оценил иконы, висящие на стенах, и запылённый витраж на восточном окне. Пришлось примерить на себя образ Бориса. Если бы он был глупым, как Падерин, то где бы сумел найти мощи Святого Реазарха?

— Рыков, ко мне! — приказал Павлов, заметив, что его «пёс» топчется вокруг засохшего кровавого пятна в центре зала.

Но в ответ Андрей лишь загавкал, настаивая на своём. Пришлось вернуться. Для убедительности люпастор пошкрябал когтистой рукой по окровавленным доскам и заскулил.

— Ты считаешь, там есть что-то интересное? — уточнил Ламбрант, присев возле Рыкова.

Тот весьма громко тявкнул, и с его рта упала ниточка слюны. Люциферит снял с себя массивные ботинки, обнажив чёрные копыта. Искать сейчас ломик в храме — бесперспективное занятие. Поэтому Павлов предпочёл сломать доски пола лично.