Виталий Вавикин - Вендари. Книга первая

– Что это? Наркотики? Алкоголь? – думала ее мать.

– Может быть, она беременна? – думал отчим.

– Да заткнитесь вы! – велела им Дарла, зажала руками уши, но это не помогло. Мыслей стало больше: громких, чужих.

Бежать. Бежать на улицу, в пустыню!

Дарла распахнула дверь. Солнце ослепило глаза, обожгло кожу. Дарла вскрикнула не столько от боли, сколько от испуга. Что с ней? Как такое вообще могло случиться?

Дарла вернулась в дом, в спасительную темноту гостиной.

– Два дня назад мать занималась любовью с отцом! – сказала отчиму Дарла, надеясь, что это поможет хотя бы ненадолго избавиться от расспросов. Чужие мысли стихли. Отчим был в ступоре. Мать бросала на дочь гневные взгляды.

Дарла вернулась в свою комнату, закрыла двери и окна, забралась в шкаф. Мать и отчим ссорились, но ей было плевать. Она засыпала. Темнота и пустота звали ее, манили к себе, напоминая глаза Эмилиана: яркие, желанные. «Во что же я вляпалась на этот раз?» – подумала Дарла.

Она проснулась поздним вечером. Мать вернулась с работы и барабанила в закрытую дверь комнаты дочери, желая выяснить отношения. Дарла выбралась из шкафа. За окнами распускалась ночь. Теперь солнечные лучи не достанут ее, не доберутся до кожи, ставшей вдруг чувствительной к ультрафиолету.

– Не сейчас, – крикнула Дарла матери.

– Не надейся, что я забуду, – пообещала та.

Дарла услышала далекие мысли отчима, показавшие, как мать объясняется с ним, списывая все на трудный возраст дочери, особенно ее обвинения. Ничего не было. Между матерью и ее бывшим мужем. Совсем ничего. Так она сказала. Дарла отмахнулась от чужих мыслей, подошла к зеркалу. Морщин и седых волос стало больше. Дарла улыбнулась: безнадежно, растерянно. Затем вспомнила кровь Эмилиана: сладкую, теплую. Голос вернулся с новой силой. Мысли отчима и матери стали громче. В голове мелькнула безумная идея: «А что если перерезать им глотки и выпить их кровь?» Дарла вздрогнула от того, с каким холодным расчетом подумала об убийстве. Нет. Отчим и мать не подойдут. Не подойдет и Свон. Ей нужен Эмилиан. Нужен этот мальчишка. Или кто он там есть?!

Дарла подошла к окну. Темнота была густой, плотной. Дарла вспомнила живые тени, напугавшие ее минувшей ночью. Сейчас страх ушел. Остался лишь голод. Дарла открыла окно и выбралась на улицу. Будучи ребенком, она часто проделывала нечто подобное: перебиралась через подоконник, сердце билось в груди. Ее пугало собственное неповиновение, пугала ночь. Но сейчас ночь стала другом. Сейчас она сама стала ночью, пустотой.

Дарла вышла на дорогу. Родной город стал чужим, враждебным. Идти прочь, в темноту, к старому дому, где в каждой комнате можно найти десятки огарков свечей, которые сжигают хозяева несмотря на то, что у них есть электричество.

Поднявшись по деревянным ступеням, Дарла постучала в дверь. Она не слышала мыслей Эмилиана, но где-то в доме метались мысли спящей женщины по имени Габриэла, которую Дарла считала матерью Эмилиана. Но теперь она видела в этих чужих мыслях, что это не так. Видела историю этого странного мальчика.

– Что ты сделал со мной? – спросила Дарла, когда Эмилиан открыл дверь. – В кого ты меня превратил? – она ждала ответа, но ответа не было. – Почему ты молчишь? Отвечай! – потребовала Дарла. Она смотрела Эмилиану в глаза и невольно вспоминала вкус его крови.

– Ты постарела, – очень тихо подметил Эмилиан. Его голос принес растерянность. Дарла вздрогнула, кивнула. – Почему ты постарела?

– Я не знаю, – она не сразу поняла, что у нее на глаза навернулись слезы, появился страх, отчаяние.

– Такого не должно быть, – сказал Эмилиан.

– И еще голод… – проскулила Дарла.

– Голод? Голод – это хорошо.

– Ничего хорошего, – Дарла сбивчиво начала рассказывать, что не может думать ни о чем другом, кроме его крови.

– Я же сказал, что это хорошо, – отмахнулся Эмилиан.

– Но…

– Вот, – он как-то небрежно и слишком быстро, чтобы успеть заметить детали и понять происходящее, прокусил себе запястье. – Пей.

Кровь потекла у него по руке. Дарла замерла. Время замерло. Весь мир замер. Сомнения и голод боролись несколько долгих мучительных мгновений. Голод победил.

Дарла прижалась губами к запястью Эмилиана. Его кровь заполнила рот: густая, теплая, сладкая. Все остальное отступило на второй план, в том числе и старость. Дарла задрожала. Немота сковала тело, отступила, снова сковала и снова отступила. Вся кожа вспыхнула, словно в нее вонзились тысячи крошечных игл. Ноги задрожали. Дарла упала на колени, продолжая прижимать к губам запястье Эмилиана. В голове вспыхнул пожар. Дарле показалось, что она видит яркое, искрящееся пламя, в котором парит подобно фениксу Эмилиан. Его мысли открыты и доступны, обнажая сущность молодого, но в то же время невообразимо древнего существа, слугой которого стала Дарла. Все сложно и просто одновременно. Но кровь Эмилиана способна прогнать любые сомнения, утолить голод. И страха нет.

Дарла замерла, прижалась к ноге Эмилиана, словно верный пес. Прижалась, как когда-то давно, в другой жизни, прижималась к груди Свона в моменты их близости и последующей разрядки, удовлетворения. Но то, что было сейчас, было сильнее оргазма, сильнее полной удовлетворенности.

– Ты насытилась? – спросил откуда-то издалека Эмилиан. Дарла кивнула. – Голод еще вернется, – предупредил он.

– Но ты ведь будешь рядом? – спросила она.

– Конечно.

– Мой хозяин.

– Да, – Эмилиан не моргая смотрел в ночь. Девушка у его ног продолжала прижиматься к нему. Хотя нет, не девушка – женщина тридцати лет. Возможно, тридцати пяти.

– Я продолжу стареть? – спросила Дарла, прочитав его мысли.

– Я не знаю.

– Но ты ведь тоже стареешь.

– Мой вид живет намного дольше, чем твой.

– Теперь мы оба живем слишком мало.

– Да, – Эмилиан опустил голову. Седых прядей в волосах Дарлы стало больше, однако морщины разгладились.

– Может быть, если я буду чаще пить твою кровь, то это продлит мне жизнь? – спросила она, увидев себя глазами своего хозяина.

– Может быть.

– А ты? Чью кровь будешь пить теперь ты? Ты ведь не можешь больше пить меня?

– Нет.

– А Габриэла?

– Ее крови слишком мало, – Эмилиан пытался скрыть растерянность.

Его мысли метались, словно напуганные птицы: галдели и не могли успокоиться. Кто он? Что он? Как ему жить, если он, вопреки ожиданиям, совершенно не похож на своего отца Гэврила? Ему надлежало стать бессмертной копией этого древнего существа, а вместо этого он превратился в мотылька, в бабочку, которой суждено прожить лишь пару коротких мгновений.

– Я спутала все твои планы? – спросила Дарла.

– Ты здесь ни при чем. Ты лишь открыла мне действительность.