Брайан Ламли - Источник

Это было еще не все — Вотский узнал этот голос. Голос Зек Фонер, бездыханный и тем не менее полный отчаянной надежды, готовый общаться с кем-нибудь, с кем угодно, кто относится к роду человеческому в этом совершенно чужом мире.

Он лег на живот рядом с дырой и заглянул в нее. Гладкая шахта была идеально круглого сечения, примерно трех футов в диаметре, она резко сворачивала внизу к погруженному в почву основанию сферы, которого было не видно. Но как раз там, где шахта исчезала из виду... там лежала маленькая радиостанция, точно такая же, как та, что была, у Вотского в кармане!

Очевидно, она принадлежала Симмонсу и он выбросил ее. Каждый раз, когда раздавался голос Фонер, на контрольной панели загорался маленький огонек. Этот огонек предупреждал о том, что в эфире есть сообщение, и советовал владельцу увеличить громкость.

— Алло! — вновь послышался голос Зек Фонер. — Алло! Ну пожалуйста, ответьте! Есть здесь кто-нибудь? Я слышала ваш вызов, но... я спала! Я думала, что это мне снится! Пожалуйста, пожалуйста, если здесь есть кто-нибудь живой, скажите, кто вы! И где вы находитесь? Алло! Алло!

— Зек Фонер! — вздохнул Вотский, облизывая губы и представляя ее. Да, теперь это другая женщина, не та сучка с острым язычком, которая отвергла все его авансы в Печорске! Этот мир поработал над ней. Он изменил ее. Теперь она страстно нуждалась в обществе. В любом!

Вотский достал свою радиостанцию, включил ее и выдвинул телескопическую антенну. Здесь было предусмотрено лишь два канала связи. Он начал попеременно передавать на обоих из них следующее сообщение:

— Зек Фонер, говорит Карл Вотский. Я уверен, что ты помнишь меня. Нам удалось найти способ нейтрализации одностороннего эффекта Врат. Меня послали сюда для того, чтобы я отыскал всех, кто выжил в ходе проводившихся экспериментов, и доставил их обратно. Отыщи меня, Зек, и ты отыщешь свой путь домой. Ты меня слышишь?

Как только он закончил говорить, красный огонек приемника начал отчаянно мигать. Она что-то отвечала, но он не слышал ее. Он включил звук полностью, но услышал лишь треск атмосферных помех. Он встряхнул радиостанцию, а потом стал осматривать ее. Пластиковый корпус был покрыт трещинами, а миниатюрная панель управления наверху была сильно вдавлена. Наверняка она пострадала, когда он упал с мотоцикла. Кроме того, близость к выброшенной Симмонсом радиостанции тоже могла ухудшать условия приема.

— Дерьмо! — прошипел он сквозь стиснутые зубы.

Он отложил сломанную радиостанцию в сторону и опустил голову и одну руку по самое плечо в подземный канал. Он зацепился за его край другой, свободной рукой, а ступню ноги закинул за тяжелый камень. А дальше он тянулся все ниже и ниже, протягивая свои пальцы к paдиостанции Симмонса. Ее антенна была полностью выдвинута, образуя округлую гибкую полупетлю из телескопических секций, которые каким-то образом уперлись в стенки шахты так, что радио не провалилось дальше. Вотский до предела вытянул пальцы, коснулся антенны — и она распрямилась!

Проклятье! Теперь радиостанция с грохотом свалилась куда-то ниже, совершенно пропав из виду.

Вотский поспешно выбрался из дыры и вскочил на ноги. Черт возьми, это называется невезение! Он вновь подобрал свою радиостанцию и произнес:

— Зек, я тебя не слышу. Я знаю, что ты находишься где-то здесь и, вероятно, слышишь меня, но я не могу принять твои сигналы. Если ты слышишь это сообщение, вернее всего, ты захочешь найти меня. В данный момент я нахожусь возле сферы, но не собираюсь оставаться здесь. В любом случае я буду стараться искать тебя, Зек. Похоже, что я являюсь твоей единственной надеждой. Как тебе это нравится в качестве сюжета для романа?

Красный огонек приемника вновь начал мигать, но это не были осмысленные сигналы азбуки Морзе. Он не мог сказать, умоляет она найти ее или с воплями бросает проклятия. Но рано или поздно ей придется поискать его. Он солгал, что является ее единственным шансом, но она, конечно, не знает об этом. Она может что-то подозревать, но, тем не менее, не может позволить себе игнорировать его.

Вотский усмехнулся, хотя довольно нервной усмешкой. По крайней мере, в этом проклятом мире есть одна вещь, которая его устроит. Она его обязательно устроит. Продолжая усмехаться, он выключил радио...

Глава 10

Зек

Через два часа после выхода из сферы — два часа, проведенных в одиночестве, под аккомпанемент собственного постанывания и покрякивания — Джаз Симмонс решил сделать первый настоящий привал, расположившись для этого на огромном валуне, откуда хорошо просматривалась окружающая территория. Он достал из упаковки пару сухих галет и кубики твердого шоколада, который нужно было не жевать, а сосать. Запив все это добрым глотком воды, он был готов продолжить свой путь. Но теперь, пока его внешне немного нескладное, но могучее тело отдыхало, можно было немного осмотреться и обдумать свое положение.

"Свое положение!” Смеху подобно! Ясно, что положение у него было незавидное: один, в незнакомом мире, с запасом пищи на неделю, с количеством оружия, достаточным для того, чтобы начать третью мировую войну, но пока без целей, по которым стоило бы пострелять или полить их из огнемета! Не то, чтобы он жаловался на это. Просто все время появлялась мысль: а где же они? Где, черт возьми, эти аборигены? А когда он наконец найдет их, — или они найдут его, — как все обернется? Это, конечно, если предполагать, что есть здесь и какие-то существа, отличающиеся от тех, с которыми он уже был знаком. Хотелось, во всяком случае, надеяться на это.

Похоже, эти его размышления нашли отклик у высших сил. Произошло сразу два события: во-первых, над вершинами перевала показался яркий краешек полумесяца, восходящего на западе и подкрасившего четверть небосвода в цвет индиго с золотистым оттенком; и во-вторых... во-вторых, послышался отдаленный, почти мучительный вой, взлетающий, похоже, к самой луне и вновь отражающийся от нее, — вой, печально разносящийся вдоль ущелья и вдаль — в бесконечность.

Этот вой нельзя было ни с чем перепутать — волки! И тут же Джаз вспомнил рассказы о Контакте Два. Тот волк был жалким, полуслепым, безопасным. Эти — нет. Тот, кто мог издавать такой могучий вой, наверняка отличался отменным здоровьем. Причем ему, Джазу, это не сулило ничего доброго!

Джаз покончил с едой, еще раз промыл глотку от липкого шоколада, надел рюкзак и слез со своего валуна. Пора было продолжать путь. Но... он приостановился, а затем застыл на месте, глядя прямо вперед и вверх... вверх!

До этого свет едва мерцавшего солнца, пусть неуверенно, но все же освещал стены каньона. Глазам Джаза они представлялись неким темным неопределенным обрамлением, в то время как главная картина располагалась впереди. Картину эту представлял собой своего рода горизонт, то есть гребень перевала и тонкая дуга яркого света позади, которая, как отмечал Джаз, постепенно передвигалась с запада к востоку и теперь уже находилась на самом краю поля зрения.