Вячеслав Романцев - Корабль-призрак

– Ну ладно, заснул – могу понять. Если бы Зигфрид каким-то образом перетер ремень, связывающий его руки – тоже не было бы ничего удивительного. Но ведь ремень перерезан!

– Значит, у него был нож.

– Его нож улетел в море во время драки!

– Стало быть, у него завалялся в кармане еще один! И вообще, что вы ко мне привязались?! Я не обязан подчиняться вам и отчитываться за свои действия! Сами виноваты, сказали, что выйдете на чуть, – а шлялись где-то три часа!

Лесник переглянулся с Дианой. Рубку и люк, у которого они стояли, разделяло метров двадцать, не больше. Для них прошло тридцать минут, для шкипера – три часа, значит...

Что именно это для него значит, Лесник понять не успел.

В рубку донеслись голоса.

Много голосов.

5.

Два десятка мужчин отнюдь не выглядели случайными визитерами, неожиданно обнаружившими корабль-призрак. Больно уж деловито и уверенно себя вели, по-хозяйски: двое открывали дверь – одну из тех, что не смогли открыть Диана и Лесник, еще несколько, громко переговариваясь, затаскивали в нее какие-то свертки. Пятеро или шестеро направились в сторону люка, под которым скрывалось логово Зигфрида. В сторону рубки никто не направлялся. Пока не направлялся....

А еще – пришельцы были вооружены, все до единого – хотя одежда их никоим образом не походила на военную форму: обмундированы кто в куртки несколько туристского вида, кто в обтягивающие комбинезоны. Однако у всех присутствовала одинаковая деталь – непонятный оранжевый не то воротник, не то ошейник... Оружие, напоминавшее сильно укороченные штурмовые винтовки со странными пропорциями, Лесник опознать не смог. Но почти не сомневался, что применят те винтовки против незваных гостей «Тускароры», не задумываясь.

– Откуда они свалились? – спросил он еле слышным шепотом. – Судовой или вертолетный двигатель мы бы услышали...

Диана не ответила, сочтя вопрос риторическим. Внимательно наблюдала за незнакомцами. Затем произнесла, тоже еле слышно:

– Говор похож на арабский, лица смуглые... Сдается мне, к нам пожаловали дружки Юхана Азиди.

– Это дружки проклятого Зигфрида, – простонал шкипер Андерсон. – Они убьют нас всех, убьют! И зачем я ему...

– Заткнитесь! – яростно прошипел Лесник, сейчас ему было не до чистосердечных признаний шкипера. Добавил, обращаясь к Диане:

– Не так уж их много... Попробуем захватить то, на чем они прилетели или приплыли?

– Нас изрешетят, пока будем разбираться с управлением... – ответила напарница, не задумываясь.

– А ты думаешь, что обнаружив нас, они не откроют пальбу? Пожмут руку и предложат доставить на берег?

Шкипер издал тонкий скулящий звук. Агенты не обратили внимания.

– По-моему, они здесь по делу. И не собираются задерживаться, – сказала Диана. – До следующего включения установки совсем недолго, есть шанс, что в рубку не заглянут...

Лесник хотел возразить, что судя по грузу, который вновь прибывшие таскают в глубь эсминца, по крайней мере часть из них явно собралась попутешествовать по временам. Хотел – и не успел. Ситуация разрешилась сама собой.

Крик, донесшийся откуда-то из недр корабля, мгновенно оборвал слаженную работу незнакомцев – тут же рассыпались по палубе, выставив стволы своих как бы штурмовых винтовок из-за подходящих укрытий.

«Зигфрид, – понял Лесник. – Похоже, наш Нибелунг и в самом деле заодно с этой теплой компанией...»

Еще один крик – и после секундной паузы на огромный, во всю стену, обзорный иллюминатор рубки обрушился шквал огня.

6.

Шкипер Андерсон рухнул, как подкошенный, – ожидая, что сейчас внутрь рубки влетит смерч из битого стекла и смертельного, рикошетирующего от металлических переборок свинца.

Не влетел... Пули часто-часто барабанили в иллюминатор – но единственным результатом попаданий стали крохотные белые пятнышки на прозрачной поверхности. Наверное, стекло (или очень похожий на него пластик) не уступало прочностью броне...

Но отползший в угол шкипер не слишком тому радовался. Чуть раньше, чуть позже, – какая разница? Войдут и застрелят его прямо здесь, только и всего... Идиот, какой же он идиот...

Зачем он влез в эту авантюру?

Зачем связался с русскими ублюдками?

Зачем оставил без присмотра недоноска Гросса?

Зачем, наконец, поверил подонку Зигфриду? Идиот, идиот, идиот...

Он отчаянно сквернословил, сам не слыша себя за звуком выстрелов – а потом вдруг обнаружил, что остался в рубке один, и что пули больше не ударяют в иллюминатор. Однако снаружи по-прежнему доносились звуки яростной пальбы.

«Кретины, – тоскливо думал Андерсон, – решили, что в жизни, словно в голливудском боевике, можно запросто вдвоем перестрелять два десятка плохих парней...» Тем не менее русские перед своей неизбежной смертью подарили ему шанс – крохотный, но все же шанс.

Не поднимаясь на ноги, шкипер устремился из рубки на четвереньках. И сразу же за порогом натолкнулся на труп – незнакомое лицо, безвольно раскинутые руки, два красных пятна на груди, кровавая струйка из угла полуоткрытого рта стекает на странный оранжевый не то воротник, не то ошейник...

Автомат валялся под телом, прижатый к палубе, Адрерсон зачем-то ухватился за него, сам не понимая, для чего, стрелять он ни секунды не собирался... Тут мертвец шевельнулся и попытался что-то сказать – кровь хлынула изо рта густым алым потоком. Отбросив автомат, шкипер взвизгнул и опрометью бросился прочь, всё так же на четвереньках.

7.

Эйнар Андерсон, даже соблюдая в интересах дела внешнюю вежливость, мысленно поминал старшего помощника «Ариты» и своего компаньона Гросса не иначе как с присовокуплением эпитетов «ублюдок» или «недоносок». И наверняка обрадовался бы, узнав: как раз в тот момент, когда охваченный диким страхом шкипер пытался забиться как можно дальше в глубь «Тускароры», – Свен Гросс испытывал страх ничуть не меньший.

Хотя, конечно, понятие «тот момент» – весьма условно, учитывая ситуацию, в которой оказался шкипер. Однако на часах, украшавших запястье Свена, минутная стрелка намотала ровно столько же кругов, сколько часов отсчитали бы электронные «Casio» Андерсона – если бы не разбились в схватке с Зигфридом...

Кроме страха, Гроссу было больно, очень больно – от заломленной руки при каждом шаге распространялись по телу волны дикой боли. Он шагал, не зная куда, – голову закрывал мешок из плотной черной ткани. И носом издавал болезненное мычание – рот затыкал эластичный кляп на завязках...

...А ведь всего-то полчаса назад настроение у Свена было самым радужным. Он шагал в сторону «Старого Боцмана», насвистывая нечто немелодичное, но бодрое, – перед завтрашней работой стоило хорошенько расслабиться.