Лаура Уиткомб - Призрачная любовь

Подъехал автобус. Джеймс бросил несколько монет в прорезь кассового аппарата, расположенного рядом с креслом водителя. Прижимая к себе сумки, чтобы не задевать пассажиров, мы прошли по узкому проходу в заднюю часть салона, где было много пустых мест. Мне казалось, что у нас начинался медовый месяц и мы уезжали в соседнюю страну на почтовой карете. Я хотела поцеловать Джеймса в губы, но прямо за нами сидели две монахини. Когда он прижался ко мне, одна из них пересела в кресло прямо напротив нас.

— Ты уверен, что дома никого не будет? — спросила я, понизив голос.

Джеймс улыбнулся и после небольшой паузы заговорил совсем о другом:

— Я тут узнал, что последняя девушка Митча не собиралась расставаться с ним.

Перемена темы показалась мне такой внезапной, что я промолчала.

— Митч сам прервал их отношения, когда узнал, что она продавала Билли наркотики. Мне рассказал об этом его друг Бенни.

— Митч любит тебя.

Автобус проезжал под ажурными вышками ЛЭП. Тени мелькали на лице Джеймса, словно кадры немого фильма.

— Прошлым вечером он напомнил мне о случае из детства. В ту пору Билли было тринадцать лет. Они пытались выгнать мышь из гаража. Билли надел маску монстра, чтобы напугать ее. Пока Митч рассказывал мне об этом, он так смеялся, что едва не задохнулся. Он уже дюжину раз говорил о подобных эпизодах. А я, конечно, ничего не помню. Глупо получается.

Представив, как Джеймс и Митч смеются над забавной историей, я почувствовала себя счастливой. Но пока он смотрел в мои глаза и тени по-прежнему мелькали на его лице, я увидела стереоскопическую картину: два разных образа, наложенных друг на друга. Мой Джеймс и Джеймс из прошлого скрывались за глазами Билли.

— Он скучает о своем брате, — произнес мой спутник.

По необъяснимой причине мне стало очень холодно.

— Он любит тебя. Это каждому заметно.

— Нет, он любит Билли.

Интересно, скучал ли кто-нибудь о Дженни?

— Ты не выгонял его из тела. — Я уловила страх в своем голосе. — Он ушел еще до того, как ты прикоснулся к его телу.

Монашка сурово смотрела на нас. Джеймс улыбнулся ей и поднял руку к правому виску, словно забыв, что на нем сейчас не солдатская фуражка. Этот милый жест согрел мою душу. Я снова захотела поцеловать его в губы.

Хотя мы не увидели машин Митча и Либби, Джеймс вошел в дом очень медленно и осторожно.

— Эй? Я тут никому не помешаю?

Похоже, мы были одни. Джеймс захлопнул ногой дверь его спальни.

— У нас в запасе несколько часов, — со смехом напомнила я между поцелуями.

На самом деле мой внутренний голос говорил другое: «У нас есть целая вечность».

— Что ты сказала?

Он замер на месте и посмотрел на меня. Его вид показался мне потрясающим: щеки пылают румянцем, рубашка наполовину расстегнута.

— Извини, я не понял, — прошептал он и снова начал целовать меня.

В таких вопросах логика бессильна. Я представила века нашей совместной жизни. Уйма свободного времени! Но мы занимались любовью, как будто имели только один украденный час. Страсть связала нас в тугой узел. Наши влажные тела походили на помпу мощного насоса. Чуть позже Джеймс рассеянно посмотрел на стену, где на вырванной журнальной странице с фотографией спортивной машины виднелась узкая колонка текста. Свет от окна отражался в его глазах, как луна.

— Мне кажется, что в прежней жизни я писал статьи в газету.

— Знаешь, Джеймс, я не хочу ждать тринадцать месяцев. Давай сыграем свадьбу раньше?

Взглянув на меня, он подтянул мои бедра к себе:

— Наверное, Билли знал людей, которые могли бы продать нам фальшивые свидетельства о рождении.

Мне понравилась его идея, но в улыбке Джеймса я увидела печаль. Он скрывал от меня свои сомнения, однако я знала, какая буря бушевала в его сердце. Он представлял себе не только наш побег, но и терзания Митча — ведь тот начал бы поиски младшего брата. И я почувствовала зависть. Ах, если бы Кэти и Дэн любили меня с такой же силой…

Джеймс быстро вернул улыбку на лицо и, забравшись на меня, просунул руки под мои бедра. Я внезапно вспомнила о фотокамере:

— Ты можешь дотянуться до моей сумки?

Накрыв меня своим телом, он собирался повторить серию возвратно-поступательных движений.

— Зачем тебе сумка?

Я засмеялась и, выскользнув из его рук, склонилась над разбросанной одеждой. Вытащив из сумки «Поляроид» и открыв затвор фотокамеры, я навела на него объектив. Он быстро натянул простыню, прикрывая пах и колени:

— Мисс Элен, я шокирован твоим поведением.

— Улыбочку!

— Нет. Иди сюда.

Он махнул рукой, призывая меня обратно в постель. Такой милый и радостный! Как ребенок в рождественское утро. Я прыгнула к нему на простыни, и когда мы устроились, он подсунул руку под мою голову.

— Так мы оба будем на снимке, — пояснил Джеймс.

Я пыталась держать камеру на вытянутой руке, но мне никак не удавалось нажать при этом на кнопку. Джеймс сказал, что у него руки длиннее, чем у меня. Он взял фотокамеру, мы сблизили головы, и, когда вспышка света ослепила нас, я стащила с него простыню. Он засмеялся. «Поляроид» выплюнул квадратик бумаги. Фотокамера напоминала металлическую лягушку, показывавшую нам свой язык. Джеймс отдал мне «Поляроид» и вытянул руку в сторону, чтобы я не добралась до снимка. Он помахивал бумажным квадратиком, пока я вырывалась из его объятий.

— Эта фотография моя, — сказала я.

— Ладно, давай смотреть на нее вдвоем, — ответил он.

Мы снова легли, и Джеймс приподнял снимок над нами. Мы с интересом наблюдали, как тускнела его поверхность. Я поместила голову на плечо Джеймса. На фото появлялись два смеющихся лица — слегка не в фокусе, но с одинаковыми выражениями. Кто угодно догадался бы, что мы были любовниками: обнаженные плечи и растрепанные волосы на фоне белой подушки. Какое-то время мы смотрели на фотографию, а потом Джеймс повернулся ко мне:

— Я могу взять снимок себе?

— Да.

Он опустил фотографию на грудь и перевел дыхание:

— Я не знаю, по какой-то причине мы остались на земле и не ушли на небеса.

Моя кровь так внезапно застыла в венах, что я почувствовала себя больной. Джеймс прижал меня еще сильнее:

— Но мы нашли друг друга, и теперь все будет нормально.

Он хотел успокоить меня и, возможно, себя. Но в этом чувствовалось что-то неправильное.

— Как думаешь, что с нами случилось? — спросил он. — Почему мы стали призраками после смерти?

— Мне кажется, я совершила какой-то ужасный поступок.

— Какой? — поинтересовался он.

— Не помню.