Брэм Стокер - Дракула

Дорогая Люси, я плакала, когда Джонатан и этот старик пожимали друг другу руки… Это был очень, очень счастливый вечер для нас.

Итак, мы устроились теперь в этом чудном, старом доме. Из спальной и гостиной я вижу величественные вязы у недействующего собора: их величавые черные стволы высятся на фоне старого желтого соборного камня, и над головой грачи кричат, и болтают, и сплетничают на манер грачей – и людей. Я страшно занята устройством квартиры и хозяйством. Джонатан и м-р Хокинс заняты целыми днями, ибо, взяв Джонатана в компаньоны, м-р Хокинс хочет посвятить его во все дела своих клиентов.

Как поживает твоя милая матушка? Хотелось бы мне приехать к вам в город на день или на два, увидеть вас, дорогие мои. Но я не смею, так как у меня слишком много дел, а за Джонатаном нужно очень и очень ухаживать. Он уже начинает толстеть. Но все же страшно ослабел после своей долгой болезни: даже теперь он порой внезапно просыпается и весь дрожит, пока я ласково не успокою его. Однако, слава богу, дни идут, и эти припадки становятся все реже и, я надеюсь, вскоре совсем пройдут.

Теперь я рассказала тебе все свои новости, послушаю твои. Когда твоя свадьба? Где и кто будет вас венчать, и что ты наденешь, и будет ли это торжественная или скромная свадьба?

Расскажи мне обо всем, дорогая, так как нет ничего, что касалось бы тебя и не интересовало бы меня и не было бы мне дорого.

Джонатан передает тебе свое “почтение”, что, я думаю, еще слишком милостиво для младшего компаньона солидной фирмы “Хокинс и Харкер”, а посему, поскольку ты любишь меня, и он любит меня, и я люблю тебя во всех наклонениях и временах этого глагола, я передаю тебе лишь его простое “с любовью”. Прощай, моя дорогая, да благословит тебя Бог.

Отчет Патрика Геннеси, д. м., и т. д. и т. д. Джону Сьюарду, д. м

«20 сентября.

Любезный сэр,

Согласно вашему желанию при сем прилагаю отчет обо всех делах, порученных мне… Что касается пациента Ренфилда, то о нем много новостей. С ним был новый припадок, который мог бы кончиться очень плохо, но который, к счастью, не имел никаких печальных последствий. Вчера после обеда двухколесная повозка подвезла к пустому дому, который граничит с нашим, двух господ; к тому самому дому, куда, помните, пациент дважды убегал. Эти господа остановились у наших ворот, чтобы спросить, как им туда пройти; они, очевидно, иностранцы. Я стоял у окна кабинета и курил после обеда и видел, как один из них приближался к дому. Когда он проходил мимо окна Ренфилда, то пациент начал обвинять его в том, что он его обкрадывал, что хотел его убить, и сказал ему, что он ему помешает, если тот только снова вздумает это сделать. Я открыл окно и сделал господину знак, чтобы он не обращал внимания на слова больного. Он ограничился тем, что огляделся, как будто желая вспомнить, куда он попал, и сказал: “Боже меня сохрани обращать внимание на то, что мне кричат из несчастного сумасшедшего дома. Мне очень жаль вас и управляющего, которым приходится жить под одной крышей с таким диким зверем, как этот субъект”. Затем он очень любезно спросил меня, как ему пройти в пустой дом, и я показал калитку; он ушел, а вслед ему сыпались угрозы, проклятия и ругань Ренфилда. Я пошел к нему, чтобы узнать причину его злости, так как он всегда вел себя прилично и ничего подобного с ним не случалось, когда у него не было припадка буйства. К моему великому удивлению, я застал его совершенно успокоившимся и даже веселым. Я старался навести его на разговор об этом инциденте, но он коротко начал расспрашивать меня, что я этим хотел сказать, и заставил меня поверить тому, что он тут совершенно ни при чем. И все-таки, сколь ни печально, это оказалось не что иное, как хитрость с его стороны, ибо не прошло и получаса, как я снова услышал о нем. На этот раз он опять разбил окно в своей комнате и, выскочив через него, мчался по дорожке. Я крикнул сторожу, чтобы он следовал за мной, а затем побежал за Ренфилдом, так как опасался какой-нибудь беды. Мои опасения оправдались: около повозки с несколькими большими деревянными ящиками, которая раньше уже проезжала, стояли несколько вспотевших человек с багровыми лицами и утирали потные от тяжелой работы лбы; прежде чем я успел подойти, наш пациент бросился к ним, столкнул одного из них с повозки и начал колотить его головою о землю. Если бы я не схватил его вовремя, Ренфилд убил бы его на месте. Его товарищ схватил тяжелый кнут и стал бить Ренфилда по голове рукояткой кнута. Это были ужасные удары, но Ренфилд, казалось, не чувствовал – бросился на него и боролся сразу с тремя, хотя я довольно грузен и те два тоже дюжие молодцы. Сначала он вел себя в свалке довольно спокойно: но как только заметил, что мы его осилили и сторожа надевают на него смирительную рубашку, начал кричать: “Я хочу их уничтожить! Они не смеют меня грабить! Они не смеют убивать меня постепенно! Я сражаюсь за своего Лорда и Хозяина!” и прочие бессмысленные фразы. Порядочного труда стоило нам вернуть его домой и водворить в его обитую войлоком комнату. Один из сторожей, Гарди, сломал себе при этом палец, но я сделал ему перевязку, и он уже поправляется.

Два носильщика вначале громко требовали возмещения ущерба и обещали обрушить на нас потоки законных взысканий. В их требованиях, однако, сквозило некоторое чувство неудобства из-за поражения, нанесенного двум из них слабым безумцем. Они намекали, что если бы не устали, перетаскивая тяжелые ящики и грузя их на повозку, то быстро сладили бы с ним. В качестве другой причины поражения выдвигалась необыкновенная жажда, возникающая вследствие пыльной природы их работы, и достойная порицания удаленность места их трудов от общественных увеселительных точек. Я вполне понял маневр, и вскоре, после стаканчика-другого крепкого грога, зажав каждый по монете в руке, они ослабили натиск и поклялись, что готовы повстречаться с вовсе психом ради удовольствия пообщаться с таким “дьявольски приятным парнем”, как ваш покорный слуга. Я записал их имена и адреса на случай, если они понадобятся. Вот они: Джек Смолетт, квартиры Даддинга, Кинг Джордж роуд, Грейт Вулвор и Томас Спелинг, дома Питера Фарлея, Гайд Корт, Бетнал Грин. Оба состоят на службе в компании “Харрис и сыновья, сухопутный и водный транспорт”, Оранж Мастерс Ярд, Сохо.

Я поставлю вас в известность обо всем представляющем интерес и немедленно дам знать, если случится нечто важное…

Поверьте, любезный сэр, искренне ваш

Письмо Мины Харкер Люси Вестенра (не распечатанное ею)

«18 сентября.